Журнал «Если», 1995 № 09 - Страница 18
Доподлинно, что страх — это глубочайшая бездна, в которой гибнут люди и народы. Можно ли преодолеть это чувство или человечество приговорено пожизненно нести на себе вериги страха? Люди размышляли о страхе исстари, едва задумывались о мироздании. Какая леденящая тайна заключена в звездном небе? Почему так величествен и грозен просверк молнии? Отчего неумолим огнедышащий вулкан? Можно ли умилостивить вездесущих духов?
Позже, обратив взор на самих себя, люди стремились разгадать собственные наваждения. Многие мудрецы, от античного философа Демокрита до современного мыслителя Сартра, пытались проникнуть в природу страха. Художественная литература коснулась разных граней этого феномена человеческого существования.
Мир, вообще говоря, полон уродств. Вселенная буквально перенаселена эксцентрическими созданиями. Но разве эти тварные существа способны внушить ужас равнодушной природе? Она многолика и затейлива. Страх возникает только от брошенного окрест человеческого взора. Только человеку заповедано поразиться рассогласованности мира, испытать несоответствие желаемого и реального. На первый взгляд, вывод таков: страх возникает вместе с человеком. Это удостоверяет наше сознание. Человек — особый род сущего. Кроме него, некому содрогнуться от того, что сотворила природа и сам он.
Но привнесенный человеком страх образует целую вселенную. Он гнездится на всех ярусах человеческого существования. Он заполняет не только сознание, но и бездны подсознательного. Вот пример: во время землетрясения в Армении девочку засыпало обломками обрушившегося здания. Ее нашли и вызволили из томительного плена немецкие спасатели. Заслышав речь, знакомую по фильмам, она подняла ручки вверх. Ужас притаился в подсознании. Он только ждет опознавательного знака. В тайниках психики дремлют призраки.
Ужас гонит не только человека, но и человечество. Грибовидное облако, которое поднялось над Хиросимой, испепелило не только все живое, оно разрушило и психическое состояние тех, кто был на спасительном расстоянии от взрыва. Образ вселенской катастрофы, одномоментно явленный сознанию, разорвал связующие нити обычного человеческого восприятия. Люди перестали понимать, кто они такие. Сломалась житейская логика, распалась связь событий. Не только подсознание человека, но и вся родовая память человеческой соборности выплеснули на поверхность психики потоки эсхатологических знаков и предвестий.
Было сказано: в пустыне нет красоты— красота в сердце бедуина. В той же мере во вселенской драматургии, в ее взрывах и протуберанцах, в угасании звезд и космическом сжатии нет страха — страх живет только в душе грешного, чувствующего, отверженного и смертного человека. Это он соизмеряет неисчислимые проявления бытия с собственной участью.
Человек — песчинка Вселенной. Его окружают грозные природные стихии. Небо осыпает людей кометами. Недра Земли извергают огненные лавы. Человек постоянно испытывает на себе предательство земной тверди. Однако источник страха, как можно полагать, вовсе не в игре природных смещений. Он только в помышлении человека о них. Миг прозрения рождает оцепенение.
Истончение живой пленки над планетой угрожает прорывом смертоносных излучений. Ужас не в самом этом природном катаклизме, а в человеческом осознании неотвратимых для него последствий содеянного. В наши дни из рукотворных созданий человека вырывается поток все поражающих частиц. И вот уже страх настигает нас, когда мы видим всеведущие глаза младенца, изуродованного смертоносной стихией, когда боимся сорвать ягоду с куста, поднять упавший плод. Всепостижение кошмара пронизывает все наше существо.
Но ведь и другие земные создания не глухи к смертной душераздирающей тоске. «Есть тонкие властительные связи…» (Валерий Брюсов). Лебедь, потерявший подругу, кидается оземь. Томимые неясным инстинктом киты выбрасываются на берег. Чует смертный час, судя по всему, любая живая особь. Нет ли здесь преувеличения, что человек возведен в ранг уникального существа? Может быть, страх ведом всей живой материи?
