Жизнь длиною в лето. Часть 1 - Страница 7

«Надеюсь, здесь не доломают мою красавицу», – расстроилась девушка.

– Сашка, вылазь. Я тебе срочный заказ доставил. – Мужичок обратился к ногам, выглядывающим из-под старой «Волги», поднятой на домкратах.

Обладатель ног выкатился на тележке из-под днища машины. Встал и посмотрел сначала на клиентку, потом на «Ауди». Кармель с удивлением глазела на огненную шевелюру молодого мужчины, на необыкновенно яркие зелёные глаза. Искра узнавания забрезжила в голове.

– Сашка-Крыжовник! – воскликнула она.

–Откуда ты меня знаешь? – Мужчина улыбнулся: – Сто лет не слышал свою детскую кличку.

– Ты меня не узнаешь? Это же я Кармель.

– Карамелька? – Александр прищурился, пытаясь разглядеть подружку детства в холеной красавице. – Тебя трудно узнать, ты сильно изменилась. – Он, хмыкая, обрисовал руками скрипичные формы девушки. – А я помню черноглазую штакетину. Извините мадам, не узнаю. Что с машиной? – перешел он на деловой тон.

Кармель вздохнула. Сашка явно не собирался предаваться воспоминаниям детства.

– Слетела с дороги в канаву.

– Сынок, я поехал, и так задержался, а мне ещё кукурузу культивировать. – Мужичок полез в кабину тарахтящего монстра.

Они проводили взглядом трактор, подпрыгивающий на кочках сельской дороги. Александр вытер руки ветошью и поднял капот «Ауди».

– Сейчас гляну. Будешь ждать?

Кармель посмотрела на крохотные часики на запястье.

– Нет. Через десять минут приедут покупатели. Я вернусь, как только побеседую с ними.

Она хорошо помнила дорогу до бабушкиного дома, но теперь не узнавала прежнее Захарьино. Только сейчас обратила внимание на запущенность улиц и заброшенность домов. За неполное десятилетие, прошедшее с её последнего приезда в деревню, всё переменилось в худшую сторону. Часть домов выглядела заброшенными: на фронтонах и оконных рамах облезла краска, дворы и палисадники заросли травой. Возле дома бабушки Кармель увидела чёрный джип. При её появлении из него вышли двое: пожилой, толстый мужчина в сером костюме-тройке и элегантная дама лет тридцати.

– Вы задержались на десять минут, – укорил толстяк и недовольно сдвинул к переносице белёсые брови.

– Дорога ужасная, глухомань несусветная, – капризным голоском пропела женщина и с любопытством оглядела Кармель.

Девушка, услышав знакомые нотки в голосе покупательницы, так разговаривала её мать, почувствовала раздражение.

– Дом смотреть будете?

– Ну, домом это строение назвать сложно… – хмыкнул мужчина.

После смерти бабушки за домом никто не ухаживал и вездесущая трава заполонила двор, высокие кусты лебеды выросли в палисаднике под окнами. Дом показался Кармель маленьким, своим жалким видом он напоминал собаку, брошенную хозяевами без присмотра. Дровяной сарай, стоящий рядом с домом, потемнел от времени и только добавлял мрачных красок в картину запущенности подворья.

Покупатели придирчиво обошли строения, походили по саду, состоящему из десятка фруктовых деревьев.

– Давайте глянем, что внутри, – предложил толстяк, с его лица во время осмотра не сходила брезгливая гримаса. Она до зубовного скрежета злила Кармель, хотя её тоже потрясла заброшенность и какая-то сиротская бедность бабушкиного дома.

Кармель отомкнула дверь и пропустила покупателей вперед. В лицо пахнуло застоявшимся воздухом нежилого помещения: пылью, смесью каких-то лекарств и мышами. Кармель помнила этот дом, напоенный ароматом булочек, пирогов и её любимого грибного супа. В детстве комнаты казались ей просторней, уютней, потолки выше, а теперь она обнаружила, что небольшие комнаты заставлены дешевой мебелью начала семидесятых годов прошлого столетия, стены и потолки побелены известью, полы выкрашены дешёвой коричневой краской.

– Сами видите здание далеко не фонтан. Предлагаю за него триста тысяч, – заявил толстяк и засунул руки в карманы.

Мать сказала, чтобы она не соглашалась меньше, чем на шестьсот тысяч. Кармель сама считала: цена матерью несколько завышена и собиралась предложить покупателю среднюю цифру – четыреста пятьдесят. Но не успела открыть рот, как толстяк возмутился:

Дом годен только под снос. Платить за хлам я не собираюсь. И вам больше никто не даст.

