Жрица моря - Страница 68

И я слышал, как, голос Лунного Жреца все звучал и звучал, обращаясь к молодой жрице, и казалось мне, что я вновь погружаюсь в то состояние, в котором путешествовал подземными водами на Корабле Мертвых, и думал я, увижу ли я по возвращении, как Молли сияет золотым светом — как это было с Морган.

Ритмический голос Жреца породил во мне некую вибрацию; я пытался представить себе, что в это время думает Молли: полулежа в своем низком кресле, она неотрывно, с напряженным вниманием смотрела вверх на возвышавшуюся над нею туманную фигуру с темными искрами глаз, светившуюся каким-то внутренним светом и отчетливо видневшуюся в полумраке, — ведь человек мог вынести из этого много или мало сообразно воспринятым знаниям.

— И так же, как Царица Гадеса есть дочь Великой Праматери, поднимается из Великого Моря златая Афродита, дарительница любви. Но и она есть лишь проявление многоликой Изиды.

Равновесие скрепляется инерцией до тех пор, пока космическое пространство не нарушит его и Праотец не изольется, удовлетворяя голод Космоса. Странной и глубокой есть правда эта; воистину содержит она ключ к тайне жизни мужчин и женщин, недоступный пониманию тех, кто не молится Великой Богине.

Златая Афродита нисходит не как дева или жертва, но как Пробуждающая Желания. И воззовет она к Космосу, и откликнется благосклонно Праотец на этот. зов. И пробудит Она желание в Нем, и зародятся многие миры. Ибо она — Пробуждающая Желания. Да пребудет, сила вечно со златой Афродитой, пробуждающей мужественность!

Речь прервалась — и тут я подумал о травести, исполнявших роль златой Афродиты в барах и кондитерских, и вспомнил я слова, написанные на Изумрудной Скрижали: «И верхнее да уподобится нижнему», и подумал о том, что создание и воссоздание суть зеркальные отображение: друг друга.

Тут голос заговорил снова:

— Ибо все вещи суть единое. Все богини суть одна Богиня, и имя Ей Изида, Воплощение Женщины, чья природа отображает суть каждой вещи; и пребывает Она вечно в девичестве и страсти, и приносит Она жизнь и смерть с собою. Она, — причина создания всего, ибо Она пробуждает желание Праотца и во имя Ее творит Он. Точно так же мудрейшие прозывают всех женщин Изидами.

Да увидит, мужчина в лице каждой женщины черты Великой Богини; да увидит он фазы ее, наблюдая за волнами прилива, которым созвучна душа его; и пусть прислушивается он к зову ее.

О дочери Изиды, поклоняйтесь Богине вашей и в Ее честь издайте крик пробуждающий и взывающий к радости. Да благословит вас Богиня, чтобы, познали вы полноту жизни.

Он говорил с Молли так, как если бы стоял во дворе Храма Солнца, а она была девой, готовящейся к ритуалу, который сделает ее Жрицей Луны.

— Пришло время почтить Изиду. Пусть Жрица укажет молящейся на Богиню. Пусть возьмет она корону подземного царствия. Пусть поднимется она в славе и золоте из моря первозданного и призовет того, кто любит ее, приблизиться и войти в нее. Пусть сделает это она во имя Богини, и да будет она подобна Богине над нею, ибо сама Богиня заговорит ее устами. И будет у нее полнота власти во Внутреннем, подобно увенчанной Персефоне, и пребудет, с нею слава во Внешнем, подобно златой Афродите. Да будет она Жрицей в глазах поклоняющегося Богине, который верою и преданностью своею обретет Богиню в ней. Ибо культ Изиды есть жизнь, и служит культ сей продолжению жизни. Ведь согласно ритуалу спускается Богиня к молящимся, и входит, сила Ее в них, и превращаются они в частицы священного.

Он замолчал и продолжал стоять, глядя на Молли, как будто пытаясь узнать, что поняла она из сказанного им и что из этого она хотела и могла сделать; но она в оцепенении и беспомощности лежала в кресле; лишь глаза ее отвечали ему.

Затем лунный свет постепенно угас; ветер поменялся на континентальный, унося от нас шум моря. Мы с Молли остались в темноте одни, так как Лунный Жрец покинул нас; и мы долгое время сидели во мраке молча.

