ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №10 2007 г. - Страница 67

Слезы помимо воли брызнули из Катиных глаз. Не в силах сдержаться, она уткнулась лбом в стену и разрыдалась.

– Ну-ну, полноте, Екатерина Максимовна, – Яблонский смущенно подкрутил усы. – Вам больше нечего опасаться. Вы под охраной офицеров русской армии.

Он кивнул двум сопровождавшим его людям. Те подошли ближе. Катя повернулась, утирая слезы.

– Позвольте представить, – сказал поручик. – Капитан Антонов, прапорщик Штраубе.

Офицеры коротко шаркнули каблуками изношенных сапог.

– Наблюдай на эту картину, Сема, – тихо вздохнул в углу исцарапанный Валет. – Что мене нравится? Сейчас она уйдет с ними совершенно задаром, даже ни разу не получив по морде. Мы с тобой так не умеем. Нету в нас понту офицерского…

После сумрака подземных коридоров, едва освещенных зыбким мерцанием плесени на стенах, небо над муравейником показалось Кате ослепительно ярким.

– Осторожно, здесь ступеньки! – поручик ловко подхватил ее под локоть. – Обопритесь о мою руку.

– Ничего, сейчас это пройдет, – Катя на секунду остановилась. – Голова немного кружится…

Она с наслаждением подставила лицо свежему порыву ветра, напоенного незнакомыми ароматами. Вытесняя из легких затхлый воздух камеры, он действовал опьяняюще.

– Идемте, идемте, господа, – негромко поторопил капитан Антонов. – Не стоит здесь задерживаться.

– Позвольте, я помогу! – поручик бережно обнял Катю за плечи, помогая спуститься. – И не открывайте глаза, пока они не привыкнут к свету. Смотреть здесь решительно не на что!

Но она уже справилась с выступившими было слезами и, щурясь сквозь ресницы, с интересом озиралась вокруг. Утоптанная площадка перед выходом из муравейника была тесно уставлена повозками, напоминающими большие плетеные корзины на колесах, сцепленные друг с другом на манер поезда.

– Балуй, саврасая! – гаркнул позади надтреснутый голос.

Катя испуганно прижалась к Яблонскому. Мимо нее, взрывая пыль неопрятно обломанными когтями, тяжело протопотал огромный, размером с корову, скорпион, подгоняемый щелчками казацкого кнута.

– Не пугайтесь, – успокоил поручик. – Зверь совершенно не опасен. Тягловая сила! А ты, – обратился он к погонщику, – гляди, куда гонишь, вахлак! Не видишь – барышня боится, леший дери твою душу, в Бога… пардон, мадемуазель. Яблонский смущенно прокашлялся.

– Огрубеешь тут, среди членистоногих…

– А что там, в корзинах? – спросила Катя, уловив шевеление за тесно сплетенными прутьями.

– Провиант, – живо ответил капитан Антонов.

– Угу, – кивнул поручик. – Корм для жука-носорога. Офицеры отчего-то рассмеялись.

Угрюмый казак неторопливо ввел скорпиона в оглобли передней повозки и, диковато косясь из-под лохматой шапки, принялся подвязывать постромки.

– Идемте же! – Яблонский потянул Катю за руку. – Нас ждут у полковника Лернера.

– А где все наши? – она с беспокойством оглядела площадку. – Где Егор?

– Здесь, недалеко, – Яблонский указал на тропу, огибающую гигантское здание муравейника. – Вы их скоро увидите.

Катя послушно пошла за ним.

– Что с ними сделали? Они живы?

– Ну, разумеется, живы! Просто не нужно было лезть в драку с муравьями, – поручик бросил торопливый взгляд на повозки, со скрипом тронувшиеся в путь. – Как только ваши друзья придут в себя, их сразу отпустят!

«Я здесь! Я здесь!» – отчаянно кричал Егор. Он видел Катю сквозь прутья корзины, но крик, разрывающий мозг, выходил из одеревеневшей гортани лишь тонким, едва слышным сипением. Слезы застилали глаза, ожившие первыми. Ни рук, ни ног Егор не чувствовал. Он не ощущал даже тяжести тел, горой наваленных на него сверху. Где-то под ним так же едва слышно сипел Яшка. Корзина дернулась, закачалась под аккомпанемент колесного скрипа, и спины офицеров, заслонившие Катю, уплыли прочь.

Повозки, набирая скорость, покатились под гору. Громада муравейника осталась позади, и перед глазами Егора до горизонта распахнулась пыльная степь в неопрятной щетине низкорослых трав.

В надземной части муравейника, куда Яблонский привел Катю, коридоры были гораздо просторнее и светлее, чем в тюрьме. Сложенный из плотно подогнанных стволов пол был гладко оструган и чисто подметен. Через каждые десять шагов стояли кокетливые плевательницы, сделанные из стрекозьих голов с удобно захлопывающимися жвалами. Муравьи, деловито сновавшие взад-вперед, были мельче тюремных и вели себя не в пример скромнее. Встречных людей они аккуратно обходили по стеночке, а то и по потолку.

– Как же вы здесь ориентируетесь? – удивлялась Катя, едва поспевая за Яблонским, уверенно избирающим дорогу в лабиринте переходов.

– Привычка, – поручик вежливо улыбнулся. – Хотя первые лет пятьдесят, конечно, плутали.

– Как пятьдесят?! – Катя недоверчиво посмотрела на него. – Вы шутите?

– Какие уж там шутки! – Яблонский вздохнул. – Вот и господин Купер удивлялся. Все рассказывал про парадокс какого-то еврея. Но у нас тут попросту: ни евреев, ни парадоксов, ни дней, ни ночей. Застыли, как мураши в куске янтаря. Годы летят, а мы все в одной поре. Даже вот китель, прошу прощения, не изнашивается.

– Сколько же вы здесь живете? – Катя округлила глаза.

– Был у нас один умелец, соорудил песочные часы, чтобы время считать, – охотно сообщил поручик. – До ста лет досчитал, да и повесился…

Караульный солдат с короткой пикой вместо винтовки пропустил Катю и Яблонского в помещение под сводчатым потолком, где за конторкой сидела коротко стриженная сухопарая брюнетка и томно курила самокрутку в длинном мундштуке, вяло тыча одним пальцем в клавиши разболтанной пишущей машинки.

– Бонжур, Софи! – произнес Яблонский, подводя к ней Катю. – Позвольте вам представить: Екатерина Максимовна Горошина… впрочем, вы ведь могли встречаться, она – дочь того самого доктора…

Брюнетка окинула Катю цепким фотографическим взглядом.

– А это, Катенька, – продолжал поручик, – Софья Николаевна Прутс, наша добрая фея…

– Софи! – послышался вдруг из-за двери зычный голос. – Как придет этот вшивый засранец, немедля гоните его ко мне!