Журнал «Если» 2003 № 01 - Страница 22

— Ну, не знаю… — Я запнулся. — Может, про какое-нибудь военное снаряжение.

— Военное снаряжение? Какое военное снаряжение? У вашей армии нет ничего, кроме мундиров, свистков и стрелкового оружия.

— Оборонительные соору… — начал я.

— Оборонительных сооружений не существует, — оборвал он меня. — Если вы говорите о пусковых ракетных установках на крыше, то они уже давно проржавели насквозь. А ничего другого нет.

— Ну, — выдавил я. Военные уверяли нас, что оборона в порядке, и я был склонен поверить скорее им, чем вражескому лазутчику.

— Вы тоже засылаете шпионов, верно? — сердито спросил он.

— Конечно, засылаем.

— И что, по-вашему, они должны разведывать?

— Ну… — глупо было отвечать на такой бессмысленный вопрос. — Они должны высматривать признаки готовящегося нападения на нас.

— И что, нашли хоть один такой признак?

— Не знаю, — ледяным тоном ответил я. — Это секретные сведения.

— Да уж конечно, — со злобной ухмылкой ответил гость. — Что ж, ваши шпионы занимаются этим. Тогда, если я тоже шпион, стало быть, и делать должен такую же работу. Верно?

— Я вас не понимаю, — признался я.

— Если я шпион, — нетерпеливо объяснил он, — то должен выискивать признаки, свидетельствующие о подготовке нападения вашего Проекта на мой.

Я передернул плечами.

— Да, если вам дано такое задание. Он побагровел и вскочил на ноги.

— Никто не давал мне такого задания, дурак вы набитый! Не шпион я! Но, если б я был им, то выполнял бы именно это задание.

Итак, лунатик вернулся, да еще во всей красе.

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал я. — Будь по-вашему.

С минуту он буравил меня испепеляющим взглядом, потом выкрикнул: «Тьфу ты!» — и снова упал в кресло.

— Ладно, слушайте, — продолжал вражеский агент, — а если я скажу вам, что обнаружил здесь доказательства подготовки нападения на мой Проект?

Я вытаращил глаза.

— Но это невозможно! Мы не собираемся ни на кого нападать. Мы лишь хотим, чтобы нас оставили в покое!

— А почем мне знать, правда ли это? — спросил лазутчик.

— Правда! Зачем нам на кого-то ополчаться?

— Ага! — Он подался вперед, напрягся и снова наставил на меня пистолет, будто палец. — Тогда вот что. Если вы знаете, что вашему Проекту нет резона нападать на какой-то другой Проект, то почему, черт возьми, вы думаете, будто какой-то другой Проект захочет напасть на вас?

Я в растерянности покачал головой.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Откуда мне знать, что у них на уме?

— Разве они не люди? — воскликнул лазутчик. — Разве они не такие же, как вы, я и все остальные обитатели этого склепа?

— Эй, погодите-ка…

— Нет, это вы погодите! — гаркнул он. — Позвольте-ка кое-что вам сказать. Вы считаете меня шпионом. Ваша никчемная армия тоже считает меня шпионом. Придурок, который на меня настучал, думает так же. Но я — не шпион. Сейчас я расскажу вам, кто я такой.

Я постарался сделать вид, будто намерен внимательно выслушать его.

— Я родился в Проекте, расположенном милях в восьмидесяти к северу отсюда, — начал лазутчик. — Сюда я пришел на своих двоих и безо всяких там защитных экранов.

Он опять превратился в лунатика. Я молчал, боясь побудить его к насилию.

— Уровень радиации на улице совсем низкий, почти такой же, как до атомной войны, — продолжал он. — Не знаю, давно ли он понизился, но думаю, что не меньше десяти лет назад. — Лазутчик снова подался вперед. Он был очень взволнован и очень серьезен. — Снаружи совершенно безопасно, и человек может опять выйти из пещеры. Он снова может мечтать и добиваться осуществления своей мечты. Более того, теперь он вооружен опытом и научился обходить ямы. И Проекты ему больше не нужны.

С таким же успехом он мог бы сказать, что людям больше не нужны желудки. Но я воздержался от замечаний.

