Журнал «Если» 1993 № 03 - Страница 40

— Англичане будут еще более несчастны после нашествия норманов. Но через два века никаких норманов уже и в помине не останется. Все население острова станет англичанами. Для нас — здесь, сейчас — этот процесс начнется браком Ори и Витукара. Так чего же с точки зрения истории стоят разговоры о свободе? Или в войнах должны участвовать только добровольцы?

Локридж чувствовал себя совершенно беспомощным. Сторм подошла к нему и обвила руками.

— Я знаю, Ори называет тебя Барсом, — прошептала она. — Вот тут я с ней согласна.

— Но послушай…

Она уткнулась лицом в его грудь.

— Позволь мне не слушать.

Из-за занавеса раздался голос стражника-юта:

— Богиня, лорд Ку просит принять его.

— Проклятье! — прошептала Сторм. — Ничего, я постараюсь избавиться от него как можно скорее. — И уже громко приказала: — Пропустите его.

Ку согнулся в поклоне, как тростник на ветру.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он. — Я только что завершил дозорный облет.

Сторм насторожилась:

— И что же?

— Скорее всего, мое беспокойство напрасно. Но я обязан доложить: внушительный флот пересекает Северное море. Флагманский корабль — иберийский, за ним — обтянутые кожей ладьи. Никогда не приходилось слышать о таком сочетании. Они держат курс из Англии в Данию.

— В это время года? — Сторм, похоже, уже забыла о своем обещании Локриджу. Она сделала ему знак отойти и осталась одна в холодном свете призрачных сфер.

— Это тоже вызывает удивление, — заметил Ку. — Кажется, современных приборов у них нет, во всяком случае мы не обнаружили. Тем не менее через день-два они будут здесь.

— Операция Реформистов? Или какая-то местная экспедиция? В эту эпоху аборигены ничего не принимают на веру, не увидев собственными глазами, — нахмурившись, произнесла Сторм. — Поэтому мне лучше, следуя местным обычаям, убедиться самой.

Она достала гравитационный пояс и застегнула его на талии, энергетическое оружие прикрепила к бедру.

— Ты можешь остаться здесь, Малькольм. Я скоро вернусь, — сказала она и вышла вслед за Ку.

Некоторое время Локридж расхаживал по залу. Ночь выдалась ветреной и поэтому шумной, но он ощущал звенящую тишину, затаившуюся в глубине дома. Господи, думал он, что же делать человеку, не способному помочь своему ближнему, взывающему о помощи? И как разобраться, где правда?

Через шесть тысяч лет состарившаяся до срока женщина расскажет ему о заживо сожженном сыне, веря в благородную цель этой жертвы. Действительно ли веря?

Локридж остановился. Он оказался почти на границе мрака, за которым Бранн прошел через последние страдания и принял смерть. Он напрягся. Почему они не убирают этот угрюмый траурный экран-занавес?

Он никогда об этом не спрашивал. Правда, тогда его это особенно не интересовало… Локридж закусил губу и ступил сквозь бесплотную черноту экрана.

В этом конце дома мебель явно не меняли. Грязный пол, лавки, покрытые пыльными шкурами. Помещение освещалось одной сферой, так что в углах царила непроглядная тьма. Черный экран оказался вдобавок еще и звуконепроницаемым: сюда не проникал шум ветра. Локридж стоял в полном безмолвии.

Лежавший на столе человек, соединенный множеством проводов с машиной, вдруг напрягся и застонал.

— Нет! — в ужасе закричал Локридж, словно пригвожденный к полу.

Бранн все еще жил.

От человека почти ничего не осталось: только сухая пергаментная кожа да выступающие кости. Искру жизни поддерживали подведенные к телу трубки, череп был утыкан электродами; электрические разряды постоянно возбуждали мозг, терзая его, а извлеченная информация записывалась специальной аппаратурой. Вероятно, для дополнительной стимуляции веки были вырезаны, и оголенные белки глаз беспомощно вращались под прямыми лучами направленного света.

— Боже, что они с ним сделали, — содрогнувшись, сказал Локридж.

Бледные язык и губы пошевелились, силясь что-то произнести. У Локриджа не было диаглоссы, рассчитанной на время Бранна, но и не разбирая слов он мог поклясться — несчастный умолял: убей, убей меня…

И это происходило тогда, когда по ту сторону светонепроницаемого занавеса она и он…

Локридж потянулся рукой к машине.

