Жизнь на кончиках пальцев - 3 (СИ) - Страница 41

— И какую же роль отвели тебе? — Людмила попыталась усмехнуться. — Кто ты?

— Я — ликвидатор, — ответил Халфин. — Надеюсь, не нужно расшифровывать значение этого слова?

— Не нужно, — пробормотала Милочка. — И так понятно, что ты — наемный убийца. Только не понимаю, зачем ты явился в Южную Пальмиру и зачем тебе Лена?

— Ты ничего не знаешь, а уже пытаешься меня оскорбить, — криво усмехнулся Тимур. — К ликвидации прибегают только в том случае, когда оказались испробованными и не увенчались успехом все другие методы. Если объект ликвидации опасен не только для Организации, но и для всего мира. Ликвидация — это крайняя мера и прибегают к ней очень редко. Есть много способов добиться цели, не убивая неугодного.

— Но зачем тогда приехал ты? — Милочка все еще не могла уловить суть рассказываемого.

— Не я один, — голос Тимура был тих и спокоен. — Для выполнения задания готовится группа. У каждого свои цели и задачи, но итог один — решение Организации должно быть выполнено!

— И вот эта, — Людмила замялась, — Эмилия-Миля? Она тоже? — не закончив вопрос, замолчала.

— Да, — кивнул Тимур. — И Миля, и её муж, и их дочь.

— Но ведь Маша еще ребенок! — Милочка удивлено вскинула брови.

— Ну и что? — пожал плечами Халфин. — Она родилась в семье членов Организации и с детства знает, кем являются её родители. Обучение Маши направлено на получение знаний и навыков, нужных для нашего дела.

— Натаскиваете, значит, — горько усмехнулась Людмила.

— Конечно, — Тимур не понимал её возмущения. — А разве не этим вы занимаетесь в балетном училище? Натаскиваете способных детей на выполнение одной-единственной функции — красиво танцевать на сцене! На все остальное вам наплевать! Посмотри на мою дочь! Она не воспитана и не образована! Её знания замерли на уровне третьего класса общеобразовательной школы!

— Но кто хочет — учится! — возражала Милочка. — Вспомни хотя бы Диану!

— Мне плевать на Диану, — спокойно ответил Халфин. — В свое время она сделала выбор, отказавшись от моей опеки. Да и потом, у Дианы есть мать и брат. О ней, в отличие от моей дочери, есть кому позаботиться, — внимательно посмотрел на любовницу: — Ты должна понять только одно: Лену я увезу в любом случае! С твоей ли помощью или без неё — итог один! Просто, если ты выполнишь мою просьбу, девочка сможет избежать многих психологических проблем, решить которые наши специалисты, конечно, сумеют, но лучше обойтись без них.

Людмила сжалась в кресле, вспомнив требование Тимура всегда безоговорочно подчиняться ему. Уже сам факт того, что он решился на объяснение, говорит о том, что Халфин действительно не хочет травмировать дочь сверх меры. В том, что Тимур увезет Лену — Милочка не сомневалась. Как он это сделает? Лучше даже не спрашивать.

— Что там? — Людмила кивнула на пакетик с пилюлей.

— Если тебя интересует состав — я его не знаю, — спокойно ответил Халфин. — Но, как я уже сказал, вреда Лене это не причинит. Да и сам препарат выведется из организма ровно через год. Этого времени будет достаточно, чтобы понять есть ли необходимость в следующей дозе или нет. Главное, чтобы сейчас дочь приняла ровно три дозы с интервалом в два месяца.

— Три? — удивилась Милочка. — Но ведь ты сказал, что кроме этой, — кивок на пилюлю, — я должна дать её еще одну.

— Все верно, — продолжил объяснять. — Первую дозу Лена приняла, когда была у меня во время болезни. Механизм запущен. И если не продолжить вводить препарат по схеме, её гормональная система может взбунтоваться, и тогда результат непредсказуем.

— И какая же это схема? — Людмила и сама не понимала, с какой целью продолжает расспрашивать. Но Тимур, словно не задумываясь, ответил:

— Первый прием. Через месяц, плюс минус три дня — второй. И через два месяца — третий. Заключительный. На этом все.