— Я дипломированный инженер-атомщик, — продолжал агент. — У себя в Проекте я работал на реакторе. Исходя из теории, я предположил, что уровень радиации снаружи падает, хотя и не знал, каким он был сразу же после атомной войны. Я хотел проверить свою гипотезу, но Комиссия не разрешила, объяснив отказ «соображениями безопасности». Но я-то знал, что это вранье. Все дело в том, что, если на улице безопасно, значит, Проекты больше не нужны, и, следовательно, Комиссия останется не у дел. Они тоже прекрасно это понимали.

И все-таки я приступил к замерам, но был пойман с поличным и в наказание изгнан из Проекта. Меня вышвырнули оттуда пинком под зад, сказав: если на улице безопасно, значит, ты вполне можешь жить там, а потом вернуться и поведать о своем чудесном житье-бытье. Но при этом дали понять, что застрелят меня, если я сунусь обратно, поскольку я принесу на себе смертельную радиацию. — Он горько усмехнулся. Все вывернули по-своему… Но снаружи и впрямь безопасно, и я — живое тому подтверждение. Я провел там пять месяцев и мало-помалу пришел к выводу: надо рассказать об этом всем, поведать человечеству, что оно может снова обрести свой мир. Однако возвратиться в родной Проект я не осмелился, вот и пришел сюда.

Он умолк и допил кофе — мою обеденную порцию, — после чего продолжал:

— Я не мог просто войти и объявить, что прибыл с улицы. Людям свойственна первобытная неприязнь к чужакам, поэтому я пробрался в ваш Проект тайком и вот уже два месяца брожу по нему, беседуя с людьми, стараясь заронить в души сомнение в том, что снаружи нас подстерегает смертельная опасность. Надеюсь, что хоть некоторые из моих собеседников начали задаваться вопросами, как я когда-то.

Два месяца! Этот лазутчик говорит, что лазил по Проекту два месяца, прежде чем его обнаружили! О таком мне слышать еще не доводилось и, надеюсь, больше никогда не доведется.

— До сегодняшнего дня все было хорошо, — продолжал гость. — Но сегодня я брякнул что-то не то, и мой собеседник закричал: «Караул! Тут шпион!» — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — А ведь я никакой не шпион! И на улице действительно безопасно! — Лазутчик горящими глазами уставился на окно. — Зачем вам эти занавески?

— Окно сломалось, — объяснил я. — Заклинило в положении «полная прозрачность».

— Полная прозрачность? Прекрасно! — Он вскочил, стремительно подошел к окну и сорвал шторы.

В комнату хлынул солнечный свет. Я отпрянул и поспешно повернулся спиной к окну.

— Идите сюда! — гаркнул безумец. Я не пошевелился, и тогда он злобно прорычал: — Идите или, клянусь, я буду стрелять!

Он и впрямь был готов выстрелить: я понял это по его тону. Меня пробрала дрожь.

Я встал, прищурился и робко шагнул к окну.

— Посмотрите туда, — велел лазутчик.

Я посмотрел. Меня охватили ужас и дурнота, голова пошла кругом. За окном простиралась пустыня, залитая ярким сиянием. Синева, далекий горизонт, а внизу — серый шлак.

— Видите? — сердито спросил лазутчик. — Мы высоко, но приглядитесь. Видите зелень? Знаете, что это значит? Там опять появились растения! Пока их немного, но они уже возрождаются. Уровень радиации понизился, и деревья ожили.

О эта сила внушения! Да еще обостренная восприимчивость и страх: ведь рядом со мной был вооруженный преступник, а за окном простиралось сияющее, слепившее глаза ничто. В общем, мне даже показалось, что я и впрямь вижу зеленые крапинки.

— Ну, разглядели? — спросил парень.

— Погодите, — сказал я и подался поближе к окну, хотя мое естество упорно тянуло меня в противоположную сторону. — Да! Да, вижу! Действительно зелень!

Лазутчик испустил долгий вздох, исполненный муки и благодарности.

— Значит, теперь вы знаете, что я говорю правду. Там безопасно. Моя уловка сработала: лазутчик впервые утратил бдительность. Я вихрем ринулся на него и заломил ему руку. Шпион вскрикнул и выронил пистолет. Я провел прием классической борьбы, затем развернулся, присел и приемом дзюдо перебросил противника через себя, припечатав его к полу. И, наконец, ударил его указательным пальцем в хорошо известную мне точку на шее. Это было уже карате. Кровь в жилах лазутчика остановилась.