Журнал «Если», 1996 № 02 - Страница 9

Глеб устал настолько, что не обратил внимания: рейсовый автобус, на который Света так боялась опоздать, появился значительно раньше расписания. И пассажиров в нем почти не было — два-три человека.

Единственное, что сейчас занимало Глеба, — огромное желание выспаться. Поэтому, придя домой, он даже не сразу заметил нечто постороннее в своей комнате. И лишь услышав трубно-свистящий с прищелкиванием звук, он осознал наконец присутствие в углу комнаты под дряхлой вешалкой нечто амебообразного. Существо с видимым усилием произнесло:

— Ни о чем не бойтесь и… как его… соблюдайте благоразумчивость.

Почему-то эта фраза успокоила и чуть ли не развеселила Симканича. Это мокрое создание с его насморочно-французским произношением выглядело довольно безобидно.

— А что они там, у вас, не могли прислать кого-нибудь посолидней?

— Э… Для чего, простите?

— Ну, вы же хотите Землю завоевать? Людей там поработить или сожрать, полезные ископаемые хищнически использовать?

— Вы, Глеб Иванович, этот тон оставьте. — Чудовище, видимо, обиделось. — Мы очень мирный, добропорядочный народ и явились сюда, несмотря на отвратительность климата (он чихнул), только по тягчайшей целесообразности. Дело в том, что только вы, Глеб Иванович, можете избавить нас от полного истребления.

— И кто же вас истребляет? — Глеб даже приосанился немного, стараясь выглядеть представителем человечества.

— Да эти же, местные жители.

— Это ваши аборигены, что ли?

— Нет, ваши. Из этого города. Просто спасу от них нет, пришлось концентрировать энергию целый месяц, чтобы телепатически вычислить вас и вызвать сюда на встречание с нами. А теперь вы отправитесь со мной.

Но почему…

Потолок в больничной палате был покрыт грязью и паутиной. Над Глебом хлопотала довольно симпатичная санитарка. Он неуклюже попытался завязать с девушкой разговор, стремясь выяснить свое местонахождение, но с тем же успехом мог бы обратиться к глухонемому.

— Это робот, не обращайте на него внимания! — с этими словами в палате появилось амебообразное существо. — Мы попытались воссоздать знакомую вам земную обстановку с целью быстрейшей адаптации, надеюсь, мы ничего не напутали в мелочах?

— А почему я в больнице?

— Видите ли, Глеб (извините, мне еще трудно произносить ваше имя полностью), вы не совсем обычный человек — даже, можно сказать, совсем необычный.

— Начало интригующее.

— Мы очень долго искали человека с вашими способностями, пришлось отбирать из нескольких тысяч доступных нам особей, а двоих, пришедших вместе с вами к финишу, но не доказавших ваших данных, пришлось в конце концов стерилизовать. Да вы их знаете!

Глеб похолодел. Вспомнился добрый голос Ивана Петровича, его отеческие нравоучения, предстала перед внутренним взором милая Светочка… Вот гады!

— Да вы ничего не подумайте, Глеб, мы просто поправили им память и отправили обратно в Москву. Кстати, чтобы ваша уважаемая жена не беспокоилась, вы можете связаться с ней при помощи этого аппарата. Видите, Глеб, мы обо всем позаботились. Только не надо ей говорить ничего лишнего — сами понимаете, волноваться в ее положении…

Глеба такая забота даже растрогала. Однако он не позволил увести в сторону нить беседы.

— И все-таки вернемся к нашим баранам. Чем я отличаюсь от других людей, зачем я вам нужен и что я делаю в больнице?*

— Не спешите, Глеб, вы все узнаете в свое время. С вами в паре будет работать коллега Тофф, он и посвятит вас в подробности. А здесь вы пройдете короткий адаптационный период с витаминной диетой и гипнообучением нашему языку, заодно вам вживят хирургическим путем некоторые приспособления, усиливающие ваши естественные природные данные…

— Да какие, к черту, данные? У меня даже к музыке способностей нет…

— А вы вспомните: не случалось ли с вами когда-нибудь нечто необычное, чему вы сами не находили объяснения?

Глеб задумался. Ну, бывало еще в далеком детстве: когда он ронял случайно какую-нибудь вещь, она необъяснимо исчезала. Бывали и другие случаи, когда он, сидя в аудитории и конспектируя лекцию, вдруг оказывался обедающим в столовой или, того хуже, лежащим в своей постели в общежитии, а за окном уже была ночь. Правда, такое случалось очень редко, всего два или три раза, и он связывал это с чрезвычайным переутомлением. И наконец, уже в Ржевске, эти его лесные похождения — похоже, из той же серии.

— Все это очень серьезно, Глеб. И очень поможет нам всем в будущем. Вы — связь между нашими мирами. Наши техники тратят громадные усилия на то, чтобы преодолеть барьер. А у вас природный талант. И как быстро вы адаптируетесь к нашему виду — знакомый вам Иван Петрович мог мысленно общаться с нами еще на Земле, а при встрече сотрудничать отказался, пытался устраивать диверсии и вообще вел себя безобразно. Светлана Владимировна — необыкновенно чуткий человек, в своих любительских картинах она еще пять лет назад изобразила наш мир с поразительной точностью, а внешний вид его обитателей так и не смогла принять, несмотря на все наши титанические усилия. Осталась одна надежда на вас, и мы в вас верим. А сейчас мне пора, психологи пока не разрешают долго с вами беседовать. До свидания, Глеб, и подумайте хорошенько над моими словами.