— Остановись! Что ты делаешь?

Он медленно повернулся и увидел Ку и Сторм. Энергетическое оружие в руках Хранителя было нацелено на него. Сторм возбужденно заговорила:

— Я не хотела, чтобы ты это видел. Извлечь из памяти всю информацию не так-то просто, требуется много времени. Это уже почти труп, так что жалеть его бессмысленно. И, пожалуйста, не забывай — то же самое он хотел сделать со мной.

— Ты считаешь это оправданием? — закричал Локридж.

— Перл-Харбор оправдывает Хиросиму? — спросила она.

— Скажи, сколько тебе лет? — внезапно спросил Локридж. — Одной жизни не хватило бы, чтобы совершить столько мерзостей, сколько удалось тебе. Теперь я понимаю, почему в твоем же дворце точат на тебя кинжалы: имя Кораш — это право на бессмертие. Угадал?

— Не тебе судить меня, дикарь, — ледяным тоном произнесла Сторм. — А ты ведь, кажется, действительно слишком много возомнил о себе.

— Мне нет дела до того, сколько любовников ты сменила. И я, представь себе, готов был смириться с ролью преданного слуги, — горько сказал он. — Но помыкать Ори я не позволю. Ни ее людьми, никем. Возвращайся в ад, туда, откуда пришла!

Ку поднял ружье:

— Достаточно!

Перед рассветом полил дождь. Его шелест, приглушенный на выложенной торфом крыше и громкий на земле, разбудил Локриджа. Через решетку, закрывающую дверной проем, он видел пастбище, на котором уныло паслись мокрые животные ютов под присмотром таких же мокрых пастухов. Под ударами тяжелых капель увядшие листья один за другим срывались с дуба, как солдаты, падающие под шрапнельным огнем. Из стоящей на отшибе хижины, превращенной в тюрьму, не было видно ни деревни, ни залива. От этого становилось еще более тоскливо, а заключение казалось вечным.

Он из принципа не хотел снова надевать форму Хранителей; но теперь, практически раздетый, начинал зябнуть. Попрошу одежду Оругарэй, думал он, или даже соглашусь на платье ютов. Полагаю, она не откажет мне в этой просьбе, прежде чем…

А что она с ним сделает?

Локридж гневно встрепенулся. Бедная Ори, подумал он в отчаянии, бедный Витукар.

Воспоминания о девушке, к удивлению Локриджа, успокоили его. Он все еще мог помочь ей, ведь больше помощи ей было ждать неоткуда. Даст Бог, и она, может быть, сумеет бежать на одном из кораблей, приходящих в Эвильдаро. Из обрывков разговора между Сторм и Ку он понял, что плывущие по Северному морю суда — иберийского и британского происхождения, вероятно, принадлежащие пиратам. Действительно, прежде такого не бывало, но именно в этот периодов Англии должны были происходить значительные события. Сторм, похоже, не придавала кораблям большого значения. Ее успокоило то, что в результате наблюдений обнаружилось: команды кораблей состояли из современников Ори — Реформаторов на них не было, как не было и людей из других эпох. При такой погоде флот, несомненно, задержится еще как минимум на день-два. С Локриджем уже успеют расправиться. Хотя, возможно, у него еще остается время подсказать Ори способ спасения.

Появившаяся цель придала ему силы. Он подошел к двери и просунул лицо между прочно связанными жердями; капли дождя стекали по его щекам. Четверо ютов, закутанные в плащи из шкур, сторожили его. При виде Локриджа они отошли в сторону и, подняв оружие, стали делать какие-то знаки, вероятно, отгоняя злых духов.

— Приветствую вас, друзья, — сказал Локридж. (Сторм разрешила ему оставить свою диаглоссу). — Могу ли я попросить вас об одолжении?

Старший из охранников нервно и неприветливо отозвался:

— Что мы можем сделать для того, кто попал в немилость к Богине?

— Вы могли бы кое-что передать от меня. Мне всего-то нужно разок встретиться с другом.

— Никому не позволено говорить с тобой. Одну девчонку из-за тебя уже разыскивают.