Журнал «Если», 1998 № 05 - Страница 57

Интуиция его не подвела. Поколебавшись, Холли поддалась уговорам и объяснила, что Центр — это место, где принимают решения по крупным ставкам. В зале Хранителя Судьбы. А за всем этим наблюдают Сестры Колеса, чьи холодные глаза скрыты тенью капюшона.

Поезд, негромко свистнув, замедлил ход. За окном через равные промежутки замелькали огоньки туннеля. Мужчина с трубкой встал.

— Что ж, — проговорил он на прощание, — пусть Числа принесут вам Гармонию.

— Спасибо, — ответил Грег и посмотрел вслед попутчику, пробиравшемуся сквозь переполненный вагон.

Грег подождал, пока вагон опустеет, и лишь потом встал и зашагал по проходу. Вышел в холодную и гулкую пещеру вокзала. Его одолевали видения. На мгновение он увидел Холли. Она, пошатываясь, опирается рукой о стену и говорит: «У меня все в порядке», а потом отталкивается от стены и снова идет вперед, повторяя: «Я хочу лишь вернуться домой». А на желтой стене и в памяти Грега — ярко-красный отпечаток ее ладони.

Подземная станция подавляла; большие каменные столбы цвета мокрого цемента тянулись вверх, в темноту. Грег ничего не забыл. Сейчас его должен был придавить страх, вытеснить из головы все мысли, заставить с воплями мчаться по блестящему черному полу в непостижимом одиночестве — куда вдруг подевались пассажиры переполненного поезда? — но он взбунтовался против страха. Гнев сохранил ему рассудок.

Но как ее отец мог такое допустить?

Сказочная жизнь. Дочку они назвали Мириам. Когда Грег получил диплом инженера, они переехали в Лисбург, штат Вирджиния, где его ждала работа в фирме в соседнем Фэйрфаксе — полчаса езды от дома.

Коллеги по работе оказались умными и дружелюбными. Сама работа — увлекательной, а любовь к жене и дочке — безграничной.

Однажды пятилетняя Мириам упала с дерева и сломала руку. Холли позвонила Грегу на работу. Они встретились в госпитале.

Когда они вошли в палату, где лежала без сознания их дочурка, сердце Грега дрогнуло, словно его пронзили скальпелем. Он опустился на колени возле койки и коснулся щеки малышки. Ее белая загипсованная рука висела в воздухе, подвешенная на проволоках к блестящему стальному стержню.

— Она поправится, — сказала Холли.

Это же говорили и врачи, но Грега ужаснуло, что такое вообще произошло. Рядом с бесстрашной женой он позабыл о неизбывной враждебности равнодушного мира. Он игнорировал все минные поля неудач. Он позабыл о собственной религии — религии страха, о неотвратимости блуждающих злобных и опасных сил. И теперь испытывал вину. Его мутило от мысли, что его собственная беспечность позволила случиться несчастью. Не позабудь он о бдительности, дочурка сейчас не страдала бы.

Холли попыталась его утешить, но не смогла. Когда Мириам выписали из госпиталя, ее рука все еще болела. Грег слышал, как она плачет, заходил к дочке и утешал ее. Она засыпала, но он не мог уснуть всю ночь.

Жена видела его страдания. И однажды вечером, через неделю после возвращения Мириам из госпиталя, сказала:

— Мы можем подать апелляцию. Мне не хочется этого делать, потому что шансы на успех очень малы. Но попробовать мы можем.

Сперва он не понял, о чем идет речь. А потом, когда решил, что понял, все равно не смог до конца осознать. Вероятно, он услышал лишь то, что позволяло сохранить надежду. Возможно, она упоминала о последствиях, но он предпочел не заметить этих слов.

Он услышал лишь, что Мириам можно избавить от страданий. Узнал, что уже случившееся событие можно предотвратить. То, что Числа позволяли, они же могли и изменить. А в зале Хранителя Судьбы, среди непрерывно выпадающих Чисел, Холли сможет бросить вызов случайности событий, и, если удача окажется на ее стороне, новая последовательность событий возьмет верх над прежней. Все станет так, точно Мириам никогда не забиралась на дерево, не оступалась и не падала.

— Почему ты не рассказала об этом раньше? — спросил Грег.

Возможно, она тогда ответила. Но он ее не услышал.

Они сели в поезд и приехали в Центр. Потом в огромной приемной ждали, когда выйдут Сестры Колеса.

