Жизненная сила - Страница 98

А снаружи дела шли все хуже. Поток бушевал. Водород заполнил трубопровод уже до уровня станции, он плескался между домами и начинал лизать стены, корежа металлические конструкции и убивая всех, кто был внутри.

- Дело плохо, - снова сам себе сказал офицер, будучи не в силах отвести глаз от ревущей черноты за окном. - Все должно было быть не так.

Тут он, наконец, услышал голос, обращавшийся к нему, если не с любовью, то во всяком случае с уважением:

- Что ты тут делаешь?

- Миоцен? - прошептал он. - Я ничего не делаю, мадам. Я жду. Я не понимаю, что… Мадам… - нерешительно закончил он, боясь повернуться, поскольку ему казалось, что Премьер стоит прямо за его спиной. Но ее не было рядом, этот знакомый голос все-таки звучал по каналу и с каждой секундой становился все раздраженнее.

- Что, что, что ты тут делаешь? - визжала Миоцен.

- Ничего, - честно признался офицер и снова коснулся рукой окна, чувствуя, как по нему проходит фатальная дрожь…. И вдруг где-то поблизости раздался мягкий, почти неслышный скрип… последним желанием офицера было прикрыть глаза, но согласно какому-то простому и древнему инстинкту все же умереть стоя…

«Что, что, что ты тут делаешь?»

Этот вопрос гремел по всем действующим каналам Корабля, изо всех ртов Миоцен с керамическими зубами, распахнутых на каждом экране из каждой клетки ее тела, находившегося в Великом Храме. Ее слова неслись вверх по недавно построенному Хребту, разлетались по Кораблю, и пассажиры в испуганном изумлении слышали, как новый Премьер Корабля спрашивает всех о том, что они сейчас делают.

И миллиарды ответили ей.

Ответили шепотами, криками, вонью, песнями, ворчанием. Ответили, что обеспокоены и опечалены таким положением вещей и спросили, когда же снова будут восстановлены поля, и когда же их жизни снова будут принадлежать только им…

Но Миоцен не слышала ни одного ответа.

Дикими черными глазами она смотрела на наблюдавших за ней капитанов, на Уошен и на ее предателя-сына. Но на самом деле она видела только одно лицо, которое быстро опускалось по туннелю и уже приближалось к мосту. Симпатичное это лицо было непроницаемо, потом на нем появилось отвращение, потом гнев на то, что он увидел где-то вдалеке, а потом, когда проблема разрешилась сама собой, снова бесстрастие. И, наконец, со странной, почти раздраженной улыбкой Тилл встретился глазами с матерью и сказал тому, кто сидел с ним в машине:

- А я думал, что она поняла… Наконец, поняла… Доблестный съежился, как будто на него замахнулись.

- У меня не было выбора, мадам. Любовь моя. Не было выбора, никогда… - тихо и безнадежно шептал он.

Миоцен неотрывно следила за падавшим вниз каром и лишь спустя некоторое время вновь вернулась в Храм, к капитанам.

- Я была идиоткой,- выдохнула она. Уошен хотела что-то сказать, но промолчала.

- Вы не могли этого представить, - попыталась ободрить Премьера Ааслин. - И уж тем более поверить в это. Предположить, что такая вещь, как Унылые, есть в действительности… что Корабль - тюрьма…

Миоцен обхватила себя за плечи, стиснула руки и зарыдала.

- Нет. Нет, я не верила этому. Никогда не верила! И слезы потоком заструились по ее лицу.

Уошен оглядела капитанов и спокойно, со знанием дела, которое всегда действует на людей успокаивающе, сказала:

- Это была ловушка. Может быть, этого Унылого, что под нами, и нет. Но одно я знаю точно: то, что существа, которые называются Бродягами, захватили мой Корабль, и я хочу покончить с этим. Прямо сейчас.