В процессе этого молчаливого, бесформенного общения мы пришли к пониманию многих вещей. И заключил я Молли в объятия так, как никогда не делал ранее, и что-то, напоминавшее горячую вспышку, проскочило между нами; оно охватило нас единой аурой — так, что наши жизни смешались, и превратились в одну, и стимулировали друг друга, и вновь вернулись к нам — и тут я вспомнил о потоке и обмене энергии, происшедшем во время ритуала, который отправляли мы с Морган. Мы молча стояли перед огнем, превратившимся теперь в тускло светящиеся красные уголья; мы видели друг друга, но, казалось, не придавали этому значения; затем неожиданно я почувствовал, что Молли в своем безотчетном стремлении отдавать одарила меня Тем, что Морган могла отдавать сознательно, пользуясь своими необычными знаниями; и я почувствовал, что Это использовало ничего не ведающую, невинную Молли, поскольку ее состояние души подходило для Этого: она была женщиной, притом женщиной влюбленной.

Было две очевидных мне вещи, явившихся результатом ночного действа, — во-первых, Лунный Жрец пришел к нам так же, как пришел к Морган Ле Фэй в бытность ее компаньонкой мисс Морган Первой; во-вторых, он собирался использовать Молли так же, как в Атлантиде использовали жриц Луны. Я подумал: как Молли, которую воспитала миссис Макли, могла воспринять все это — и надеялся, что с Божьей помощью ей удалось получить свою долю первородного греха до того, как ее полностью охватил процесс воспитания.

Существующие условности привели к полярности между мужчиной и женщиной, настолько стереотипной, что мы оказались в тупике, выхода из которого не видел никто. Вместе с тем мы хотим от брака того, что находится под покрывалом, — динамическую женщину, которая должна прийти в образе Великой Богини, с осознанием своего статуса жрицы и в сиянии собственной силы; это — именно та уверенность в себе, которой так не хватает скромной женщине.

Существует множество очень важных вещей, о которых мы забыли. Думаю, что Морган Ле Фэй и Лунный Жрец работали как раз над тем, чтобы вновь вернуть их в нашу жизнь. Однако то, что Морган Ле Фэй была в состоянии сделать это, было недостаточным — ведь она, насколько я понимаю, не принадлежала ни нашей эволюции, ни нашей эпохе — она была посланницей иного мира. Было важно, чтобы это могли делать люди нашего возраста, нашей расы, чтобы проложить путь тем, кто придет после. Кто-нибудь должен был отыскать в браке не средство выполнения животной функции или способ уберечься от греха, но чудесно ниспосланный дар использовать необычную силу, энергию; и в смысле этого дара женщина должна была занять издревле принадлежавшее ей место культовой жрицы, призывающей молнию спуститься с небес; она должна была стать увлекающей, а не увлекаемой.

С этой точки зрения мне, как мужчине, предстояло еще многому научиться — что совсем нелегко для мужчины, которому сложно признаться в своих нуждах и который всегда желает оставаться самодостаточным, сохранять роль дарителя. Но, видит Бог, мужчине никогда не удавалось быть именно таковым! Если в этом подлунном мире есть то, чего не достиг мужчина, — так это самодостаточность. Нам — Молли и мне — придется повернуть вспять общепринятую полярность наших внутренних взаимоотношений, прежде чем наш брак засияет внутренним светом для нас обоих. Ей надлежало стать жрицей Богини — я же, коленопреклоненно молясь, должен был получить благословение из ее рук. Мужчина безусловно готов сделать это, если он преклоняется перед женщиной или страстно любит ее — ведь тогда женитьба на ней автоматически переходит для него в разряд благословения.

Не существует величия, которое могло бы быть сугубо личным и самодостаточным. Когда тело женщины становится алтарем преклонения перед Богиней, воплощающей саму красоту и магнетизм жизни, когда мужчина изливает себя, преклоняясь и жертвуя, не боясь продешевить, отдавая любви всего себя, видя в своей подруге жрицу, которая вместе с ним служит одному богу, — тогда Богиня входит в храм, и вздымает руки свои, и кружатся над ее головою голуби, призванные святой верой поклоняющихся ей. В нас нет веры, потому что мы не видим Богиню в женственности, потому что мы не можем вызвать ее; потому что мужчины не могут осознать святость Великой Изиды, а женщины не испытывают никакого почтения к тому дару, которым они награждают нас, мужчин.