— Кто из вас Игрок? — спросила женщина в плаще с капюшоном.

— Я, — ответила Холли. Ее увели. А Грег остался, наблюдая за другими просителями — застывшими, молчаливыми и мрачными фигурами, которые сидели съежившись и обнимая себя за плечи, как будто боялись рассыпаться на части, ожидая в чистилище, как выпадут кости судьбы.

Утро сменилось днем. Пожилая женщина вернулась, откинула капюшон, холодно взглянула Грегу в глаза. У нее были серые глаза оттенка затянутого облаками неба, при виде которых сразу вспоминались холодные ненастные дни. На какое-то ошеломляющее мгновение Грегу показалось, что он видит перед собой лицо жены, внезапно постаревшее от несчастья, но тут женщина заговорила, разрушив чары:

— Мне очень жаль. Числа сегодня были не на стороне вашей жены. Прошу следовать за мной.

Она лежала в какой-то комнатке на больничной койке. В соседней комнатке кто-то стонал. Грег так и не понял, кто стонет, мужчина или женщина; боль и муки стерли разницу.

Холли открыла глаза.

— У меня все нормально, — выдавила она. Ее левая рука была забинтована.

— Что случилось?

Она слабо улыбнулась. Ее лицо было очень бледным. Она коснулась правой рукой его щеки.

— Числа оказались против меня. Ничего.

— А что с твоей рукой?

Ее глаза наполнились слезами. Она уперлась правой рукой в матрас, приподнялась. На ней был серый больничный халат.

— Я хочу уйти отсюда, — сказала она. — Помоги мне одеться, и поедем домой.

Он помог Холли одеться. Стоя, она опиралась на него, и он ощутил, как дрожит ее тело. Надевая блузку, она задела забинтованной рукой спинку койки и вскрикнула от боли.

Когда они шли через станцию, она пошатнулась. Грег подхватил ее, нечаянно сорвав марлевую повязку, и ее ладонь оставила на стене кровавый отпечаток. Грег опустился на колени и перебинтовал ей руку. Его трясло от ужаса. Он увидел на месте отсеченных безымянного пальца и мизинца крупные черные швы, похожие на мух.

— Мне очень жаль, — пробормотал он, и бессилие слов едва не свело его с ума.

Потом, много позже, он спросил:

— Что за существо этот Хранитель Судьбы? Что за чудовище?

— Он не чудовище. Он мой отец. Я знаю, что сейчас он тоже скорбит, но таков Закон Колеса. Числа оказались против меня. Я заплатила свою ставку, иначе оказалась бы опозорена навсегда. К тому же счастье не в двух пальцах левой руки.

И она поцеловала его.

Сломанная рука дочки срослась, и она вновь, словно неуязвимая, помчалась сквозь полный опасностей мир.

Затем последовали пять удачливых лет. Если оглянуться назад: пять подозрительно удачливых лет. Они жили сказочно счастливо. А он хотя бы раз спросил ее, почему? Как насчет служебного роста? Да, он упорно работал; он заслужил повышение. Но приходило ли ему когда-нибудь в голову, что хорошее вовсе не обязательно следует по пятам за достоинствами и упорным трудом?

Ощущал ли он себя везучим? Если честно, то нет. Когда живешь внутри чьей-то удачи, привыкаешь ждать только хорошего.

Они делали в Свипер-сити небольшие ставки — минимум, который требовался в мире Холли.

Она побуждала его рискнуть по-крупному.

— Лишь рискнув сыграть против малых шансов, можно приобрести большую Удачу, — повторяла она.

— Но ведь у нас и так все хорошо, разве нет? — неизменно возражал он.

Этого она не оспаривала, а странные, угрюмые и пугающие тени, на мгновение омрачающие ее взгляд, Грег принимал за обитающих в ней и воюющих между собой демонов, которым не нравится его здравый смысл.

Должно быть, она все время подозревала неладное.

Однажды она даже высказала это вслух.

— Мне страшно, — призналась она. — Ведь всем время от времени приходится ездить в Центр. Всем, кроме нас. Мы там не были очень давно.

Он вспомнил вечер, когда она начала этот разговор. Они собирались ложиться спать. Она только что приняла душ и стояла перед ним обнаженная, вытирая волосы полотенцем, а глаза ее не отрывались от стены, точно видели на ней колонки призрачных цифр.