Животное (СИ) - Страница 2

Сегодня пошёл второй день, как он не появляется здесь. Самое большее что его не было — четыре дня. Я уже научилась распознавать, когда мужчина собирается отлучиться на несколько дней. Накануне он оставляет на полу еды больше чем обычно. Как правило — это буханка чёрствого хлеба или булки, пол-литровая бутылка воды и какие-нибудь консервы. Иногда бывает жидкая каша или суп с полугнилыми овощами. Вот и весь мой рацион. Ем исключительно руками. Здесь, в подвале, вообще нет каких-либо острых предметов. Всё предусмотрел, ублюдок. Предвидел, что я скоро начну ломаться и все мысли будут полны одной-единственной мыслью — покончить с собой.

С естественными потребностями дело обстоит ещё хуже. Горшок. Обычный, детский. Он стоит всегда под койкой. Первый раз, когда я захотела в туалет по-большому, я думала, что не переживу этого стыда. Ведь по большей части именно он сам приходит и всё приводит в порядок. Еду приносит, горшок убирает, уколы ставит. Спустя неделю я привыкла даже к этому. Но когда он уходит на несколько дней, всё это копиться, превращаясь в зловоние. Пару раз меня даже вырвало, настолько невыносимым был запах.

Очень редко вместо него появляется здоровенный амбал, который приносит какую-нибудь похлёбку или кусок хлеба. При этом он очень странно на меня смотрит и почему-то постоянно облизывает губы. Пожалуй, его я боюсь даже больше, чем своего настоящего тюремщика.

Как же холодно здесь! Зуб на зуб не попадает. Тонкая, хлопковая футболка не спасает. В отчаянии я дёргаю за кольцо, в которое закована моя шея. Бесполезно. Всё бесполезно. Цепь от ободка громко звякает, разрезая тишину. Я вздрагиваю. Нечто зловещее кроется в этом звуке. Обняв себя за худые плечи, я принимаюсь раскачиваться из стороны в сторону. "Он не придёт, Ода".

Однако моим молитвам не суждено было сбыться. Господин Бог не смилостивился надо мной. Услышав, ещё пока далёкий гул его неторопливых, размеренных шагов, волосы на затылке превращаются в тонкие иголки и начинают впиваться в подкорку. Ненавижу свою реакцию на это животное. Я пыталась не показывать ему страх, но стоило увидеть лёд вместо обычного, прожигающего насквозь взгляда, как все барьеры рушатся. Я абсолютно голая перед ним.

Шаги приближаются. Ближе. Ещё ближе. И вот он уже стоит в проёме, где когда-то была дверь. Безразлично окидывает меня взглядом и двигается в мою сторону. В панике я запрыгиваю на койку. Футболка в этот момент задирается, открывая ноги. Я вскидываю тревожный взгляд на мужчину и одёргиваю подол. Он следит за моими действиями с каким-то странным спокойствием, и это пугает ещё больше.

Начало.

Алексей.

Сцепил зубы и приказал себе не кричать. Я молча, глотая солёные, горячие слёзы ждал. Ждал, когда же закончится издевательство над моим телом. Мне было всего десять лет. "Чем я заслужил такое зверство? Что я сделал не так? Почему я?"

Грузное тело что навалилось на меня, пыхтело как паровоз. Рот закрыла сильная рука, лишь бы не закричал, но я и так бы не стал этого делать. В доме мать и пятилетняя сестрёнка. Я не хочу их пугать, хотя сам был до смерти напуган действиями отца. Да, отца! Я ненавидел его всеми фибрами своей детской, наивной души. Ненавидел и жаждал убить. Растерзать этого сукина сына.

Всё закончилось спустя немного времени. Потное тело отца наконец отлипло от меня. Я свернулся в клубок, поджимая острые коленки груди. Мне хотелось верить, что разрывающая боль хоть немного утихнет, но нет. Низ спины, живот и задний проход резало настолько сильно, что не в силах терпеть это, я позволил себе всхлипнуть.

— Не переживай, сынок. Всё проходит, и это пройдёт. Пару дней трогать тебя не буду, пусть заживёт. И помни, если кто узнает, твоей…

— Я никому не скажу, — прошептал я, перебивая его.

