Жизнь на двоих (СИ) - Страница 11

Как бы то ни было — мы оказались на моей кровати. Потому что она была ближе. Ты — снизу. Ты у меня стройняшка, но все-таки выше. И поэтому — килограмм на 12 все-таки тяжелее.

Лежишь на спине, я — сверху, упираясь коленками в кровать по бокам от тебя. Смотрю тебе в глаза и … в этот момент — ничего больше и не хочется. Просто смотреть в твои глаза. Понимать, что мы — вдвоем, в комнате, отгороженные от всего мира. Здесь безопасно, и здесь есть только ты и я. Понимаю внезапно — какое это огромное счастье.

А потом — потом… все-таки про «ничего больше и не хочется» — это не совсем правда. Хочется. Целоваться с тобой хочется. Уже совершенно точно зная — нам не помешает никто. Теперь это придает поцелуям особую сладость.

А ты — торопишься. Видимо, поверив в то, что я действительно … отвечаю тебе взаимностью, начинаешь потихоньку сходить с ума. Неловко возишься с пуговицами на моей рубашке, так, что мне приходится помогать тебе. Наконец, рубашка летит на пол.

Смотришь на меня так, что мне хочется выгибать спину и мурлыкать. А еще — показать тебе себя во всей красе. В глазах твоих — такое откровенное неприкрытое восхищение, что, мне кажется, оно обволакивает меня, как шелковое покрывало. Завожу руки за спину. Смотри, милая, раз тебе так нравится.

Лифчик летит куда-то вслед за рубашкой.

А потом — ты… ласкаешь мою грудь. Точно знаешь, как нужно это делать. Где нежно, где — сильнее. Где — погладить, где придавить, где ущипнуть, сжать, оттянуть.

С ума схожу. Девочка моя, как же нас… Отвожу твои руки — силы нет терпеть больше.

— Раздевайся, — хриплю.

Спортсменка моя… Лежа на спине, со мною, почти сидящей на тебе верхом, прогнувшись, умудряешься в две секунды стянуть с себя все, что выше талии.

Теперь моя очередь любоваться тобою. Размер скромнее, но все равно — очень красиво. Никогда бы не подумала, что буду находить волнующим вид чужой женской груди. Оказывается — безумно волнующе. Особенно когда эта самая женщина, а точнее — девушка, лежит под тобой, дышит прерывисто, ее красивая грудь часто вздымается, а сама она смотрит на тебя… нежно и обжигающе одновременно. Наклоняюсь к тебе, наши груди соприкасаются, соски трутся друг о друга, башню сносит так, что держись, но… Умудряюсь снова начать целовать тебя. Сходя при этом с ума от того, что касаются не только языки и губы. Кожа к коже, руки, плечи, тонкие ключицы. Твои пальцы беспорядочно мечутся по моей спине. Кожа под пальцами — горячая, язык твой и губы — обжигают, воздух, который втягиваю со свистом — и тот пышет жаром. Дышится с трудом. И хочется… Знать бы — чего.

Я же прямолинейна и не особо стыдлива. А еще — мастер задавать не к месту дурацкие вопросы.

— Даря… — глажу дрожащими пальцами плечо. И выдыхаю тебе в ушко: — Ты знаешь, что делать… дальше?

Руки твои замирают. Тихий нервный смешок.

— По-моему…очевидно.

— Неочевидно. Ты… мммм… делала это… раньше… с кем-то? — понимаю, что ответ на этот вопрос мне остро, жизненно необходим. И вовсе не потому, что мне неочевидно, что делать дальше.

Молчишь. Убиваешь меня этим молчанием!

— Мы же говорим о … То есть… парней… не считаем?

— Не считаем! — да хрен с ними, с парнями!

— Тогда — нет, — шепчешь тихонько мне на ушко, шевелишь дыханием волосы. — Никого. Всегда — только ты. Я вообще, до тебя, и не подозревала… — Вздыхаешь. — Короче, Лер, я — девственница, наверное. В этом смысле.

Облегченно выдыхаю.

— Девственница… Какая прелесть. Я вот — тоже. В этом смысле. И что нам делать?

— Вариантов нету…

— Вариантов масса, Даречка, — даже в такой ситуации умудряюсь подкалывать тебя. Продолжаю шепотом на ухо: — Можно… пальцами. Можно — губами. Или… языком. Или — всем вместе. А еще, вроде бы, есть игрушки всякие…

— Лера-а-а-а-а, — стонешь ты подо мной. — Мне все равно… Лишь бы любить тебя.

Как скажешь, милая…

Твои джинсы сверх ожидания легко поддаются натиску моих дрожащих пальцев, шорох ткани вдоль твоих ног — и они тоже летят на пол.

