Журнал «Если», 1996 № 01 - Страница 58

«Маленький, Большой» открывается паломничеством Смоки в Сказку. Оберон впервые появляется в романе уже взрослым, когда он уходит в Город в тщетной попытке убежать от волшебства. Увы, если поначалу все выглядело так мило, уютно и комфортно, то теперь приходят в движение некие большие и опасные силы. Распадающийся мир теряет жизнеспособность. Город вступает в период бесконечного упадка. Где-то на пороге маячит вечная зима. Да и сам Оберон по какой-то досадной случайности подвергается порче. И что бы он ни делал, как бы со всем этим ни боролся, она все больше и больше опутывает его своей паутиной.

То, что Кроули представляет нам здесь, выглядит чрезвычайно смелым и дерзким. Он смастерил произведение современной взрослой литературы из материи волшебных сказок и детских считалок. И в том, что из всего этого получилось, нет ничего такого уж чудесного и сверхъестественного. Однако в чем «Маленький, Большой» действительно не имеет себе равных — так это в том, как он ухитряется быть одновременно таким возвышенным и таким безыскусным, постоянно балансируя на краю пропасти, но так и не падая в нее.

Книга Кроули, ностальгическая по своему духу, решена в цветовой гамме, присущей девятнадцатому веку. Однако я совсем не хочу, чтобы вы уверовали, будто цвета эти характерны для всей твердой фэнтези и что этот жанр не может быть созвучен интеллектуальным ритмам сегодняшнего дня.

С подъемом информационной экономики, вознесшим ее над промышленным производством, и вытекающим отсюда расцветом семиотики (ибо каждая новая правящая элита требует для своей власти теоретического обоснования), возникает необходимость переписать интеллектуальную историю. Средневековая схоластика, долгие века пребывавшая в полном пренебрежении, пе-доживает возрождение; Джордано Бруно, замученный церковью за грехи раскрепощенного разума, объявляется предком-основателем и родовой фигурой; протонаука алхимия выглядит в своем освеженном виде уже не как прародительница химии или попытка научного поиска, но как оккультная ментальная дисциплина, чья главная цель заключается в упорядочении и описании Вселенной.

Итак — «Крысы и Горгульи» Мэри Джентл.

В алхимическом мире «Крыс и Горгулий» треугольник имеет четыре стороны, а квадрат — пять. Люди бесправны, им запрещено носить оружие и деньги, а аристократия, которая ими правит, — это Крысы. Тот же, кто выступает против сложившегося порядка вещей, становится объектом забавы для крылатых монстров, состоящих на службе у двадцати четырех Деканов, создателей и защитников этой Вселенной, чьим воплощением является громадный собор. «Наши повелители — странные существа», — так поговаривают в городе, чье название просто и непритязательно — Сердце Мира.

И действительно, странностям здесь нет конца. Это мир, где правители посылают своих наследников учиться в Университет Преступлений. Где таинственная Черная Лодка возвращает умерших обратно в мир живых. Где народ, известный как «катайцы» имеет длинные, цепкие хвосты. Где фотокамеры со вспышкой и механические компьютеры сосуществуют с искусством фехтования Да, в любом случае, это явно не Канзас.

Организующим началом описываемого мира является алхимия, а главным принципом, на котором строится повествование, — хаотическое нагромождение событий и образов. Причем алхимия, как я подозреваю, для автора скорее источник воображения, нежели жестко организованная система. А повествовательный хаос применен намеренно — как результат решения показывать все и не объяснять ничего, чтобы читатель все время неизбежно на шаг-другой отставал от персонажей. Нет, он не блуждает полностью в темноте: понимание приходит в ретроспективе, после того как происходит событие. Читатель оказывается в положении той самой птички, которая, планируя хвостом вперед, не знает, куда она летит, зато знает, где должна сесть.