Посетитель вышел (вытек, выполз — как хотите) из комнаты, и Глеб остался один. Он подошел к двери, слегка подергал ее, потом сильнее — безрезультатно. Он окинул взглядом комнату в поисках телефона, подошел ближе, потрогал — настоящий. Снял трубку, послушал — долгие гудки. Ну что ж, была не была — он набрал домашний московский номер (даже без всякого кода) и замер в ожидании. В трубке захрипело, потом раздался щелчок.

— Алло? — знакомый Надин голос заставил сердце колотиться в бешеном ритме.

— Надюша, это я, Глеб!

— Глеб? Ты почему так долго? Обещал приехать, а сам даже не позвонил! — Надин голос задрожал:

— Я уже голову потеряла от беспокойства, в Ржевск этот ваш дремучий звонила, в редакцию местной газеты, в милицию — там о тебе ничего не знают!

— Надюш, я, наверное, задержусь здесь еще на недельку-другую…

В этот момент из-за двери донеслось какое-то чавканье. Глеб нервно обернулся на звук, задел столик с телефоном, и аппарат с грохотом полетел на пол.

— «Рад приветствовать вас.

На пороге стояла другая амеба (Глеб уже начинал потихоньку различать их — та, первая, была крупнее).

— Ну давайте знакомиться. Меня зовут Мол-Пен.

Некоторое время Глеб тупо смотрел на пол. Мысль навязчиво скреблась в мозгу, не давая успокоиться и все время ускользая… А, вот оно: телефон был разбит вдребезги, из него должна была вывалиться куча деталей, тем не менее на полу валялся лишь пластмассовый корпус.

— Уже заметили? — Пен проследил за его ошарашенным взглядом. — Ну, это только игрушка. Сейчас ваши гипноспособности, усиленные нами, позволяют как общаться с любым объектом на Земле, так и перемещаться в пространстве. И это еще далеко не все. Вы позволите? — Пен не спеша устроился прямо на опрокинутом столике, свесив с краев сизый пудинг своей грушеобразной туши, и уставился на собеседника желтыми немигающими глазами.

— Начнем с самого начала. Испокон веков два наших совершенно разных мира существовали абсолютно раздельно н независимо в разных спиралях Галактики. Но, к несчастью, геометрия Вселенной — это совсем не то, что вы проходите в шкоде, к ее пониманию немножко ближе подошли наши ученые, но истина, наверное, гораздо сложнее. Так вот, образно говоря, доступный нашему (но не вашему) пониманию космос наполнен трубочками, колбочками, веревочками и еще черт-те чем; но все, разумеется, в космических масштабах, все сходится, расходится, скручивается, переплетается и даже проникает друг в друга. В этом сложном переплетении различных как по происхождению, так и по функциям и проявлениям структур звезды и планеты занимают совершенно рядовое место, даже, можно сказать, весьма незначительное. В разных структурах — свои законы существования, своя природа, иногда и свой разум. До последнего времени мы не думали, что разум может существовать на таких сравнительно молодых образованиях, как планеты. Ведь сам Большой Взрыв произошел уже при жизни наших предков, которые зафиксировали это явление, но значения ему не придали — что-то рождается, что-то умирает — такова жизнь! И, разумеется, никто тогда не мог и подумать, что существование одной ничтожно малой планетки внутри нашей Колбообразной Системы (или, если потешить вашу гордость, вся Система-X находится внутри вашей Земли — все относительно), доставит их потомкам такую кучу неприятностей, что впору затевать либо войну, либо большое переселение. В последнее время из-за гигантского выброса вами в атмосферу выхлопных газов, химических соединений и других продуктов вашей бурной жизнедеятельности у нас вспыхивают очаги губительных болезней, которым мы и названия не успеваем придумать, как они сменяются другими; а во время ядерных взрывов или запуска космических ракет наблюдается высокий всплеск психической активности — повышенное число естественных смертей, убийств или попросту несчастных случаев. Средняя продолжительность жизни упала на целых двадцать процентов! И всем этим мы обязаны вам, своим «приятным» соседям. Конечно, мы не могли не принять ответных мер. Как раса гуманная, мы решили принести в ваш мир наши высокопроизводительные, эффективные и безотходные технологии, научить вас жить так, чтобы вы не доставляли неприятностей соседям и друг другу. И что же из этого вышло? — Голос Пена сорвался и скатился на писклявый юношеский фальцет. — Жители выбранного нами для контакта маленького городка безбожно нас надули, согласившись для виду со всеми идеями, и буквально вмиг растащили по домам всю нашу научно-технологическую базу (а чего нам стоила заброска и наладка всех этих дорогостоящих машин и приспособлений!); после чего, вооружившись нашими знаниями и техникой, закрыли Барьер, выгнали в шею всех резидентов и, как нам стало достоверно известно из надежных источников, готовят планы внедрения своих представителей на ведущие государственные посты и захвата власти в Системе. В это трудное время я от лица нашего правительства, всего нашего народа и себя лично прошу вас о сотрудничестве! Мы обещаем, что все ваши действия пойдут на благо и процветание всей Системы и ничем не повредят вашим согражданам. В случае же вашего отказа нам придется, к сожалению, приступать к решительным мерам, что является нежелательным для обеих сторон.