Журнал «Если», 1997 № 03 - Страница 61

Смена амплуа — испытание нешуточное, публика редко прощает такое.

Новые романы, выходившие отныне из-под пера Лонгиера², ничем не напоминали его ранние вещи — яркие, человечные, но, если честно, все-таки не обремененные какими-либо оригинальными философскими и социальными идеями. Теперь же писатель обращался то к горькой антиутопии о перенаселенном мире, управляемом во всех отношениях бездушным Центральным электронным мозгом, — в романе «Море стекла» (1987) повествование ведется от имени «незаконного» ребенка. То переключался на социальную сатиру, — и тогда появлялся роман «Нагим пришел робот» (1988), где новым полем брани (после окончания всех иных войн, в том числе и «холодной») стала транснациональная экономика, в которой боевые действия ведут между собой опять-таки роботы и андроиды конфликтующих корпораций-монополий. Далек от безудержного оптимизма даже недавний юмористический роман Лонгиера «Возвращение домой» (1989). Он открывается незабываемой сценой: на орбите спутника Земли появляется инопланетный корабль с экипажем, состоящим из разумных… динозавров; причем, отдаленные потомки тех, кто, оказывается, не полностью вымерли в доисторическом прошлом, теперь требуют ни много ни мало — вернуть им «их» планету!..

И наконец совсем не похоже — по идеям, настроениям, общему колориту — на «Врага моего» произведение, действие которого развертывается в том же пространстве-времени. Это роман «Грядущий завет» (1983).

Война в нем — все та же, между землянами и инопланетными чудищами — «драками». Только теперь главный персонаж, носящий форму земных космических сил, — женщина-военнопленный. Ей, как и ее предшественнику³, тоже предстоит понять и принять иную культуру, но на сей раз контакт происходит в еще более деликатной сфере — религии! Что касается последней, то верования «драков» выписаны Лонгиером с глубиной и блеском, позволившими критику Дарреллу Швейцеру назвать роман «одной из самых успешных попыток исследовать инопланетные религию и психологию».

Впрочем, читатель сам, надеюсь, оценит последнее утверждение, познакомившись с переводом романа, который журнал публикует в этом номере.

Закончим этот беглый портрет «фантастического циркача» точной репликой того же Швейцера, в которой явно сквозит надежда на новые увлекательные — и самое главное, неожиданные «номера»: «В целом, Лонгиер проделал необычную эволюцию: его явно переоценивали в начале карьеры — и до обидного недооценивают сейчас, когда появились его действительно серьезные работы».

БИБЛИОГРАФИЯ БАРРИ ЛОНГИЕРА

(книжные издания)

________________________________________________________________________

1. Сб. «Очевидная цель» («Manifest Destiny», 1980).

2. Сб. «Город Барабу» («City of Baraboo», 1980).

3. Сб. «Мир цирка» («Circus World,>, 1981).

4. «Песнь слона» («Elephant Song», 1982).

5. «Грядущий завет» («The Tomorrow Testament», 1983).

6. Сб. «Это пришло из Скенектеди» («It Came from Schenectady», 1984).

7. «Враг мой» («Enemy Mine», 1985).

8. «Море стекла» («Sea of Glass», 1987).

9. «Нагим пришел робот» («Naked Came the Robot», 1988).

10. «Возвращение домой» («The Homecoming», 1989).

11. «Держатель бесконечности» («Infinity Hold», 1989).

12. «Ящик бога» («The God Box», 1989).

НФ-новости

Стали известны лауреаты

----------------

Всемирной премии фэнтези за 1996 год. В номинации «роман» премии удостоен «Престиж» Кристофера Приста, в номинации «повесть» — «Радиоволны» Майкла Суэнвика, в номинации «рассказ» — «Стеклянная принцесса» Гвинет Джонс. Лучшей антологией признана «Современная женская фантастика» (составители Сьюзен Уильямс и Ричард Глин Джонс), лучшим авторским сборником — «Семь сказок и басня» Гвинет Джонс. Лучший художник — Гахан Уилсон; приз за «достижения всей жизни» получил Джин Вулф.

Новым редактором

----------------

популярного журнала «Fantasy & Science Fiction» (не так давно выходившего на русском языке под названием «Сверхновая американская фантастика») стал Гордон Ван Гелдер, сменивший на этом посту Кристин Кэтрин Раш.