Кармель вспыхнула:

–Зачем же вы собираетесь покупать хлам?

Покупатели переглянулись. Толстяк буркнул:

– Маме захотелось деревенского покоя и чистого воздуха.

Женщина закатила глаза и презрительно усмехнулась. Кармель поняла, что старушка просто надоела, и её решили отправить куда подальше.

– Ниже цену я не сброшу, – уперлась она, внезапно возненавидев эту парочку.

Мужчина схватил свою спутницу за руку и вытащил на улицу. Кармель в окно наблюдала, как он размахивал руками, пытаясь в чём-то убедить женщину. Спустя минут пятнадцать толстяк вернулся в дом и, вытирая вспотевшую лысину сообщил:

– Мы подумаем и позвоним вам.

Кармель пожала плечами.

Джип с покупателями отъехал от дома. Кармель вышла на улицу и отправилась к Сашке, выяснить, что с машиной? У двора Кузнецовых возле «Ауди» крутились трое парней. Крыжовник стоял рядом и, прищуривая глаза, курил.

– Саш, ну что там с моей красавицей? Я могу ехать домой?

Кузнецов усмехнулся, выбросил сигарету и лениво процедил сквозь зубы.

– Не-е-а. Завтра поеду в город запчасти куплю, если, конечно, у тебя есть деньги. Датчики полетели.

Кармель, осознав, что ей придется заночевать в доме бабушки, расстроилась:

– Сколько нужно?

Крыжовник, сверкнув зелеными глазищами, ухмыльнулся:

– Тысяч пять не меньше, чек привезу, не волнуйся.

Она достала из сумочки пятитысячную купюру протянула Сашке. Он осторожно взял бумажку пальцами, чёрными от машинной смазки, и сунул во внутренний карман спецовки.

– Девушка, а как вы попали в наши Палестины, – поинтересовался высокий парень в мятой рубашке и грязных джинсах.

Кармель вспыхнула: «Намекает на её еврейскую внешность или просто так ляпнул?»

– У меня бабушка здесь жила.

Квадратный, похожий на шкаф коротышка в спортивном костюме уставился ей в лицо маленькими заплывшими глазками.

– Карамелька, ты что ли? – воскликнул щуплый, высокий, симпатичный парень в круглых очках.

Кармель присмотрелась.

– Анохин? Гвоздик?

Мужчина засмеялся:

– Ага. А их, не узнаешь? – Гвоздик показал на неряху и «шкафа».

Кармель покачала головой. Анохин хлопнул себя по бедрам и повеселел ещё больше.

– «Катушка» и Чуча.

Кармель недоверчиво оглядела мужчин. Неужели маленький юркий Толик Егоров превратился в шкафообразного качка, а симпатяга Сергей Панов, который очень нравился ей в детстве, в неряшливого бомжеватого вида мужичка. Детская кличка Чуча сейчас к нему подходила идеально.

– Может… это… отметим встречу, – предложил Сергей и облизнул губы.

Кармель поморщилась, представив общение с бывшими друзьями юности. Крыжовник заметил её гримасу и съязвил:

– Чуча, ты придурок. Карамелька теперь богатая девочка, птица не нашего полёта. Она пьет абсенты и аперитивы. Не лез бы ты со своим рылом да в калашный ряд.

– Да я ничё? Только неплохо бы проставиться за приезд. Это б было по-нашенски, – Чуча шмыгнул носом и подтянул штаны, сползающие с костлявых бёдер. – Светка вчера завезла натуру, не палево, я бы сбегал – купил.

Кармель вытаращила глаза, последняя фраза прозвучала для неё загадкой.

Сашка Кузнецов засмеялся, глядя на выражение лица подружки детства:

– Продавец Света привезла в магазин заводскую водку, а не контрафактную продукцию кустарей, – перевёл он слова Чучи.

Теперь захохотали друзья.

– Эк, завернул, Кузнец, звучит так, будто зачитываешь протокол в полиции, – усмехнулся Толик.

Кармель открыла кошелёк и обнаружила единственную купюру в пятьсот рублей.

– Банкомат в Захарьино есть?

Чуча сплюнул сквозь зубы.

– Значит, не проставишься? Банкомёта-то у нас немае.

Анохин смутился и попытался урезонить Чучу.

– Чего ты к ней пристал! Хороша встреча друзей детства.