Жребий вечности - Страница 8
– Зачем прибегать к помощи Мюллера, если имя знакомо вам? Кто этот человек?
– Фюрер. – Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Неземная Мария, насладившись растерянностью Скорцени, великодушно уточнила: – Говоря «Фюрер», я не имею в виду Адольфа Гитлера. Речь идет о его личном и тайном астрологе, чья, как это ни странно, настоящая фамилия – Фюрер[11]. Вы, очевидно, не знали о существовании такого тайного звездочета фюрера.
– Признаюсь, что не знал.
– Нет, сам Фюрер-звездочет к ордену Стражей не принадлежит, для этого он слишком, ну, скажем так, простоват. Но кое-что ему может быть известно. Во всяком случае, кто-то из стражей вполне мог выходить на связь с фюрером благодаря его Фюреру-звездочету.
– Даже так?!
– Только мой вам совет, Скорцени, не вмешивайтесь в эти сферы, у вас и так полно всевозможных заданий и поручений фюрера. Так что пусть Фюрером фюрера занимается гестапо, которое, конечно же, заниматься этим не станет. И еще одно, – поспешно добавила Мария, опасаясь, как бы Скорцени не перехватил инициативу в этом общении. – После этого телефонного разговора особой надобности в нашей послезавтрашней встрече уже нет.
– Но я хотел…
– Не надо объяснений, штурмбаннфюрер. Да, я говорила, что эта встреча предначертана, однако не следует забывать, что судьба состоит из роковых и нероковых встреч и событий. Нероковые отличаются тем, что они допускают вариантность событий. Если человек предупрежден о таком событии, он способен повлиять на его ход. Так вот, считайте, что я вас предупредила и тотчас же освободила от рокового приговора судьбы. Тем более что вам предстоит встреча с женщиной, которая вам по-настоящему нравится и которая доставит вам немало прекрасных минут.
– Вам известно имя этой женщины?
– Постыдитесь, Скорцени! Зачем оно мне? Да и вообще, этой вашей женщине имя не нужно, потому что это Ваша Женщина. И не спрашивайте, почему я знаю об этой встрече. В таких случаях я отвечаю фразой моей подруги, картежной гадалки: «Так легла ваша карта!»
– Этот ответ меня вполне удовлетворяет.
– Приглашение на охоту в Пенемюнденские болота вы, надеюсь, уже получили?
Скорцени помнил, что в прежние времена Пенемюнденские болота действительно славились свой охотой на уток, в сезон которой туда съезжались аристократы-охотники не только со всей Бранденбургской земли, но и со всего Поморья. Во всяком случае, до сих пор все в принципе, в сути своей запретные разговоры о Пенемюнде и делах Пенемюнденского исследовательского центра Ракетный Барон фон Браун благополучно сводил к теперь уже тоже для всех, кроме него самого, запрещенной утиной охоте. С которой он связывал даже само появление на острове Узедом ракетного центра.
«Когда остро встал вопрос об испытательном ракетном полигоне, – рассказывал как-то Браун в узком кругу офицеров СД, – который бы находился где-то на побережье, чтобы осколки ракет не поражали населенные пункты, я отправился в свое имение в Силезии. При первом же упоминании о том, что я ищу для своей испытательной станции подходящее место, моя мать вспомнила о Пенемюнде, где любили охотиться на уток еще ее отец и дед. До этого в районе деревушки Пенемюнде я никогда не был, но, побывав в охотничьих местах Узедома, понял: лучшего места, чем этот малозаселенный полудикий островок, мне не найти!»
– Вы оказались правы, госпожа Воттэ, приглашение на охоту я действительно получил, – признал теперь Скорцени. – И это сильный аргумент в вашу пользу.
– Но только помните, что я об этой «поднебесной забаве» говорила.
Скорцени помнил: Неземная Мария предвещала этой страшной «поднебесной забаве» очередную неудачу.
7
К тому моменту, когда начальник Главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер и обер-диверсант рейха Скорцени прибыли в Пенемюнде, пилоты-смертники уже находились на ракетной площадке испытательной станции «Вест» и ждали команды «На вылет».
