Журнал «Если», 1997 № 08 - Страница 71

В споре, который уже на заре мирового кино затевают между собой студии Европы и Америки, фантастический фильм и его герой — одержимый ученый — становятся не последними аргументами. V французов появляются «Безумие доктора Тюбе» А. Ганса (1915) об экспериментах с таинственными оптическими кристаллами и «Париж уснул» Р. Клера (1923) незамысловатая комедия, главный герой которой с помощью некоего излучения погружает в сон население огромного города. Американцы отвечают несколькими экранизациями «Истории о докторе Джекиле и мистере Хайде», в лучшей из которых (1920) обоих героев сыграл один из первых секс-символов Голливуда Джон Бэрримор.

В 1926 г. «нокаутирующий удар» наносят немцы. Фриц Ланг ставит «Метрополис», в числе персонажей которого появляется однорукий «гений зла» профессор Ротванг (Рудольф Кляйн-Рогге). Похитив пацифистку, защитницу интересов пролетариев Метрополиса Марию, Ротванг создает по ее образу и подобию робота, подстрекающего рабочих к бунту — естественно, «жестокому и бессмысленному». Игра Кляйн-Рогге и весь эпизод трансформации робота в «лже-Марию», а также великолепные макеты мегаполиса будущего и спецэффекты Югена Шуфтана потрясали воображение зрителя.

Голливуд находился в состоянии «грогги» до 1931 года, а потом, не проявляя излишней щепетильности, перенес эпизод создания «Франкенштейна будущего» (у Ланга дело происходило в 2000 году) гуда, где ему и надлежало быть — в прошлое, в сюжет Мэри Шелли.

В «Франкенштейне» Джеймса Уэйла в процессе создания человекообразного монстра использована «немецкая технология» (извлеченный из могилы труп оживает благодаря разряду электрического тока), и выступивший в роли Франкенштейна К. Клайв, на мой взгляд не так колоритен, как Кляйн-Рогге. Зато роль монстра сыграл Борис Карлоф (о нем см. также в статье С. Кудрявцева «Люди и роботы» «Если» № 6).

В середине 30-х годов пальма первенства в кинофантастике прочно переходит к американцам, которые и по сей день «владеют патентами» на все типы и модификации «безумного гения».

Несмотря на то, что список картин, в которых действуют безумные жрецы науки, даже в самых распространенных базах данных насчитывает почти четыре сотни названий (а туда, как правило, не входят восточноевропейские и советские картины), попытка уложить их сюжеты в прокрустово ложе какой-то схемы не выглядит уж вовсе бесплодной.

В принципе, сфера деятельности нашего героя может быть отнесена к следующим крупным «блокам»:

Создание «искусственного человека», «робота», «киборга», «андроида», «клона» либо оживление мертвеца.

К этому блоку относятся все «Франкенштейны» (1910–1995) и комедийные пародии на них — например, «Я был несовершеннолетним Франкенштейном» (1957), где речь идет о пареньке, которого безумный ученый возвращает к жизни после автокатастрофы. Или «Доктор Голдфут и бикини-машина» (1966), герой которой «штампует» сексапильных девиц-роботов для зажиточных женихов. Франкенштейн и сам может быть привлекательной особой женского пола («Ева-разрушительница», 1991). Типичный современный Франкенштейн кинофантастики «трэш» — герой Д. Комба в фильме «Реаниматор» (1985), оживляющий мертвецов с помощью не очень приятной на вид желтоватозеленой сыворотки.

Чудодейственная мутация, невероятное превращение.

Объектом может быть как сам ученый (это все «Доктора Джекилы и мистеры Хайды», обе «Мухи» или «Слизь»), так и ничего не ведающее человечество («Мутации», 1973 — профессор-маньяк скрещивает своих студентов с растениями). Иногда в результате мутаций появляются отвратительные монстры — чудовищные насекомые («Тарантул», 1955), а иной раз и «недостающее звено» в эволюционной цепочке («Возвращение человека-обезьяны», 1944).

Излюбленное место для таких экспериментов — затерянный в море остров (несколько экранизаций «Острова доктора Моро», последняя — в 1996 г.), но одержимый научной идеей исследователь может ставить опыты и в собственном доме, над членами своей семьи («Дорогая, я увеличил ребенка!», 1992).