Я даже слышать не хотел, что он сделает с моей маленькой сестрёнкой. Это было настолько невыносимо для меня, что боль, которую я испытывал на данный момент, отошла на задний план. Всё перекрыл страх за неё. Только она одна меня любила. Такая маленькая, заботливая девочка. Я был готов ради неё на всё. Только тогда я ещё не понимал, что со мной происходит и даже не догадывался, насколько далеко меня всё это заведёт.

В пятнадцать лет я устроился на работу. Настоящую. К отцу на завод. После школы у меня было пару часов свободного времени на уроки, после чего я выдвигался.

Это была его прихоть. Он хотел держать меня всегда под контролем и, главное, подальше от сестры. Поначалу было совсем нелегко. Я же был тощим подростком и буквально к обеду уже оставался без сил. Но отец, одним только яростным, полным обещания о скорой расправе, взглядом, заставлял забыть об отдыхе. Я вновь закидывал на негнущуюся от усталости спину, очередной мешок и стискивая зубы, трудился.

Но надо отдать ему должное. Благодаря такой вот работе, я очень быстро нарастил себе мышцы. Стал выносливее, сильнее. Но этого было ещё недостаточно. Недостаточно для того, чтобы убить этого монстра, который звался моим отцом. А ведь он, правда, монстр. Я пока ещё не так силён, чтобы справиться с ним, но всё впереди. Оставалось ещё немного подождать. Главное — терпение.

Когда мне было шестнадцать и я заканчивал девятый класс, у отца появились проблемы с полицией, поэтому нашей семье пришлось переехать в другой город. Тут всё было чужим, и люди, и их отношение. Взять, к примеру, мою новую школу. С отметками проблем не было, да и вообще, учёба давалась мне довольно легко. Загвоздка была, как мне казалось, в одноклассниках. Они меня не принимали. Или же я их не принимал. Однажды, попытавшись сблизиться с компанией парней из моего класса, я получил по полной. Так вышло, что в этой школе учились одни сынки и дочки своих богатеньких родителей. Редко кто попадал сюда лишь из-за своих умственных способностей. Я же относился ко второй категории. Мальчик из небогатой семьи, но с извилинами.

В тот день, когда меня хорошо так приложили, я еле добрался до дома. Голова была пробита, а от лица, вообще, мало что осталось. Ещё я подозревал, что несколько рёбер сломаны, так как боль в них была неимоверной. Дышал я тоже с трудом. Едва переставил ноги за порог дома, как тут же сполз по стене на пол. Сознание ускользало, но я успел увидеть сестру, что мчалась ко мне с перекошенным от испуга лицом. Я прикрыл глаза, так как всё кружилось и услышал её плач. Лёгкие касания маленьких пальчиков приводили понемногу меня в себя. Я не хотел её пугать.

Ода подхватила меня за талию и попыталась поднять, но куда ей… И тогда я, стискивая зубы, про себя, конечно, матерясь, сделал неимоверное усилие и вытолкнул своё избитое тело наверх. С помощью сестры я добрался до комнаты и повалился на кровать. Боль с силой ударила по рёбрам, и я застонал. Малышка побежала к матери. "Глупая, неужели ты ещё не поняла, что ей на меня насрать?!"

Ода прибежала спустя пять минут. Одна. В руках маленькая кастрюлька с водой и тряпка. На лице по-прежнему написан испуг. Мне хотелось её успокоить, но сил даже на самую короткую фразу у меня, увы, не хватило бы. И уже проваливаясь туда, где боль не будет меня тревожить, я почувствовал нежное прикосновение её пальчиков.

Я пришёл в себя только к позднему вечеру. Голова и рёбра болели так, что дышать даже было сложно. Скосив глаза, увидел Оду. Маленькое тельце одиннадцатилетней сестры лежало возле меня, свернувшись в клубок. Заметив, что её щёки блестят от слёз, я протянул руку и стёр их. Девочка дёрнулась и сразу же села. Грустные, серые глаза смотрели на меня с жалостью. Я терпеть не мог эту эмоцию.

Если ты вызываешь у человека жалость — значит, ты слаб. Да, сейчас я именно слаб, но пройдёт совсем немного времени и я встану на ноги и отомщу. Всем, кто сделал мне больно.

Апрель 2020 год.

События старых времён.

Марк.

— Ваш сын доставлен в «Детскую городскую клиническую больницу». Поспешите, он очень плох, — доложил мне начальник охраны.