Живые локаторы океана - Страница 10

Одной из наиболее крупных является Великая Сибирская полынья. Это она пресекала попытку ряда экспедиций проникнуть в сердце Арктики, и долгое время легендарная Земля Санникова пленяла воображение полярных исследователей.

Цепочку участков чистой воды объединяющую постоянные полыньи, называют арктическим кольцом жизни. Именно сюда, а вовсе не в тропики устремляются на зиму мистики, некоторые виды чаек и другие арктические птицы. Здесь всю зиму держатся тюлени и нерпы, белые медведи и песцы. Эти полыньи – родовая вотчина нашего удивительного северного кита – нарвала.

Ростом нарвал невелик. Крупные самцы не превышают 6 м, а весят до тонны; самки меньше самцов. Круглая лобастая голова с маленькими глазками по бокам мало похожа на голову других дельфинов. Обычного дельфиньего клюва нет. Нижняя часть тела светлая, верхняя, особенно голова, темнее. По спине и бокам беспорядочно разбросаны крупные серовато-бурые пятна.

Нарвалы относятся к подотряду зубатых китов, хотя, в сущности, они беззубые создания. На нижней челюсти нарвала нет и намеков на зубы. Верхняя располагает двумя зачатками зубов. У самки, если с ее гормонами все в порядке, они никогда не прорезаются. У нормально развитых самцов, как правило, прорезается только левый зуб. Он пронзает губу и растет прямо вперед, достигая 2–3 м в длину и закручиваясь против часовой стрелки в тугой плотный штопор. Почему растет только левый бивень, почему он имеет «левую резьбу» – одна из загадок многочисленных асимметрий дельфинов.

Бивни чрезвычайно украшают нарвалов. Эффектно выглядит быстро плывущая стая. Животные держатся кучно и все маневры, заныривание и всплытие совершают синхронно, гордо неся над головой свое оружие. Такая стая напоминает казачью сотню, несущуюся на врага с пиками наперевес.

Зачем самцам бивни, пока никто не знает. Считают, что это отличительный знак, позволяющий животным при брачных играх угадывать пол, или оружие для «рыцарских» турниров.

Наблюдая за поведением нарвалов в разводьях между льдов, замечали, что животные нередко скрещивают, словно фехтуя, свои острые «пики». Однако никто не видел, чтобы дело доходило до серьезных потасовок.

Есть мнение, что бивни помогают нарвалам во время охоты. Стадо самцов с бивнями наперевес большой дугой окружает косяк трески или пикши, но когда наступает кульминационный момент охоты, «пики» в ход не идут. На небольших глубинах в прозрачной океанской воде удалось подсмотреть, как нарвалы своими бивнями спугивали донных рыб – камбалу и палтуса и ловили их на лету. Лежащую на дне рыбу им трудно заметить и неудобно хватать. Однако вряд ли наличие бивней имеет существенное значение. Иначе природа не обделила бы ими самок, которым особенно необходимо иметь вдоволь корма.

Нарвалы – типичные обитатели Арктики. Когда летом вода освобождается ото льда, они устремляются на север, добираясь до 80–85° северной широты. Полярники дрейфующих станций нередко встречаются с ними. С наступлением зимы звери откочевывают к югу. Появляются у берегов Норвегии, Англии, Голландии, заглядывают в Тихий океан. Изредка заплывают в Белое море. Их излюбленные места – Канадский Арктический архипелаг и берега Гренландии, а летом районы Новой Земли и Земли Франца-Иосифа.

Живут нарвалы небольшими компаниями, но иногда собираются в громадные стада по несколько сотен, а когда-то и тысяч животных. Питаются головоногими моллюсками. Не брезгуют рыбой, охотясь на тихоходных донных представителей ихтиофауны. Видимо, их легче ловить нарвальим беззубым ртом. В поисках пищи животные ныряют на глубину чуть ли не полукилометра и подолгу остаются под водой.

Морозы нарвалам не страшны. Если море покрывается свежим льдом, самец пробивает своим мощным бивнем лунку и все небольшое стадо по очереди дышит через нее. Пока мороз не силен, нарвалам удается поддерживать многие лунки или не давать покрыться льдом нескольким небольшим полыньям.

