Жизнь продолжается (СИ) - Страница 2

Рин говорит: около трёх недель. И молчит: сильные потрясения были уже после.

Фельдшер спрашивает: а ты-то не беременна?

Исключено, вот что должна сказать Рин. Исключено и ни в коем случае не возможно.

Но она зажимает рот рукой.

***

Такие факты, как передача магической энергии при половом акте, в магических семьях известны изначально. Сначала ты спрашиваешь: откуда берутся дети? – а потом тебя садят и объясняют всё в подробностях и с запутанной терминологией, и это, и всё, что связано. И о том, что с семенем мага передаётся энергия, и о многом другом тоже.

Рин было восемь, когда она спросила, и, может, можно было немного подождать с подобной информацией.

Рин было восемь, когда она спросила, откуда берутся дети, но сильнее всего ей хотелось узнать, куда они деваются потом. Почему так: было две сестры, осталась одна? Из-за чего?

О магической силе, передаче и семенных банках ей рассказали.

Почему разлучили с Сакурой – нет.

***

Такие факты, как то, что героические души не могут иметь детей, даже озвучивать не нужно было – настолько оно очевидно. Почему так – кто его знает, на самом деле, потому что когда появляются Слуги, считывается вся информация о Героической Душе, навечно заточённой в Зале Героев. Цвет глаз и волос, консистенция крови, ДНК и РНК, температура тела и так далее.

Однако Слуги – всего лишь образ и подобие, хотя и подобие идеальное.

Что идеальное – Рин знает не понаслышке. Потому что кожа у Арчера горячая, а пот солёный, потому что когда жарко, краснеют уши, потому что все мелочи и детали соблюдены, и придраться не к чему. Пальцы мозолистые, руки крепкие, губы твёрдые, волосы на ощупь похожи на солому, выгоревшие и помертвевшие. Слуга класса Арчер – лишь образ и подобие себя настоящего.

Того, к чему в итоге пришёл Эмия-кун.

Однако Слуги обладают не всем, что дано Героическим Душам, или тем, кем они были когда-то. Рин знает, она говорила об этом – и с Сейбер, и не только с ней.

Такие факты, как то, что героические души не могут иметь детей – очевидны.

Рин обувается и прячет лицо в ладонях.

Ей страшно.

***

– Ну чего вы дрожите, жалуйтесь, – гинеколог – очень милая женщина, но какая вообще разница сейчас. – Сначала жалуйтесь, а потом раздевайтесь и ложитесь вон туда. Вы в первый раз?

В первый, но, кажется, не в последний.

Рин раздевается и рассказывает одновременно.

***

Ну чего вы дрожите, спрашивает гинеколог. Ничего в этом страшного нет.

Рин не говорит, что страшно ей потому, что это невозможно.

***

Сакура приходит в поместье семьи Тосака, когда самой Рин нет, если раньше это было почти незаметно, то сейчас становится почти очевидным. Апельсины в вазе, еда в холодильнике.

А при встрече пригвождает таким взглядом, как будто лучше бы Рин на месте провалиться.

Кажется, сестра так и не разобралась, любит она её или нет.

Рин сползает по стене коридора.

Жизнь продолжается, времени плакать нет.

***

Всё говорит, что это невозможно, здравый смысл и законы мироздания, всё отрицает вероятность случившегося, но Рин идёт к гинекологу и через неделю, и позже, и ей надо что-то с этим делать.

Она не считает набор клеток полноценной жизнью, она прекрасно знает, что то, что внутри неё, ничего не почувствует, пока не сформируется.

– Что вы будете делать? – вот что у неё спрашивают.

– Не знаю, – вот что отвечает Рин.

Она действительно не знает.

***

– Ты в порядке? – Широ как обычно заботлив, и как обычно не вовремя.

Скажи ему Рин, в чём дело, чем это всё обернётся, интересно? Заберёт в поместье и воспитает как своего? А если сделать тест на ДНК, что получится? Рин смешно, она саркастично улыбается в его растерянное лицо, она представляет взгляд Сакуры, взгляд Фуджимуры Тайги, она вспоминает лежащую на полу лицом вниз Илию, и…

– Эмия-кун, – мягко отстраняет его Тосака. – С каких пор мы с тобой общаемся так тесно, чтобы ты задавал подобные вопросы?

Широ сказать нечего – оно и понятно. Они целую маленькую жизнь провели бок о бок, но эта маленькая жизнь в пятнадцать дней уложилась.