Сюжет романа — сплошной клубок заговоров, интриг и слепых попыток предотвратить катастрофу. В игре по меньшей мере шесть команд и у каждой — собственные цели. Оседлать надвигающуюся бурю пытаются: Белый Ворон, боевой наставник в Училище Невидимок; Касабон, архитектор по профессии и слюнтяй по жизни; девушка, будто списанная у Дилэни — эйдетический дар делает ее Памятью Короля; наконец — среди прочих — принц-студент наитипичнейшего вида. В романе живут и взаимодействуют десятки персонажей, каждый из них — индивидуальность со своими взглядами и мотивами, а цели, которые они преследуют, противоречат друг другу.

Все старые, знакомые прелести жанра присутствуют здесь в двойной дозе: ораторствующие лорды с мечами на перевязях, воин в малиновых доспехах, любовные романы и сексуальные связи, злые боги на любой вкус и цвет. Вот только лорды — это Крысы, отважный воин и его обольстительная пассия — обе женщины, а боги, в конечном счете, не так уж зловещи.

Уильям Гибсон заметил однажды, что Уильям Берроуз, автор знаменитых романов «Голый пир» и «Нова-Экспресс», был первым писателем, который начал обращаться с научной фантастикой как с ржавой машинкой для разбивания яиц, как с предметом, который можно подобрать на свалке и встроить в свое произведение. То, что делает Джентл в своем романе, версия все той же игры, только переделанная под жанр фэнтези и потому более спокойная и умеренная. Как неоднократно отмечалось, основные характерные черты постмодернистской литературы, ее торговая марка — это стилизация и заимствование. В этом плане «Крысы и Горгульи» — безусловно, постмодернистское произведение. Не известно, найдутся ли желающие последовать его примеру, несомненно другое — перед нами одно из очень немногих, произведений, которые указывают абсолютно новый путь, по которому может отправиться жанр.

Подобравшись поближе под покровом темноты к побережью Научной Фантастики, мы быстро спускаем паруса, гасим на борту огни и раздаем винтовки экипажу. Это спорные воды, и, несмотря на то, что над ними витает тень «Всемирной премии фэнтези», всегда могут найтись несогласные с тем, что «Непобежденная Страна» Джоффа Раймена лежит на нашей территории.

Самый, пожалуй, яркий и жуткий эпизод этой вещи кроется в самом ее начале — описание того, за счет чего живет Третья Дочь, главная героиня повести: «Они наняли Третью, чтобы использовать ее чрево в промышленных целях. Она была дешевле, чем стеклянные резервуары. Она выращивала внутри себя детали живой машинерии — дифференциалы для грузовиков, малые приспособления для домашнего хозяйства… Затем ей повезло больше — она подписала контракт на оружие. За это платили лучше, потому что работа была опаснее. Оружие внезапно, обычно посреди ночи, начинало фонтанировать из нее кровью вперемешку с неудержимым потоком глянцевых, веснушчатых, темно-коричневых гуппи с черными мягкими глазками и веселыми крысиными улыбочками, полными зубов. Неважно, какую боль и какое опустошение испытывала при этом Третья — она должна была немедленно собрать их в корзины и закрыть крышками. Если бы она не сделала этого сразу, а впала бы в сон, гуппи просто загрызли бы ее». В дальнейшем повесть не достигает таких пугающих высот (слава Богу), однако тональность в целом определена. «Непобежденная страна» — вариация в жанре фэнтези на тему недавнего геноцида в Камбодже, реальная история, превращенная в мрачный вымысел. Это очень нелегкая штука для чтения, и я не уверен, дочитал бы я эту книгу до конца, будь она публицистической или даже «прямо» исторической. Бывает такая кошмарная правда, которая столь близко подходит к опасному краю, за которым ее не только нельзя выносить, но и рассказывать.

Страна, известная Третьей лишь под названием «Соседняя», науськиваемая некоей «Большой Страной», воюет с родиной Третьей, «Непобежденной Страной», вытворяя при этом совершенно невообразимые вещи. Война, согласно восприятию крестьянки из глубинки, описывается в повести скупыми мазками. На дома в деревне нападают летающие Акулы, все в панике разбегаются. Мертвый ухажер возвращается в облике ворона, чтобы защищать и оберегать Третью. Хрупкие устройства для спасения жизней, выброшенные из госпиталя, умоляют солдат, чтобы их не разбивали.