В жестокие морозы все стадо может скапливаться у одной тесной лунки, где одновременно не могут сделать вдох и два дельфина. У подобных отдушин нарвалы способны провести несколько месяцев. Это для них не аварийная ситуация, а обыденная оседлая жизнь на зимних квартирах. Умея оставаться под водой достаточно долго и проходить за это время несколько километров, дельфины хорошо питаются, обшаривая огромный охотничий участок, и спокойно дожидаются, когда начавшаяся подвижка льда вызовет появление многочисленных трещин и позволит сменить охотничьи угодья.

Зимовка в Арктике не всегда проходит благополучно. При значительных подвижках льда разводья могут сомкнуться, и крупные стада нарвалов оказываются затертыми у крохотных продушин. Вода в них кипит от единорогов, пытающихся вырваться к поверхности и глотнуть воздуха. Если наружная температура резко падает, брызги воды, вздымаемые обезумевшими животными, намерзают на стенках лунки и она продолжает уменьшаться, усугубляя и без того тяжелое положение животных. В иные годы гренландские эскимосы добывали из той лунки по 100–200 единорогов. Однако в какое бы тяжелое положение ни попадало стадо, как бы ни была узка отдушина, нарвалы в борьбе за доступ к воздуху по отношению друг к другу достаточно корректны. Приходится лишь недоумевать, как крупным самцам, казалось бы, потерявшим от ужаса голову, удается сквозь нагромождение тел пробиться к поверхности, никого по пути не поранив своим смертоносным бивнем. У полыньи, среди тяжелых льдов (а их толщина иногда превышает 10 м), белый медведь, не раздумывая, прыгает на спину дельфина, и убив, вытаскивает его на лед. Воспользовавшись безвыходным положением нарвалов, полярный бродяга, случается, делает огромные запасы. Затаившись у отдушины, хладнокровный хищник сильным ударом лапы выбрасывает на лед одного за другим обессилевших от недостатка кислорода дельфинов, обеспечивая себе и вечно голодной свите песцов и чаек сытую жизнь до весны. Однажды во льдах обнаружили лежку медведя, возле которой была аккуратно сложена 21 туша нарвалов.

Белый медведь, если он не очень голоден, объедает только жир и внутренности дельфина, а мясо почти не трогает. Лишь медведица с медвежатами, недавно покинувшая берлогу, находит вкус в дельфиньем мясе.

Жизнь на «зимних квартирах» спокойна и безопасна, пока на лунку не набредет хозяин Арктики – медведь. Но визит арктического бродяги не всегда заканчивается трагически для нарвалов. Если сплошные, тяжелые льды заточили в одном районе океана несколько групп единорогов, они поддерживают между собой акустическую связь, видимо, ходят друг к другу «в гости», а в случае опасности ищут пристанища у своих соседей и назад больше не возвращаются. Эскимосы Гренландии, промышляющие во льдах тюленей, нарвалов и белух, также нередко коротающих зиму под ледяными полями, рассказывают, что взять у одной лунки двух единорогов случается гораздо реже, чем несколько белух.

Нарвалы хорошо приспособлены для жизни во льдах. Крупный самец легко сокрушает лед толщиной в 5 см; если бивень и сломается, кариес не возникнет. По краям отлома начинается регенерация костной ткани, и место повреждения закрывается костной пломбой.

Зрение нарвалов прекрасно приспособлено к условиям существования в Арктике. Их глаза почти закрыты кожей, что предохраняет их от чрезмерного охлаждения. В щель между веками виден лишь зрачок и частично радужка, богато снабженная кровеносными сосудами, несущими тепло. Кроме того, внутриглазничная жидкость довольно интенсивно циркулирует, что предохраняет ее и светочувствительные рецепторы глазного дна от слишком сильного охлаждения. Для нормальной работы рецепторных образований и проведения возбуждения по нервным волокнам необходим известный температурный оптимум. Каждый, вероятно, замечал, как быстро кожа рук теряет болевую чувствительность при работе в холодной воде. В такие моменты можно нанести себе довольно значительную травму и не почувствовать боли. Такое устройство глаза, предохраняющее его от охлаждения, косвенно свидетельствует о том, что зрение нарвалам необходимо.

Кроме человека и медведя, у нарвалов есть еще один враг – косатки. Эскимосы утверждают, что из-за них нарвалы уходят жить в дрейфующие льды и заходят в фиорды, куда косатки не заглядывают. Нападая, косатки стремятся как можно быстрее убить свою жертву, чтобы раненое животное не ушло под лед.