Журнал «Если», 1995 № 09 - Страница 63

— Как, на ваш взгляд, появляются новые направления в фантастике? Какие факторы на это влияют?

Е. ЛУКИН: — Скандалу хоцца. Да и цену набить. Объявил себя, скажем, эгофутуристом — и ты уже вроде как бы немножко Северянин.

Н. РОМАНЕЦКИЙ — Количество тем, рассматриваемых литературой, в достаточной степени ограниченно. Само собой разумеется, что за период своего существования литература не раз уже коснулась каждой из этих тем, и, строго говоря, каждое следующее литературное поколение лишь повторяет путь предыдущих. Но нельзя же раз за разом писать «Преступление и наказание» и «Войну и мир» или «Пикник на обочине» и «Человек в Высоком Замке»! И начинаются поиски, каким образом можно сказать все о том же, но по-своему. Во-вторых, с развитием общества (хоть и не так быстро, как меняются литературные поколения) возникают новые конфликты В результате может сложиться ситуация, когда изображение новых конфликтов старыми литературными методами будет выглядеть попросту убогим. И наконец — тоже медленно — меняется менталитет общества, а значит, и менталитет авторов одного поколения по отношению к предыдущим.

А. ТЮРИН: — Новые направления, то есть предложение, возникают под воздействием читательского спроса. Читатель же нуждается в литературных наркотиках, в мифах и руководствах к действию, исполненных в литературном виде.

А СТОЛЯРОВ: — Направление образует обычно группа авторов, чувствующих свою литературную близость, — это повод общаться между собой (все писатели страдают от дефицита общения) и возможность обсуждать литературу в сходных координатах: с критиками писатели редко находят общий язык и еще трудней найти общий профессиональный язык даже с заинтересованными читателями Есть в литературе вещи, чувствуемые, но необъяснимые, ощущаемые интуитивно, но не поддающиеся логическим определениям. Что такое художественность? Что такое литературная новизна? Что важнее — тираж или продвижение по вертикали? Исключают ли эти стремления друг друга? Что такое писатель и, в частности, что такое фантаст? Это все вопросы, которые будут решаться вечно. Для писателей они имеют весьма существенное значение. Ну а кроме того, направление — это способ профессионального выделения. Ведь формальная эстетика направления чрезвычайно полезна, потому что она позволяет без особых усилий маркировать произведение: если авангардизм — одна группа авторов, если фантастический реализм — совершенно другая. И издателям тоже проще рекламировать свои книги на рынке. Направление — это игра, причем достаточно увлекательная. Надо только, чтобы она не заслоняла главное — книги. А к тому же каждый крупный писатель сам по себе представляет целое направление — тупиковое, как мне кажется, в случае с Андреем Платоновым (здесь индивидуальность письма доведена до предела, развивать ее дальше некуда, разве что а элитарные тексты) или направление перспективное, разрабатываемое, скажем, латиноамериканскими романистами Маркесом, Льосой, Амаду. Тут, по-видимому, находится ключ к современной фэнтези: фантастическое, рождающееся из реальности. Вероятно, именно это направление окажет мощное влияние на фантастику и, скорее всего, на российскую, к которой оно очень близко.

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ: — Повторю еще раз: новые течения а литературе и в искусстве вообще и в фантастике в частности рождаются тогда, когда появляется новый тип мышления. Мне кажется, моему поколению свойственно романтическое мышление…

— Поскольку границы литературных школ размыты, приходится творить о направлении, которое выделяет хотя бы западная критика. Интересен ли вам киберпанк?

Е. ЛУКИН: — Впервые я услышал этот термин лет пять назад. На вопрос, что это за зверь такой, внятного ответа не получил Но чтобы словцо не бездельничало, а последнее время называю «киберпанками» обыкновенных рыжих тараканов.

