Жизнь на двоих (СИ) - Страница 18

— Дарь, не надо…

— Не спорь со мной. У меня и так — времени в обрез. Паспорт с собой?

— Да, — отвечаю растерянно. Паспорт-то тебе зачем?

— Давай сюда!

— Зачем?

— Рабам паспорт не положен.

— Даря?!

— Быстро!

Вот ведь зараза… Ну хорошо… Достаю паспорт, подхожу близко, протягиваю тебе. Не глядя, отодвигаешь ящик стола, бросаешь паспорт в него. Рабам, говоришь?

Глаза в глаза. Губами едва касаюсь губ.

— Леркаа-а-а-а-а… — со стоном выдыхаешь ты. — Пять минут… — отчаянный взгляд на часы, но рукой уже обнимаешь меня, прижимая к себе, голову наклоняешь и … Коротко целую в губы, дергаясь от этого как от удара током, но умудряюсь вывернуться из твоих рук.

— Это чтобы ты не слишком затягивала там… свою видеоконференцию.

Быстро хватаю со стола ключи, бумажку с номером машины и — ходу из твоего кабинета. Но еще успеваю услышать, как ты… Ты научилась очень витиевато ругаться, Дарька! Всего пять минут назад мы рыдали в объятьях друг друга, а теперь ты уже кроешь меня на чем свет стоит. Как же мне этого не хватало, любимая …

* * *

Макарыч выловил меня сам. Если бы не он — я бы еще долго искала на огромном паркинге перед офисом нужную мне машину. Макарыч — представительный седой мужчина лет пятидесяти пяти.

— Валерия Николаевна?

— Да, — стараюсь говорить уверенно, при этом отнюдь не уверенно себя чувствуя — макияжу нанесен непоправимый урон, шелковая юбка измята и мокрая.

— Прошу. Машина вот тут, недалеко.

Передо мной даже дверь машины открыли.

— Куда едем?

— Сначала — на автовокзал.

Машина большая и комфортная. Ехать нам не близко. И у меня есть возможность наконец-то передохнуть и собраться с мыслями. А точнее — в полной мере осознать то счастье, которое на меня обрушилось. Попытка осознать приводит к тому, что начинаю улыбаться как идиотка. Ничего не могу с собой поделать. Мне плевать на испорченный макияж, лохматую голову, мятую и мокрую юбку и идиотскую улыбку во все лицо. Это все — полная чушь, потому что… Моя любимая снова со мной!!! Отворачиваюсь к окну, прикусываю губу. Хочется улыбаться, смеяться, хохотать во весь голос! Обнять все человечество разом, в крайнем случае — ближайшего представителя в лице Макарыча. Но — нельзя, не поймет, не оценит, да и чревато аварией.

Впрочем, Макарыч заслуживал самого нежного к себе отношения безотносительно моего восторженного состояния. Был безупречно вежлив и предупредителен. Двери передо мной открывались и закрывались, к сумке с вещами мне не дали прикоснуться, донесли сначала от камеры хранения до машины, а затем — от машины до двери твоей квартиры. Не знаю, что ты ему сказала, но обращались со мной, как с английской королевой.

С замками мне пришлось повозиться — я, разумеется, не запомнила, какой ключ от какого замка, не до того было! Но терпение, труд и метод проб и ошибок — и вот я у тебя в гостях.

Бросаю сумку у двери, разуваюсь. Несмотря на все потрясения сегодняшнего дня, сейчас меня поглощает одно-единственное чувство — любопытство. Мне жуть как интересно посмотреть на твой дом. Как ты живешь.

Никакой прихожей. Сразу — огромная жилая зона с кухонным пятачком, отделенным от гостиной барной стойкой. Светлое ковровое покрытие, белые стены. Огромная плазма на полстены, монстроидальный угловой кожаный диван. Минималистично. И почти стерильно. Лишь барная стойка хранит следы поспешного завтрака — недопитый кофе, пепельница и надкусанная плитка шоколада. Офигительно питательно.

Иду дальше. Заглядываю по дороге в ванную. Ничего особенного, кроме отсутствия ванны как таковой и наличия душевой кабины, имеющий такой совершенно космический вид, что взлети она — я бы не удивилась.

Коридор заканчивается двумя дверями друг напротив друга.

Правая. О, да здесь не просто беспорядок… Здесь — бардак! Чувствуется, это то место, где ты проводишь больше всего времени. И здесь тоже обнаруживается и чашка с недопитым кофе, и пепельница, и плитка шоколада. А еще — компьютер, куча бумаг, журналов, диски и прочее наверняка нужное тебе барахло.