Лауреатами премии фэндома

----------------

за 1996 год стали легендарные для англо-американской (и не только) фантастики личности: Форрест Дж. Аккерман, Рэй Харрихойзен, Джулиус Шварц и Рэй Брэдбери.

1997 год станет урожайным

----------------

на фантастические бестселлеры: в марте выходит «3001: последняя одиссея» Артура Кларка, в апреле — «Энциклопедия фэнтези» под редакцией Джона Клюта, в июне «» («Slant») Грега Бира, в августе — «Доннерджек», посмертная книга Роджера Желязны (в соавторстве с Джейн Линдсколд), а в сентябре — «Восход Эндимиона» Дэна Симмонса.

Уильям Гибсон разочаровал поклонников

----------------

«киберпанка» своим новым романом «Идору». Чем дальше, тем больше писатель отходит от стилистики, которую использовал в «Нейроманте», «Графе нуль» и «Сожжении Хром», от стилистики, которая легла в основу «киберпанка» как жанрового направления. Последние книги — не только «Идору» — наглядно свидетельствуют, что «ковбой» Гибсон постепенно отходит от фантастики и явно тяготеет к мейнстриму. Тем не менее «Идору» пока занимает первое место в списке бестселлеров журнала «Локус» и третье — в списке национальных бестселлеров США, сразу после «Слуги костей» Энн Райс и «Рассвета» Р. А. Сальваторе.

Ивана Ефремова можно считать одной из жертв века. Драма его была в том, что он по доброй воле зажал свое творчество в тиски непримиримых противоречий, хотя сам он так скорее всего не думал. В общественную жизнь Ефремов не рвался, большинство его публичных заявлений касается самой фантастики. Придерживался он в них самых традиционных взглядов. Фантастика может быть только научной, цель ее — воспитывать строителей коммунизма, развивать в молодежи любознательность и т. д. Парадокс заключается, однако, в том, что в собственных произведениях Ефремов не выглядит таким уж правоверным марксистом, каким он себя изображал. Тем не менее автопортрет не был камуфляжем, игрой в прятки с цензурой. Мы столкнулись здесь с вариантом психологически сложных отношений между декларациями и практикой, которые нередко встречаются у крупных писателей и которые легче заметить, чем рационально объяснить. Наиболее близки теоретические представления и творческая деятельность Ефремова в его «Рассказах о необыкновенном», с которых он начинал в 1944 году. Лучшим из этих рассказов мне представляется «Катти Сарк», в котором, хотя фантастики и нет, воскрешен свист морского ветра в парусах быстроходных клиперов. А к наиболее известным, наверное, надо отнести «Алмазную Трубу», где автор предсказал открытие якутских алмазных залежей. Правда, с рассказом связана некоторая предыстория, которая не очень-то красит фантаста. Но она позволяет еще раз повторить тезис о двусмысленности положения так называемой научной фантастики, если она ставит перед собой сугубо инженерные задачи. Известный публицист-географ И. Забелин упрекнул Ефремова в том, что на возможность существования кимберлитовых трубок в Якутии первым указал Н. Федоровский в 1934 году. Вскоре Федоровский был репрессирован, а его книга изъята как дьявольские письмена врага народа. Нет ничего невероятного в предположении, что брошюра Федоровского-геолога попала к Ефремову-палеонтологу. Даже если Ефремов пришел к алмазной идее самостоятельно, элементарная этика обязывала его отдать должное предшественнику, хотя бы из соболезнования человеку, которого постигла беда. Однако на критику Забелина Ефремов откликнулся, как говорится, неадекватно, чем меня, например, не только беспредельно удивил, но и убедил, что о Федоровском Ефремов знал. Но, видимо, и у великих бывают слабости: очень не хотелось расставаться со славой первооткрывателя. Ах, если бы в рассказе было еще хоть что-нибудь, кроме самой гипотезы, — привлекательные и запоминающиеся образы поисковиков, скажем. Каждый занимался бы своим делом, геолог искал алмазы, писатель описывал героев этих поисков — честь, которую у него никто бы отнять не смог. Сильно сомневаюсь в том, что экспедиции посылались на основе заявки Ефремова, да и найдены были алмазы совсем в другом месте. Но рассказ Ефремова, несомненно, мог вдохновить молодых разведчиков, придать им силы. Вот это — прерогатива художественной литературы.