А. СТОЛЯРОВ: — Все, что я знаю о киберпанке — это то, что он существует. Сведения об этом почерпнуты мной в известной статье Майкла Суэнвика «Инструкция к постмодернистам». Из статьи я понял, что киберпанк характеризуется двумя главными признаками: описание мира, основанного на высоких технологиях, и жесткий стиль. Кроме публикации в журнале «Если», произведения У. Гибсона «Сожжение Хром», никаких иных произведений классического киберпанка я не читал, но охотно верю, что данных двух признаков достаточно для выделения в самостоятельное направление, а литературное воображение даже в некоторой степени подсказывает тип такого произведения.

А. ЛАЗАРЧУК: — Мне как-то сказали, что я написал самую киберпанковскую вещь в русской фантастике. Как я понимаю, киберпанк — это произведение, где главный герой компьютер или, еще лучше, компьютерная сеть. Восторга от всего этого не испытываю — может быть, потому что не все понимаю.

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ — Киберпанки — технари, выросшие бок о бок с компьютером. Даже если они, как Уильям Гибсон, и далеки от понимания принципов его действия, то уж точно испытали его влияние как пользователи. Их произведения строятся по законам машинных взаимоотношений.

А. ТЮРИН: —Это способ выражения человека через создаваемые им вещи, в том числе, через искусственные системы и кибернетические пространства. Киберпанком можно назвать то, как отразился внутренний мир средневекового европейца в Кельнском соборе и как выразилась душа программиста через создаваемую им компьютерную игру.

— Возможен ли киберпанк в России?

А. ЩЕРБАК-ЖУКОВ: Русский киберпанк возможен. Теоретически. А практически — маловероятен. Дело тут вовсе не в литературных традициях, а в информационном потоке, в котором находятся западные писатели-киберпанки и наши авторы. Киберпанк рожден определенным типом мышления, а этот тип мышления, в свою очередь, сформирован определенным образом жизни. У нас компьютер еще на вошел в быт каждого человека наравне с газовой плитой и краном с горячей водой, у них — уже давно. В сборнике «Киберпанки на Волге», изданном Борисом Завгородним, есть симпатичный рассказ Пола Ди Филиппо про журналиста, много лет не выходившего из дому: ему присылали по почте пластинки, он их рецензировал, статьи по сети отправлял в журнал, ему на счет в банке перечисляли гонорары, он их переводил в магазин, и мальчик-рассыльный приносил ему под дверь все необходимые продукты. И в это веришь… Кроме того, у нас киберпанк и читать-то толком некому. Узкий круг фэнов — грамотных и осведомленных — это ведь еще не аудитория. Понимаете, что такое «сеть», нельзя объяснить, это можно только почувствовать, поработав с ней, побыв в ней — это же совершенно иной тип коммуникации. В общем, без кибернетики на бывает киберпанков…

А. ЛАЗАРЧУК: — Русский киберпанк появится, когда мы утонем в компьютерах. Сейчас его нет, а если возникнет — тогда и корни искать будем.

А. СТОЛЯРОВ: — В отечественной фантастике всегда сильно ощущалось притяжение реализма. Вся фантастика разделилась сейчас на два могучих потока: фантастическая фантастика (как правило, одноразового употребления) и фантастика, осознающая себя частью классической литературы. У коммерческого направления традиции совершенно иные. А именно — облегченность повествования, игнорирование реальности и стремление к чисто логической, а не художественной новизне. Киберпанк как явление в российской фантастике не существует. Есть хороший писатель Александр Тюрин — вот и весь киберпанк: Правда, к сожалению, российская фантастика не слишком разнообразна.

А. ТЮРИН: — Русский киберпанк будет отличаться от американского именно за счет разных литературных корней. Но если содержание важнее формы, то киберпанк сохранит свое внутреннее адинство, невзирая на саои американские, русские и прочие ипостаси.

— Как бы вы сами разграничили для себя весь массив англоязычной фантастики, заполонившей наш рынок?

А. СТОЛЯРОВ: — Можно воспользоваться наблюдениями уже упомянутого Суэнвика. Он выделил школу «гуманистов» — тех, кто пишет фантастику средствами классической литературы. Правда, для выделения этой характеристики недостаточно, потому что такие средства использовал, например, Уэллс, а в советской фантастике можно вспомнить Алексея Толстого, из манеры письма которого выросли, между прочим, Стругацкие.