Четко и коротко она описала водородную реку, падавшую теперь на них, и определила, когда сила притяжения донесет ее до Храма. Базовый лагерь наверху будет уничтожен. И бриллиантовый шар над ним тоже. И мост. Потом ледяной поток превратится в чудовищный дождь и благодаря статическому электричеству или даже просто чьей-то непотушенной свече вспыхнет огромный пожар. Кислород Медуллы попытается поглотить поток, превращая водород в воду и тепловую энергию. Но топливные баки практически бесконечны, и в конце концов кислорода на Медулле не останется. Постепенно страшный'дождь станет свободно падать на железо и пепел… на мертвых, и цивилизация Бродяг превратится в прах…

- Есть только один шанс ,- немного подумав, произнесла Уошен. - Или два. - Она посмотрела Миоцен прямо в лицо. - Вы немедленно сдадите власть, - предложила она. - Или, как я догадываюсь, вы еще можете взорвать стены туннелей, взорвать окончательно, все разрушить, и сломать Хребет еще до того, как поток доберется до нас

Миоцен вдруг ощутила странное удовольствие.

Она все еще плакала, все еще чувствовала себя ничтожной и несчастной, но даже продолжая размазывать по изменившемуся лицу слезы, вдруг ощутила, как на губах ее появляется улыбка.

- Да, вы умны, - с холодной и страшной радостью сказала она Уошен. - Я понимаю, как вы захватили эти помпы и вентили. Обратно мне их не вернуть. Во всяком случае, сейчас Но, глядя на эти помпы, знаешь ли ты, что я вижу еще? Знаешь ли ты, что происходит там, наверху?

- Что? - собравшись в пружину, спокойно спросила Уошен.

Миоцен включила местный голопроектор, чтобы происходящее увидели все присутствующие капитаны. Они увидели наблюдательный пункт, расположенный далеко-далеко, на корме корабля, в окружении возвышающихся башнями и молчащих ракетных сопел. Все казалось вполне обычным. Но не успел десяток голосов попросить объяснить им смысл этой картины, как огромный огонь, достаточный, чтобы спалить весь мир, вырвался из сопел, и столбы светящегося газа понеслись к звездам.

Работало каждое сопло.

Никто из капитанов не помнил такого дня, когда работали бы все двигатели, и теперь, в полном замешательстве, они наперебой запросили объяснений.

- Это мой сын, - призналась Миоцен и снова начала терзать свою бесполезную теперь плоть до тех пор, пока под острыми и сильными ногтями из сосудов не брызнула кровь. - Когда мы делали этот последний разворот, я думала, что контролирую двигатели только я одна, - бормотала она. - И Тилл дал мне поверить в то, во что мне так хотелось верить…

- Меня не волнует твой Тилл, - подойдя к ней вплотную, резко оборвала ее Уошен. - Я хочу знать… Почему он включил двигатели сейчас?

Миоцен захохотала и зарыдала одновременно, становясь все безумней.

И тогда Уошен своей длинной сильной рукой схватила ее за темные волосы и прошептала слова, которые произносит в последние моменты перед крушением каждый пилот:

- Дело дрянь.

Предательская смертельная дрожь схватила Уошен за горло, свела желудок, и какие-то бесконечные мгновения она ждала паники. Паники, которая охватит и ее, и всех остальных. Но чудовищность преступления была настолько велика, что сделала всех почти бесчувственными. Среди капитанов только Миоцен могла, казалось, страдать и гневаться; она валялась по стальному полу, заламывала руки, продолжая смеяться и рыдать. С ее губ срывались сначала невнятные, а потом все более и более различимые слова неожиданных признаний:

- Это моя катастрофа. Моя. Универсум никогда не забудет и не простит мне ее. Никогда…

- Хватит! - крикнула Уошен.

Капитаны тихонько перешептывались.

Уошен дернула Миоцен за волосы, заставив ее прекратить истерику и посмотреть вокруг.

- Покажи нам! - потребовала Уошен так жестко, как только могла. - Покажи все, что происходит. Покажи сейчас же.

Миоцен закрыла глаза.

Капитаны стояли на носу корабля, глядя на дряхлое красное солнце, казавшееся пугающе огромным и близким. Но до него было еще не менее нескольких миллиардов километров. На третьей световой скорости путешествие займет пятнадцать часов и, как предполагалось по плану, выработанному столетня назад, они должны были миновать горячую атмосферу солнца на комфортабельном расстоянии в пятьдесят миллионов километров.