Журнал «Если», 1997 № 06 - Страница 4

Ответом служат, по всей видимости, изолирующие свойства никелевых стен толщиной в целых три метра, а также не менее фантастические изолирующие параметры тонкой оболочки поясолета. Совместно они смогли удержать внутри герметичного шара тепло, которое скопилось там за неделю различных инженерных работ. На начальной стадии полета те же оболочки какое-то время не давали просочиться внутрь межпланетному холоду.

Но только какое-то время…

Когда мерзнущие пальцы и термометр поясолета впервые подсказали мне, что температура падает, я только раздраженно крякнул. Предусмотрительно загнув страницу 379 «Моби Дика», я осторожно встал с койки, чтобы, не имея привычки к десятипроцентной гравитации, перебраться в кресло, установленное на том месте, где полагалось восседать пилоту.

Я стал изучать пульт управления, рассеянно поглаживая драгоценную кодовую карточку судьи Дейвиса Александера, прилепленную из соображений безопасности к моей груди. Меня интересовали кнопки управления системой жизнеобеспечения. Наконец я обнаружил искомое. Одна, судя по надписи, отвечала за температуру в кабине. Я сменил гренландские 8 градусов по Цельсию на 28-градусную жару, однако тепло от этого не стало. Сколько я ни ждал, никаких перемен не происходило.

Спустя двадцать минут я нашел все двадцать разбросанных по кабине отверстий, из которых ко мне должен был поступать теплый воздух, и стал по очереди подносить к ним синюю от холода ладонь. Однако льющийся из них воздух был способен превратить мою руку в сосульку.

Однако я не поддался панике. Еще пять минут ушло на то, чтобы вытянуть из остатков компьютерной системы поясолета рекомендации по ремонтным работам. Я последовательно вызвал на дисплей блоки «отопление», «кабина», «внутреннее». Затем затребовал «источник» и «чертеж». Только тогда мне захотелось кричать.

Обогрев жилого отсека поясолета осуществлялся за счет функционирования его собственной двигательной установки! Последняя же была отделена и выброшена еще на Сирисе, в 36 миллионах кликах от меня, для того, чтобы остаток поясолета можно было впихнуть внутрь рудного шара.

Я вспомнил про кухню, но там источниками тепла для приготовления пищи служили исключительно микроволновые печи.

Способа обогреть кабину не существовало. Как выяснилось, позвать на помощь я тоже не мог. Передо мной встал выбор: либо придумать что-нибудь за несколько часов, либо умереть от холода.

Я сложил одеяло вдвое, закутался в него и попытался раскинуть мозгами.

Через некоторое время мои остекленевшие глаза и онемевший мозг сосредоточились на сине-желтом космическом скафандре, который я надевал, переходя из вакуума внутри шара в кабину поясолета. Сейчас он лежал без дела в нише рядом с кухней. Я сообразил, что скафандр обладает собственной системой обогрева, и вскочил с оглушительно бьющимся сердцем.

Я спасен!

Любой житель Пояса, даже не встающий из кресла брокер, знает, как пользоваться таким скафандром. Спустя полторы минуты я уже натянул его на себя и опустил лицевой щиток. Тело и мозг ощутили блаженство: система жизнеобеспечения включилась автоматически. Я снова уселся в кресло и облегченно пошевелил замерзшими пальцами ног. Мне предстояло проскучать в скафандре девятнадцать с половиной; дней, но теперь я, по крайней мере, мог рассчитывать прибыть на Землю, не превратившись по пути в окоченевший труп.

К тому же у меня оставалась возможность играть в шахматы на голографическом дисплее лицевого щитка. Это навело меня на следующую мысль…

Я пробежался по кнопкам на запястье — одному из четырех автономных пультов управления дисплеем — и вызвал информацию по системам жизнеобеспечения скафандра.

Системы находились в отличном состоянии. Температура внутри скафандра равнялась 11 градусам, но быстро росла, чтобы достигнуть требуемого значения — 22 градусов. Содержание кислорода…

Я вернулся к строчке, которую в спешке пропустил. Запас энергии: 48 часов, 23 минуты, 2 секунды. У меня на глазах количество минут сократилось на одну.