Закрываю дверь. Значит налево — спальня. Так оно и есть.

Все тот же минимализм. Огромная — вчетвером можно спать — кровать. Остальное место — гардеробная. У тебя столько одежды? А еще тумбочка, прикроватная. Одна. И наполовину открыт ящик. За такие поступки надо топить в пруду, чтоб другим неповадно было, но удержаться не могу. Открываю ящик полностью, заглядываю.

От того, что вижу, оседаю на кровать. Ослабевшими руками достаю рамку со своей фотографией. Глаза начинает предательски пощипывать. Рамка качается в моих дрожащих пальцах, свет падает под другим углом и … На гладком стекле отчетливо виден след от губ. Напротив моих.

Дыхание сбивается. Даря… Что же мы с собой сделали, а?.. Как мы так умудрились? И неужели все-таки получили второй шанс? Аккуратно убираю фотографию на место, закрываю плотно тумбочку. Больше она тебе не понадобиться, Дарь. Захочешь поцеловать — только скажи.

Возвращаюсь в гостиную. Мне надо покурить. И заодно — чем-то занять руки. Закуриваю. И решаю проинспектировать холодильник. Нда… Бедновата экспозиция. В наличии есть лимон, пара бутылок минералки, тарелка с нарезанным сыром. Куча каких-то упаковок с лекарствами. Все.

Следующим подвергается инспекции собственный кошелек. Так, не густо, но все равно. Я хочу есть. Это раз. Тебя надо кормить. Это два. Я отправляюсь на поиски магазина. Это три.

* * *

Сидишь прямо на полу лестничной площадки, перед входной дверью. На звук открывшихся дверей лифта вскидываешь на меня совершенно безумные глаза. У меня чуть пакет из рук не выскальзывает.

— Даря?! Что случилось? Почему на полу сидишь?

— У меня… — шепчешь чуть слышно, и улыбка… совершенно на бок. И уголок рта дергается, — даже телефона твоего нет…Я пришла — а тебя нет… Макарычу звоню, он говорит — привез, до дверей доставил. А я звоню, стучу… А тебя — нет…

— Так! — дергаю тебя за руку наверх. — Вставай, истеричка! Дома еду надо держать! Тогда гости разбегаться не будут. По ма-га-зи-нам! — демонстрирую фирменный пакет супермаркета, из которого кокетливо выглядывает горлышко литровой бутылки Martini Rosso. — Дверь открывай! — отдаю тебе ключи, надо ж тебя чем-то занять.

* * *

Паркую тебя в угол дивана. Хрен с ней, с едой, нам выпить надо… Ты с дивана молча наблюдаешь, как я смешиваю мартини с тоником. Мартини побольше, тоника поменьше.

— Ну что, Дарин, за встречу?

Чокаемся, послушно отпиваешь.

— Как там американцы с японцами?

Молчишь. Блин, Даря, ты мне не нравишься! Что такое? Нервы? Да, я понимаю, но…

— Поцелуй меня… — хрипло. И в глаза — не отрываясь. — Лерочка, пожалуйста, поцелуй меня…

Последнее осознанное действие — забираю твой бокал и ставлю оба на кофейный столик.

* * *

— Я сегодня пальцами, можно?

— Ты дурочка, знаешь?

— В глаза хочу тебе смотреть. Не закрывай… Пожалуйста, Лерочка, не закрывай глаза. Смотри на меня. Мне это важно…

— Я знаю… — всхлип-стон. — Я попробую.

Тихие звуки. Стоны, всхлипы, вдохи рывками. Поцелуй в шею. Серые глаза медленно закрываются.

— Лерочка, смотри на меня. Пожалуйста. Мне это нужно…

— Я стараюсь, — прерывистый шепот. — Быстрее, прошу тебя…

Быстрее, резче, сладостнее… Ресницы снова опускаются на серые затуманенные глаза.

Хриплый вскрик, дугой на простынях, ногти в ладони…

— Ты все-таки закрыла глаза, — шепчешь мне в губы.

Я их и открыть не могу. Не сейчас. А ты не отстаешь. Через пару секунд:

— Лерик, солнышко мое сероглазое, посмотри на меня. Я же просила тебя… Не закрывай глаза…

— А вот я посмотрю… — отвечаю нежно, но глаза все-таки открываю. Убираю от твоего лица русую прядь волос, — как ты будешь кончать с открытыми глазами.