– Господин обергруппенфюрер, господин штурмбаннфюрер СС, господа генералы и офицеры! – бросился к ним с докладом гауптштурмфюрер, командир отряда Карл Вейзе. В обычной обстановке Скорцени прерывал обстоятельные доклады, поскольку о ракетчиках своих знал буквально все, а еще потому, что терпеть не мог «плацевых церемониалов». Но теперь «выход на сцену» командира отряда ракетчиков, бывшего геринговского аса Вейзе, был рассчитан не на него, а на Кальтенбруннера да неспешно подтягивающихся вслед за ними: генерала артиллерии Брандта, начальника центра генерал-майора Дорнбергера и каких-то офицеров из штаба люфтваффе. – Пилоты самолетов-снарядов обершарфюрер СС Грешнер и гауптшарфюрер СС Рудель прошли спецподготовку на курсах Ракетного училища СС и готовы к выполнению задания.
– Они проинструктированы об особенностях этого задания и их собственной миссии? – спросил Скорцени, который был начальником этих ускоренных курсов и в свое время лично контролировал набор отряда ракетных камикадзе, состоящего теперь из сотни добровольцев. Такие же отряды были набраны для пилотов самолетов-снарядов «Fzg-76»[12], которые еще именовались летающими торпедами и настоящих, только пилотируемых, морских торпед.
– Так точно, оба пилота проинструктированы и подтвердили свою готовность пожертвовать жизнью во имя фюрера и победы Германии! Сегодня предстоит вылет обершарфюрера Грешнера. Гауптшарфюрер Рудель является пилотом-дублером и одновременно стажером.
И Скорцени, и Кальтенбруннер знали, что дублер нужен был на тот случай, если бы с первым пилотом случилась истерика, он бы струсил и запаниковал. Но, похоже, что пока что Грешнер держался.
Скорцени помнил, что эти двое парней были взяты из госпиталя, где они лечились после ранений, полученных на Восточном фронте. Они первыми приняли специальную присягу пилотов-ракетчиков, то есть пилотов-смертников, и дали согласие первыми сесть за штурвалы нового вида «летающих машин, именующихся оружием возмездия, как это, в целях сохранения секретности, именовалось в тексте данной присяги. И вот сейчас такое право фельдфебелю и оберфельдфебелю войск СС было предоставлено.
Кстати, рейхсмаршал Геринг добился того, что офицеров-пилотов, прошедших подготовку в летных училищах, в команду смертников зачислять было запрещено, хотя кандидаты появились. Так уж случилось, что первым впал в истерику и запаниковал именно главком люфтваффе, которому и так погибельно не хватало пилотов для бомбардировочной, а тем более истребительной авиации.
Поговаривали, что Геринг пришел в ярость, позвонил руководителю центра, генерал-майору доктору Дорнбергеру, и орал, что он прикажет его самого запустить в первой же пилотируемой ракете и при этом позаботится, чтобы она обязательно взорвалась прямо на стартовой площадке, как взорвались десятки других. И что он не позволит взять из рядов ВВС ни одного пилота, которых – настоящих пилотов-асов – у него и так уже почти не осталось. Что его пилоты, особенно на Восточном фронте, и так уже давно являются смертниками, потому что, как правило, только на один вылет их и хватает.
Однако все закончилось благополучно: в критический момент в ситуацию вынужден был вмешаться Гиммлер, а создавать команды смертников поручили Скорцени, орать на которого – рейхсфюрер СС знал это точно – не решался даже Гитлер, потому что откровенно побаивался этого «самого страшного человека Европы».
Пилоты во время доклада гауптштурмфюрера Вейзе не присутствовали. Они сидели в отведенной им комнатке, и перед каждым из них лежала плитка шоколада и стояла чашка кофе, к которым они так и не притронулись.
– Уже пора? – слегка дрожащим голосом спросил Грешнер, увидев на пороге Скорцени и командира своего отряда. Оба пилота-гладиатора, как они сами себя называли, поднялись и, поприветствовав офицеров, стояли навытяжку.
– Пока нет. Но вы получите приказ. Если только вы готовы к его выполнению.