— А что бы было с девушкой, если бы я отказалась? — Милочка почувствовала, как внутри все сжалось от страха.

— Я знал, что ты не откажешься, — едва заметно усмехнулся Тимур.

— По-твоему, я такая тряпка?! — вознегодовала Людмила.

— Нет, — покачал головой. — Я знал, что сумею тебя убедить. Так же знал, что ты любишь мою дочь и поймешь, что я прав в отношении её будущего.

«А какую роль отвел ты мне?» — подумала Людмила. — «Кроме того, что я должна уничтожить мечту Лены о сцене? Где в твоем будущем я? И есть ли я там, в принципе?!» — но озвучивать вопрос она не стала, а только вздохнула. Что толку спрашивать и напрашиваться? Ведь она сама еще весной сказала себе, что нет смысла строить планы. Нужно просто насладиться моментами близости с этим великолепным самцом. Усмехнулась: «Ликвидатор?» — спросила:

— Как ты попал в Организацию? Мы-то знаем, что ты загремел в тюрьму, убив жену. Или все было не так?

— Именно так и было, — кивнул Халфин.

— Расскажи мне о себе. Расскажи о том, что было до тюрьмы и в ней. Я не стану выпытывать секреты твоей Организации, но о прошлом ты ведь можешь говорить? — попросила, даже не рассчитывая на ответ.

Немного помолчав, словно собираясь с мыслями, Тимур откинулся на спинку кресла и прикрыл веками глаза. Казалось, он погрузился в воспоминания. Людмила вздрогнула, года он начал говорить.

— Знаешь, когда я изучал труды Карла Маркса, то не сразу оценил всю мощь и правильность фразы: бытиё определяет сознание. Ну а когда мой тогдашний наставник всё разложил, что называется, по полочкам, согласился и с тех пор неоднократно убеждался в истинности сказанного великим философом и основателем нового, пусть и ложного, течения.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — Милочка не хотела перебивать любовника, но в данный момент её совершенно не интересовали философствования какого-то Карла.

Но Халфин словно не услышал её реплику. Он все так же сидел, положив руки на подлокотники кресла. И даже не взглянув на Милочку, продолжил свой рассказ.

Своих родителей Тимур не знал.

Как только мать закончила кормить его грудью, мальчика отдали на воспитание бабке, крымской татарке, которая двадцать лет назад перебралась на жительство в Южную Пальмиру со своим единственным сыном Айдаром.

Бабушка не любила ни вспоминать, ни рассказывать о причинах, сорвавших её с насиженного места, ни о судьбе мужа, отца Айдара. Но Тимур быстро понял, что ничего хорошего произойти не могло, а потому расспросами не донимал.

Единственным местом, где могла поселиться семья из двух человек, оказался рабочий район Заставы. Там можно было получить клочок земли и выстроить какое-то подобие дома.

Мать Айдара вздыхала, понимая, какую непосильную ношу взвалила на свои плечи. Но, к счастью, золотых украшений, полученных ею в приданное и спрятанных во время бегства с полуострова, бывшей крымчанке как раз хватило, чтобы оплатить и возведение стен дома, и крышу над этим домом. Дальше предстояло справляться самой. Но даже не это печалило женщину больше всего, а отсутствие в городе мечети, куда могла бы пойти со своими бедами мусульманка. Невозможность открыто отпраздновать Рамадан. Следовать установкам своей религии. Впрочем, христианские праздники в то время были под таким же запретом, а потому считать себя ущемленной больше, чем другие, у женщины не было повода.

Зато Айдар, которому едва исполнилось десять лет, почувствовал вольницу и целыми днями где-то пропадал с такими же мальчишками-ровесниками, для которых ни национальная, ни религиозная принадлежность не имели ни малейшего значения.

Айдар женился на соседской девушке, едва ему исполнилось восемнадцать. Его призвали в армию, и он ушел отдавать долг Родине в далёкий Красноярский край, оставив молодую супругу уже беременной на попечении своей матери.

Солдат-первогодок не стал терпеть издевательства старослужащих. Которые, в свою очередь, не простили отпора «татарчонку».

Ровно через три месяца после призыва, мать Айдара получила похоронку, в которой сообщалось, что её сын погиб, выполняя воинский долг, и похоронен на одном из кладбищ Абакана.