Я долго сидел, не смея дышать, готовый поддаться губительной панике. Однако постепенно возобладал трезвый рассудок.

В моем распоряжении имелся простейший ход: зарядить скафандр, соединив его с двигательной системой корабля. Если в бывшем поясолете осталась энергия на освещение и вентиляцию, значит, ее хватит и на один несчастный скафандр.

Увы, мне предстояло обнаружить, что зарядный провод скафандра с универсальным адаптером отсутствует. От него в закрывающемся на молнию кармане на бедре остался лишь десятисантиметровый обрывок изолированного провода с изуродованным кончиком. Я не поверил своим глазам. Неужели и на Сирисе водятся голодные и безмозглые кры-сы, польстившиеся на кабель?

Я невольно покосился на дисплей. У меня оставалось 48 часов, 19 минут и 24 секунды.

В ярости я заскрежетал зубами. Я категорически возражал против превращения в хладный труп из-за судьи Дейвиса Александера и его проклятого сейфа на предъявителя!

Мы, уроженцы Пояса, находчивое племя.

Я выбрался из скафандра и нашел ближайшую стандартную розетку. В кухне раздобыл острый нож, которым оголил два конца у огрызка зарядного шнура. Спустя несколько минут у отходящего от скафандра зарядного провода появились трехсантиметровые медные кончики.

Я еще раз проанализировал все свои действия, мысленно похлопал себя по плечу и уверенно сунул оголенные провода в розетку.

Вспышка, искры, удар током, едкий запах обугленной изоляции. Из кармана, в котором исчезал обрывок зарядного провода, потянулся синий дымок.

Я с омерзением смотрел на скафандр, который машинально отшвырнул на противоположную сторону кабины. От моих двух проводков осталась уродливая масса расплавленной меди. Я с трудом натянул на себя скафандр и захлопнул забрало. В ушах раздался слабый гул включившейся системы жизнеобеспечения, по коже ласково заскользил теплый воздух. По крайней мере, скафандр остался цел.

Я включил дисплей на щитке и в ужасе прочитал: «Неисправность в системе питания. Немедленно обратитесь к специалистам для замены зарядного устройства. Самостоятельные попытки исправить систему могут привести к дальнейшим повреждениям космического скафандра и сделают недействительными гарантийные обязательства. Оставшаяся энергия обеспечит функционирование в нормальном режиме в течение 4 часов, 17 минут, 51 секунд».

Я не только безнадежно испортил скафандр, но и почти полностью разрядил систему энергоснабжения. В оцепенении я уставился на убывающие секунды. Вместе с ними таял мой жизненный срок.

Только теперь меня охватила настоящая паника.

У меня была прекрасная возможность прибыть на земную орбиту подобравшим под себя ноги и превратившимся в такой позе в ледяную скульптуру, но с этим я был категорически не согласен.

Прошло немало времени, прежде чем я сообразил, что к чему. В конце концов я не смог не обратить внимания, что уже не сижу в кресле, а парю в скафандре примерно в двадцати сантиметрах над ним.

Мой мозг нехотя заработал снова.

Крохотная гравитация в одну десятую земной прекратила свое действие. В какой-то момент за последние 15 минут 43 секунды, когда я перестал фиксировать время, отключилась система разгона экспресса. Сообразно программе ВеттиЛу Прокоповой, мы мчались теперь с постоянной скоростью 305 кликов в секунду, не находясь более под воздействием тяготения.

Я бесцельно плавал по кабине, напряженно размышляя. Способно ли отсутствие гравитации каким-то образом помочь мне? Утвердительного ответа не получалось. Вредно ли оно для меня?

Я снова сосредоточился на неумолимом времени, фиксируемом на дисплее щитка: до конца жизни скафандра и, следовательно, моей оставалось 3 часа, 43 минуты и 7 секунд.

Отсутствие гравитации определенно усугубляло положение: ломая над этим голову, я без толку потратил целых 16 бесценных минут.

За неимением лучшего занятия я стал неуклюже шарить руками в толстых перчатках по всевозможным кармашкам, усеивающим скафандр. Пусты оказались все, кроме одного.