Жизнь впереди - Страница 20

Через это здание можно было пройти к другому, поменьше, и едва я туда вошел, как услышал выстрелы, визг тормозов, вопли женщины и голос мужчины, который умолял: "Не убивайте меня! Не убивайте меня!" - и я даже подскочил на месте, так это было близко. Тут же раздалась автоматная очередь, и тот тип заорал: "Нет!" - как бывает всегда, когда умирают без особого удовольствия. Потом наступила еще более ужасная тишина, а дальше... вы мне просто не поверите! Все началось как раньше, с тем же типом, который не хотел, чтобы его убивали, явно имея на то свои причины, и с автоматом, который и не думал его слушаться. Трижды его приканчивали вот так, против воли, словно он был таким отпетым негодяем, что его непременно следовало убивать трижды подряд в назидание. Снова наступила тишина, во время которой он оставался мертвым, а потом они набросились на него в четвертый раз и в пятый, и в конце концов мне его даже жалко стало, потому что сколько ж можно. После они оставили его в покое, и послышался голос женщины, которая проговорила: "Любовь моя, бедная моя любовь", но так взволнованно и с таким искренним чувством, что я задрожал всеми своими фибрами, хоть и не знаю, что это такое. У входа не было никого, кроме меня, да еще дверь с зажженной красной лампой. Не успел я отойти от волнения, как снова начался этот балаган насчет "любовь моя, любовь моя", но всякий раз другим тоном, а потом - еще и еще. Тот тип по крайней мере раз пять-шесть испускал дух на руках у своей подружки, до того ему было любо-дорого чувствовать, что рядом есть кто-то, кому это причиняет страдание. Я подумал о мадам Розе, у которой нет никого, кто бы сказал ей "любовь моя, бедная моя любовь", потому что она осталась, по правде говоря, совсем без волос и набрала в весе добрую сотню килограммов, про которые не скажешь, что они один краше другого. Тем временем женщина умолкла, но лишь затем, чтобы разразиться таким криком отчаяния, что я, как единственный мужчина, кинулся к двери и внутрь. Черт побери, там оказалось что-то вроде кино, только все двигались назад. Когда я вошел, та женщина на экране рухнула на тело трупа, чтобы поубиваться, и тут же после этого встала, но спиной и пошла задом наперед, словно туда она была живой, а обратно - куклой.Потом все потухло, и воцарился свет.

Красотка, которая меня давеча бросила, стояла у микрофона посреди зала перед креслами и, когда все осветилось, увидала меня. По углам было три или четыре типа, но невооруженные. Должно быть, с открытым ртом вид у меня был самый идиотский, потому что все на меня как-то так смотрели. Блондинка узнала меня и потрясающе мне улыбнулась, что немного подняло мой моральный дух, - значит, я таки произвел на нее впечатление.

- Да это же мой приятель!

Приятелями мы вовсе не были, но ведь не спорить же тут. Она подошла ко мне и стала разглядывать Артура, но я-то знал, что интересую ее я. От женщин иной раз прямо смех разбирает.

- Что это?

- Это старый зонтик, я его немного приодел.

- Забавный он в этой одежке, ну прямо как божок. Это твой приятель?

- Что я, по-вашему, недоумок? Это не приятель, это зонтик.

Она взяла Артура и стала делать вид, будто его рассматривает. Другие тоже. Главное, чего никому не хочется, усыновляя мальца, это чтоб он оказался недоумком. Это когда малец, например, встает как вкопанный посередь дороги, потому что ему все на свете опостылело. Этим он подкладывает своим родителям большую свинью, и те не знают, что с ним делать. К примеру, парню пятнадцать лет, а ведет он себя на десять. Заметьте, выиграть тут никак нельзя. Когда парню десять лет, как мне, а он ведет себя на все пятнадцать, его тоже как миленького выставляют за порог школы, потому что он чокнутый.

- Какой он красивый со своим зеленым лицом! Зачем ты сделал ему зеленое лицо?

Она пахла так хорошо, что я подумал о мадам Розе, до того это было по-другому.

- Это не лицо, а тряпка. Лица нам запрещены.

- Как это запрещены?

У нее были голубые глаза, очень веселые и довольно ласковые, и она присела перед Артуром на корточки, но это все было для меня.

- Я араб. В нашей религии лица не дозволяются.

- Ты имеешь в виду - изображать лицо?

- Это оскорбительно для Господа. Она бросила на меня взгляд, будто мимоходом, но я-то видел, что произвожу впечатление.

- Сколько тебе лет?

- Я вам уже говорил, когда мы виделись в первый раз. Десять. Как раз сегодня стукнуло. Но возраст - это ерунда. У меня есть друг, которому восемьдесят пять, а он все еще тут.

- А звать тебя как?

- Вы уже спрашивали. Момо.

После ей надо было работать. Она объяснила мне, что все это называется залом дубляжа. Люди на экране открывали рот, собираясь говорить, но им отдавали свои голоса те, кто в зале. Как птицы своим птенцам, они заталкивали свои голоса прямо в их разинутые глотки. Когда с первого раза не получалось и голос в нужный момент не входил, все начиналось сызнова. Вот тогда-то и было любо-дорого смотреть: все принималось пятиться. Мертвые возвращались к жизни и, пятясь, вновь занимали свое место в обществе. Стоило нажать кнопку, как все начинало двигаться назад. Машины ехали наоборот, и собаки мчались задом наперед, и разрушенные дома складывались и возводились снова прямо на глазах. Пули вылетали из тела, возвращались в дула автоматов, и убийцы задом убирались прочь и запрыгивали в окна. А вылитая перед тем вода сама поднималась обратно в стакан. Вытекающая кровь возвращалась к тебе в тело, и нигде не оставалось ни следа, а рана закрывалась. Какой-то хмырь, который сплюнул, втянул свой плевок назад в рот. Лошади скакали задом наперед, а один тип, который упал с восьмого этажа, полностью восстановился и вернулся в окно. То был мир шиворот-навыворот, и это самая стоящая вещь, какую мне доводилось видеть в моей паскудной жизни. На какой-то миг я даже увидел мадам Розу, молодую и свежую, со здоровыми ногами, и сделал так, чтоб она отступила еще дальше назад, и тогда она стала еще красивей. У меня даже слезы на глаза накатили.

Там я засиделся порядком, потому что никуда больше не спешил, и как же я отвел душеньку! Особенно мне нравилось, когда ту женщину на экране убивали и некоторое время она оставалась мертвой, чтобы всех огорчить, а потом ее будто отрывала от земли чья-то невидимая рука, она пятилась, пятилась и обретала настоящую жизнь. Тип, для которого она говорила "любовь моя, бедная любовь моя", рожей уж больно смахивал на подонка, ну да не мое это дело. Присутствовавшие там заметили, что мне здорово нравится ихнее кино, и объяснили, что можно взять все что угодно с конца и вернуться к самому его началу, а один из них, бородач, ухмыльнулся и сказал "к раю земному". А после добавил: "Увы, стоит только начать все сызнова, как получается то же самое". Блондинка сказала мне, что ее зовут Надин и это ее профессия заставлять людей говорить в кино человеческим голосом. Мне уже ничегошеньки не хотелось, так было хорошо. Еще бы - дом полыхает и рушится, а потом тухнет и восстает из обломков. Чтобы в такое поверить, нужно увидеть собственными глазами, потому что когда собственными глазами видят другие это совсем не то.