Обретение сверхъестественных качеств.

Это почти мутация, но осуществленная в результате резкого «скачка» и допускающая возврат в прежнее состояние. Классический пример — «Человек-невидимка» (1933,1975). Менее известны опыты передвижения в четвертом измерении («Четырехмерный человек», 1959) или обретения дара рентгеновского зрения («Человек Икс с глазами-рентгеном», 1963).

Путешествие во времени.

Кроме многочисленных экранизаций «Машины времени» Г. Уэллса и фильма «Назад в будущее» с его продолжениями, можно вспомнить «Франкенштейна неприкаянного», где ученый XXI века (Джон Херт) получает возможность перенестись в эпоху Мэри Шелли.

Изобретение сверхоружия или чудодейственной энергии.

Наши экранизации «Гиперболоида инженера Гарина» обычно не упоминаются в этом ряду, хотя образ их главного героя отнюдь не тривиален на фоне безумца, проделавшего дыру в ионосфере (английский «Космический монстр», 1958), или изобретателя взрывного устройства, управляемого усилием воли («Мозговой штурм», 1983). Другой пример нетривиального героя в этом блоке — персонаж Моргана Фримэна в «Цепной реакции» (1996). Ну, а в качестве образца научно-фантастического «наива» можно привести фильм 1941 года «Монстр, созданный человеком», где ученый превращает в подобие «ходячего электрошокера» своего партнера по эксперименту и с его помощью начинает сеять смерть и ужас.

Поиски секрета вечной молодости.

Последователи доктора Фауста были особенно популярны в 40-х годах («Прежде, чем повесить», «Тело исчезает») — тогда их играли Б. Карлоф и Б. Лугоши, а «подручным материалом» для омоложения были приговоренные к смерти узники и… невесты. В 50-х неудачные попытки открыть секрет молодости предпринимает герой Джона Кэрэдайна («Неземное», 1957), дом которого наполняется потерявшими рассудок жертвами эксперимента.

Спасение человечества от тотальной угрозы.

Как нетрудно догадаться, в этом случае главным «раздражителем» для нашего героя становятся космические пришельцы («Война спутников», 1958, «Флэш Гордон», 1975, «День независимости», 1996), но в качестве противника может выступать и раковая опухоль («Человек с девятью жизнями», 1940). Ну, и, конечно, «нечистая сила»: именно тогда наступает «звездный час» доктора Ван Хелсинга, традиционного персонажа всех фильмов о графе Дракуле. Все же надо признать, что по произволу кинематографистов и писателей-фантастов безумные ученые чаще старались погубить мир, чем спасти его. Самый известный пример «губящего спасителя» — доктор Стрэйнджлав в одноименном фильме С. Кубрика.

Первым корифеем среди актеров, сыгравших роли безумцев от науки, был уже упомянутый выше Рудольф Кляйн-Рогге. Седоватые всклокоченные волосы, ястребиный профиль и надменный демонический взгляд — таким он представал на экране и в «Метрополисе», и в нескольких фильмах о докторе Мабузе, «гении зла», гипнотизере и авантюристе.

Эстафету подхватили тоже европейцы, но обосновавшиеся в Голливуде. Борис Карлоф и Бела Лугоши пришли в кино почти одновременно, иногда («Франкенштейн», 1931) они пробовались на одну и ту же роль, иногда играли в одном и том же фильме («Невидимый луч», 1936). Карлоф обладал более выразительной и подходящей для фильмов ужаса внешностью: густые темные брови, массивная челюсть, тяжелый «обволакивающий» взгляд. Именно этот «экстерьер», дополненный более чем выразительным гримом, позволил ему стать непревзойденным исполнителем Монстра в нескольких «Франкенштейнах», а в 1958 г. ему довелось сыграть и самого барона Франкенштейна. Безумных ученых он изображал много и охотно, иногда снимаясь в двух-трех картинах одновременно. Одну из последних ролей такого рода он исполнил в английском фильме «Чародеи» (1967), герои — которого, супруги-ученые Монсеррат, подавляя волю своего молодого коллеги, пытались сделать его орудием в своих экспериментах.