Однако человек и в самом деле феномен особого рода. По своим физиологическим функциям люди принадлежат к миру животных, существование которых определяется инстинктами и гармонией с природой. Но вместе с тем человек yжe отделен от животного мира. И эта его «раздвоенность» составляет суть свойственного человеку экзистенциального противоречия.
Человек остается частью природы, он неотторжим от нее. Он понимает, что «заброшен» в мир в случайное место и время, осознает свою беспомощность, ограниченность своего существования. Над ним тяготеет своего рода проклятие: быть свободным от этого противоречия, от собственных мыслей и чувств, сопряженных с ужасом бытия. Человек — единственное животное, для которого само существование является проблемой: он ее должен решить. От нее никуда не уйти. «Не первородный, а предмирный грех мы искупать обречены страданьем» (Александр Чижевский).
Эрих Фромм писал, что человек стоит перед страшной опасностью превращения в узника природы, оставаясь одновременно свободным внутри своего сознания, ибо ему предопределено быть частью природы и одновременно быть выделенным из нее, быть ни там, ни здесь. Человеческое самосознание сделало человека странным в этом мире, он отделен, уединен, объят страхом…
Исток человеческого ужаса — свобода, которой наделен индивид. Все живые существа соприкасаются с бытием, но человеку ведомо нечто большее — возможность отвержения сущего. Ставя мир как реальность под вопрос, человек как бы сам себя выводит за пределы бытия. Эту способность человека выделять нечто, его обособляющее, великий французский философ Рене Декарт вслед за стоиками назвал свободой.
В человеке просыпается сознание трагичности своей судьбы. Он отдает себе отчет в том, что в конце концов его ожидает смерть, хотя он и пытается отрицать это в различных фантазиях. Феномен страха проступает уже в известном мифе о сотворении человека Богом, о происхождении человеческого рода от одной пары, об ангеле-искусителе и грехопадении. Это пестрая смесь иудаизма и его преданий, прежде всего Ветхого Завета, а также античной религиозной истории и Евангелия.
По мнению Э. Фромма, в библейском мифе об изгнании из рая отображена фундаментальная связь между человеком и свободой. Ведь этот миф отождествляет начало человеческой истории с актом выбора. При этом особо подчеркиваются греховность первого акта свободы и те страдания, которые явились его следствием. Данная притча имеет огромное значение для всех людей, гораздо большее, чем это может показаться на первый взгляд. Ведь даже тот, кто, как ему кажется, освободился от веры в бессмертие души и ее последующее воскрешение, не может до конца изжить в себе тот образ мыслей и чувств, те способы оценки и самооценки, которые глубоко сидят в человеческом сознании и определены верой.
…Мужчина и женщина живут в садах Эдема в полной гармонии друг с другом и природой. Там мир и покой, там нет нужды в труде. Нет выбора, нет свободы, даже размышления ни к чему. Человеку запрещено вкушать от древа познания добра и зла. Он нарушает этот запрет и тем самым лишает себя гармонии с природой. Преступив установленный Богом порядок, человек, казалось бы, освободился от принуждения.
Нарушение запрета, грехопадение, является первым актом выбора, актом свободы, то есть первым человеческим актом вообще. Формально грех состоял в том, что человек вкусил от древа познания. Таким образом, акт неподчинения, акт свободы прямо связывается с началом Истории. Став индивидом, человек сделал первый шаг к тому, чтобы превратиться в человека. Он совершил первый акт свободы, и миф подчеркивает страдания, возникшие в результате этого акта.
Некогда рожденный страхом миф о падении и первородном грехе переходит в чувство подавленности, которое является специфической болезнью человека. Немецкий философ И. Кант выразил эту мысль словами: из той кривой тесины, из которой сделан человек, невозможно сделать ничего прямого. Психология страха — неизбежный спутник цивилизации. Видный философ Макс Шелер заметил: «В истории еще не появился такой великий психоаналитик, который освободил бы человека от этого смертного ужаса…»