— Даринка… — я подтягиваюсь к тебе наверх, но ладошка моя ложится, неудержимо ложится на влажное кружево, — не верю своим глазам. У тебя кружевное белье?

— Единственные… — задыхаясь, отвечаешь ты. — Случайно… Остальное в стирке просто…

— Откуда? — играю с краем твоих кружевных шортиков, офигенно красивых, белеющих в темноте.

— Ира… подарила…

— Кто такая Ира? — палец мой забирается под кружевной край.

— Костина… жена…

Костя — это твой старший брат, тогда — ладно, Ире — можно.

— Передай Ире — у нее очень хороший вкус, — отодвигаю край и пальцы мои… погружаются в тебя. В теплую влажную мякоть…

— Дарька, Дарька… — шепчу, чтобы не потерять себя в этой реальности.

— Что? — всхлипываешь ты.

— Потоп, Даря, потоп, — двигаю осторожно пальцами, умирая от нежности и мягкости под ними. — Ты всегда такая… влажная?

— Когда с тобой — да…

— Ты первый раз со мной.

— Нет… ты давно со мной… Но так, как сейчас — в первый раз…

Задыхаюсь от щемящей нежности. Сколько же тебе пришлось ждать… Сколько терпеть… Бедная моя.

Шепчу тебе что-то бессвязно-ласковое, дышу часто вместе с тобой. И глажу тебя ставшими вдруг невероятно нетерпеливыми и жадными до ласк пальцами. Надо бы стащить с тебя эти красивые шортики, да вот сил убрать оттуда свои пальцы — нету.

А потом… Нежное и мягкое под моими пальцами стремительно становится крепким и горячим, толкается в кончики пальцев, я глажу тебя резче, сильнее…

Ты бьешься мне в пальцы там, внизу. И здесь, наверху, на твоей шее — здесь мне стучит азбуку Морзе в губы твой сумасшедший пульс. И еще — прямо мне в грудь колотится твое сердце. И хриплый, сквозь прикушенную губу, стон. Да, хорошая моя, да… Я счастлива.

Наконец-то осторожно убираю свои пальцы, незаметно вытираю их о простынь. Я еще неопытная, не знаю, что и как правильно делать. Это потом, позже, я буду демонстративно, у тебя на глазах, слизывать со своих пальцев… тебя. Пока же — такое просто не приходит мне в голову.

Тихонько обнимаю тебя за плечи, ты в ответ — крепко прижимаешь меня к себе. Лежим так какое-то время молча. Хорошо необыкновенно.

— Лерочка… — ты первая нарушаешь молчание.

— Что?

— Девочка моя, — шепчешь чуть хрипло, — Лерочка моя.

Улыбаюсь, хотя ты и не видишь. Мне нравится, как это звучит.

— Лер, — прижимаешь меня к себе еще крепче, — если завтра… я не выдержу, если ты… — сбиваешься, всхлипываешь. И неожиданно: — Я люблю тебя. Не оставляй меня, после всего этого… Я не вынесу.

— Та-а-а-а-к, — приподнимаюсь на локте, — опять, Даря? Старая песня на тему: «Лера — пьянь неадекватная, ничего не соображает и завтра ничего не вспомнит!» Так что ли? Опять по лицу хочешь?

— Лера…

— Повтори еще раз.

Ты молчишь. А потом, тяжело сглотнув, говоришь тихо:

— Люблю тебя. Уже два года. С самой первой встречи. Не знаю, почему! До встречи с тобой вообще не подозревала, что могу влюбиться в девушку. А увидела тебя и… Как переклинило. Год себя обманывала — что у меня к тебе дружеские чувства, не более. А в летние каникулы, после первого курса… Я чуть с ума не сошла — так тосковала по тебе. Вот тогда я себе призналась. Я люблю тебя. Я не смогу без тебя, Лера. Просто не смогу. Пожалуйста…

— Эй-эй-эй, — обрываю твой сбивающийся монолог. — Можно, я скажу? Дарь, мне жаль, что… до меня так поздно дошло. И вообще — ты сама виновата!

— Я не пред…

— Тсссс, дай закончить. Я не могу сказать, что люблю тебя уже два года. И даже — что люблю год. Вообще не знаю сколько. Но — люблю, Дариш. Так сильно люблю, что сердцу больно. И не собираюсь тебя оставлять. Ни завтра утром, ни вообще. Ясно?

Вместо ответа стискиваешь меня так, что задыхаюсь.

— Правда? Любишь?

— Люблю, — шепчу тебе в шею. И, для надежности, еще: — Люблю-люблю.

Ты выдыхаешь. И спрашиваешь:

— Хочешь меня?

От этого вопроса, заданного хриплым шепотом, собственное желание, чуть утихшее от твоего оргазма, мгновенно дает о себе знать, наливаясь тяжестью внизу живота.