Жизнь после смерти. 8 + 8 - Страница 3

Автобиографичный рассказ о неординарной судьбе двух писателей – отца и сына. Отец написал книгу, в которой собрал истории о мальчике – смешные, очень смешные, грустные, но никогда не занудно-назидательные. Теперь сын пишет истории об отце… Речь идет о Викторе Драгунском и его книге «Денискины рассказы», которая стала не просто популярной, она – в каждом доме, где есть дети и где их нет. И его сыне, теперь тоже писателе – Денисе Драгунском. Повествование о жизни отца озаглавлено «Умереть. Убить. Воскреснуть».

«Каждый человек виноват в чьей-то смерти. <…> Сначала мне казалось, что я умер – обессмертившись в рассказах отца. Мне казалось, что отец – своей любовью и своим талантом создав книжного героя, мальчика Дениску, – убил меня.

Но вместе с тем мне казалось, что я тоже убил его – не только этим ужасным, непростительным, роковым скандалом, о нет!

Я убил его самим фактом своего взросления.

Отец любил меня так сильно, что хотел остановить время. Забальзамировать меня в виде маленького мальчика».

В китайских традициях все добрые дела детей приписывались отцу, тем самым умножалась слава предков. У нас, да и во всей Европе, иначе. Очень часто дети используют славу, достижения, титулы отца во благо себе. Герой рассказа не из этих. Выход из тени отца – это не освобождение от родительской любви, не гибель любви сыновьей, но создание своего мира, Драгунский с предельной искренностью рассказывает истории исповедальные, когда автор – самый строгий судья самому себе, с ошибками, влюбленностями, с памятью о папином перстне, дешевом, латунном, и связанном с ним дерзком поступке отца, с очаровательно-ностальгическим бытом ушедшей Москвы… В общем, истории с безудержным проживанием прожитой жизни.

Семья – малое государство. Испокон веков в Китае так считалось. Малое государство включало несколько семей по отцовской линии и было очень обширным. Существовала традиция – нескольким поколениям жить под одной крышей. Отец – представитель императора в семье! Основная цель брака – продолжение рода и забота об усопших предках. Это несколько напоминает патриархальный уклад русской деревни. Но теперь у нас с императором не все просто, да и с заботой об «усопших предках» как-то плоховато. В современном социуме отказываются вообще замечать категорию смерти или относятся так: «Это может случиться со всяким, кроме меня». Что-то вроде своей, индивидуальной, неповторимой судьбы. Невольно согласишься с парадоксальным философским утверждением: «Мы живем потому, что хотим избежать смерти».

Беспристрастно, с этнографической точностью описывает ритуалы, обычаи праздника Цинмин – праздника Чистого Света Лу Минь в рассказе «Храм Западного Неба». Мы вместе с героем по имени Фу Ма проживаем День поминовения усопших. Герой, как и вся большая семья, погряз в повседневных заботах и треволнениях. Но он особенный – он одинок, а значит – неудачник. Это огромная беда: Фу Ма выпадает, выламывается из стройного представления семейного благополучия. Только мобильник вызывает у него чувство близости, сохраняет тепло и запах его тела, он стал «предметом, который, словно универсальный регулирующий клин, помогал ему устранить любой зазор в расшатавшейся конструкции его жизни».

Посещение кладбища, сжигание ритуальных денег (имитация настоящих, теперь смахивающих на американские доллары), чтобы в потустороннем мире предкам было комфортно. Скучный поминальный обед в ресторане, где обязательно заказываются любимые блюда покойного дедушки, – все привычно, все прилично, но не трогает и не беспокоит. Возможно, беспокоит только одно: его мобильный телефон вдруг осветился цифрами: «00:21:37:95… количество времени, которое их семья провела в ресторане». Точная величина ритуальной семейной традиции.

Фу Ма нажимает на пуск секундомера в мобильном и на свидании, чтобы узнать, «сколько времени займет сегодняшний гейм. <…> Застывшее время вновь пришло в движение, словно его подстегнули хлыстом, оно пульсировало в его и в ее теле со скоростью летящих из-под колес брызг, несущегося к Луне метеорита». Ноздри Фу Ма почувствовали резкий тухлый запах, к его спине словно приклеилась тень, тень смутно напоминала предка: «лицо наполовину закрыто, полы традиционного мужского халата развеваются длинными языками черного пламени, сзади маячит высокая и худая фигура Духа Смерти…»

Чем пахнет дьявол? Серой. Название рассказа Дмитрия Глуховского – «Сера». Кошмар повседневной действительности в городе, где в воздухе непреходящий удушливый запах серы. Сера – запах зла. Было бы наивно обозначить это жесткое писательское высказывание только экологическим. Хотя экология уже давно стала социально-политическим аспектом обсуждения. Несообразность, нонсенс диалога подозреваемой в убийстве своего мужа и следователя напоминает макабр, пляску смерти – аллегорический сюжет Средневековья о бренности человеческого бытия. Разговор абсурден и одновременно реалистичен. Это – соединение двух сторон жизни – бытия и не-бытия:

«– Вы сами или с посторонней помощью произвели расчленение потерпевшего?

– Физически?

– Что?

– Вы имеете в виду физическую или духовную помощь?

– Физическую.

– Сама.

– А… А духовно?

– Была ведома.

– Кем?

– Была ведома мертвыми.

– Какими мертвыми?

– Мертвыми людьми, которые находятся среди нас. Я имен не знаю».

«Всё будет видно потом, когда мы все соберемся на Том берегу», – убеждена Арина Обух. В рассказах наших авторов описаны водоемы, озера, моря, реки, большие и малые. Теперь – река Нева, а на берегу – Конфуций. «Он прислонился к стене дома и брезгливо щурился на солнце. Оно светило очень ярко и совсем не грело. Врало, значит. А он ждал, когда по реке проплывет труп его врага. Но Нева была немножко левее по курсу». Короткие рассказы «Пустота приемлема» объединены не только одним заголовком и непринужденным поэтизированным вымыслом, но точными смыслами жизни. Неизвестный художник изобразил на стене Конфуция. «Из окна можно было всегда видеть, как кто-то останавливается возле стены в немой беседе: кто ты? Всю жизнь так будешь? Постоит. Сам себе ответит что-нибудь невнятное, мол, это я. И завтра… завтра я что-нибудь изменю. Хотя мог бы, конечно, вчера». Однажды человек на стене исчез, но оставил послание человечеству: «Ничего не бывает рано, ничего не бывает поздно – все бывает только вовремя. Целую, твой друг Конфуций».

Если в памяти Дениса Драгунского отцовский латунный перстень с черной пластмассой вместо камня, то у Цзян Наня перстень с камнем из драконьей крови – самым дорогим и редким из всех жадеитов. Разница не только в стоимости. Он – вымысел писателя Цзян Наня из китайского фэнтези «Новоландия: Господин Мгновение». Китайское фэнтези – яркое явление современной литературы – соткан из фольклора и мифологии, где герои совершенствуются в попытке достичь бессмертия. Повесть известного писателя написана в приключенческом жанре уся. Термин «уся» образован из слов «ушу» – боевое искусство и «ся» – рыцарь. «Великаны бережно опустили паланкин на землю перед стариком. Занавеска приоткрылась, и наружу выскользнула хрупкая тонкая ножка, а затем ступила на дорожку из лепестков, которую уже выложили слуги». «Очищение ног» – обряд перед долгой дорогой. Цзян Нань приглашает в мир Людей и Крылатых, в путешествие, из которого читатель узнает, кто такие Хуху, Дафэн, Морозный зверь и что висело на тонком волоске из серо-зеленого шелковистого птичьего пера.

Совершенно иное путешествие, не менее увлекательное, в мир душевных переживаний писателя предстоит с Шуан Сюэтао в его рассказе «Дочь». Автор приоткроет завесу таинства создания произведения, виртуозно протащит сквозь узкий коридор творческих страхов, сомнений, предубеждений, через весь тот путь, который преодолевает художник, прежде чем произведение появится на бумаге. Герой мечтал выпустить из заключения своей души «мельчайшие частицы» своего мира, но в самый кульминационный момент второе «я» загадочно его покидает, растворяется в придуманном мире, так и не дописав рассказ с захватывавшим сюжетом, где вот-вот должно было произойти убийство. Полное крушение – текст не окончен, а значит, произведение умерло неосуществленным. Писатель обращается к своему двойнику: «Я вспоминаю тебя, мой друг, как вспоминаю давно забытых мною людей. Да жив ли ты еще? Может, живешь как любой нормальный человек, переполненный неудовлетворенными желаниями? Так было бы лучше всего. Если к тебе пришел убийца, пожалуйста, скажи мне, я держу в сейфе коня, я вскочу на него и верхом примчусь тебя спасти».