Живой огонь - Страница 14

На время египетской военной кампании Камбиз оставил смотрителем царского дворца в Сузах мидянина Патизифа, зарекомендовавшего себя с хорошей стороны еще во время службы Киру Великому. Патизиф принадлежал к касте мидийских магов, которые со дня завоевания Мидии Киром мечтали о восстановлении независимости. По версии Геродота, Патизифу стало известно об убийстве младшего брата Камбиза Бардии, смерть которого хранилась в строгом секрете, и он решил воспользоваться этим обстоятельством для достижения своих планов. Патизиф якобы выдал своего брата Гаумату за царевича Смердиса–Бардию, а народ его якобы признал за такового. Более того, нового царя признали в Сузах, Вавилонии, Мидии и Лидии. Таким образом, на персидском троне в отсутствие Камбиза, по официальной версии «отца истории» Геродота, оказался Лжесмердис–Гаумата, опиравшийся на поддержку клана мидийских магов. Возвращаясь из Египта в Персию, Камбиз странным образом умирает, так же неожиданно и загадочно, как до него умирает его младший брат Бардия. И тут на сцене мировой истории появляется Дарий – спаситель империи, будущий царь и вообще всадник на белом коне.

По сообщению Геродота, будущий властитель огромной империи Дарий, сын Гистаспа, собрав вокруг себя верных людей, тайно завладел телом Камбиза и направился в Персию, в Пасаргады, где намеревался предать останки царя земле (заметим, что персы не предавали умерших земле и не кремировали усопших, дабы не осквернить благих стихий). Не совсем понятна мотивация поступка Дария, если не предположить его возможного отношения к кончине Камбиза и прямой заинтересованности в восшествии на освободившийся царский престол. Дарий происходил из рода Ахеменидов и приходился Камбизу троюродным братом. Судя по амбициозным надписям царя–реформатора, гласящим: «Я – Дарий, сын Гистаспа, Ахеменид!», этот шахиншах всячески старался убедить потомков в правомочности своего восшествия на царский престол.

Появившись в Сузах во главе группы заговорщиков, Дарий, являясь несомненным харизматическим лидером, осуществил дворцовый переворот, в результате которого мидийские маги, якобы узурпировавшие власть, были казнены. Не будем строить далеко идущих догадок, но все‑таки странным остается тот факт, что маг Гаумата был признан Сузами, Вавилоном, Мидией и другими сатрапиями, а против правления Дария восстала практически вся страна. Не углубляясь в детали политической истории Ахеменидского Ирана, обратим лишь внимание на то, какие последствия для религиозной жизни страны имел государственный переворот Дария. Геродот пишет об этом событии: «Истребив магов и отрубив им головы, они оставили раненых там, где они были. Другие пятеро схватили головы магов и побежали с криками и шумом, призывая всех персов на помощь, рассказывая о том, что они совершили, и показывая головы; при этом они убивали каждого мага, кого они встречали на своем пути. Персы, когда они услышали о том, что сделано, и как маги обманули их, посчитали правильным последовать этому примеру, извлекли свои кинжалы и стали убивать всех магов, каких смогли найти; и если бы не наступила ночь, то они не оставили бы в живых ни одного мага». Этот день почитается всеми персами как величайший священный день, в который они отмечают великий праздник, называемый «избиение магов». Во время праздника ни один маг не может пройти свободно, но в этот день они остаются в своих домах.

В том, что избиение магов имело место, сомневаться не приходится, ведь надписи самого Дария на Бехистунской скале, повествующие о жестоком подавлении мятежей более чем в двадцати провинциях Ирана, свидетельствуют о его решительности и готовности ради достижения цели идти на крайние меры. Мидийские маги, попавшие в число врагов Дария, стали первыми жертвами честолюбивого шаха. Но в чем было прегрешение магов перед новым властителем империи? Они мешали Дарию строить новое государство, поскольку в силу собственной образованности (а маги были жреческим сословием) занимали ключевые посты при дворе персидского царя и вообще имели колоссальное влияние в обществе. В смутное время мидийцы действительно имели возможность осуществить попытку реставрации могущества Мидии над Персией, но сообщения «отца истории» о том, как они пытались это сделать, представляются крайне неправдоподобными.

Геродот, излагающий официальную версию истории, писал, что народ за 4 месяца правления мага Гауматы так ни разу и не увидел «подставного правителя», поскольку маг, внешне отличающийся от Бардии, за которого он себя выдавал, прятался от внешнего мира во дворце и даже не общался со знатью. Подобные утверждения кажутся абсурдными, поскольку не имеет смысла приходить к власти, чтобы потом прятаться от подданных.

То обстоятельство, что Дарий после государственного переворота продемонстрировал людям отрубленную голову мага, которого они никогда не видели на престоле и в царской короне, со словами: «вот это и есть Гаумата, тайком захвативший трон Ирана», еще не делает мага и его мидийских соплеменников виновными. Такими аргументами, как отрубленные головы мнимых злоумышленников, можно убедить кого угодно, тем более что на мидийских магов было очень удобно переложить ответственность за дворцовый переворот и обвинить их в узурпации власти, поскольку угнетенные мидийцы со времен Кира испытывали желание вернуть себе главенствующий политический статус. Мидийская культура и государственность были значительно старше персидских притязаний на исключительное положение в Передней Азии, а самих персов с полным основанием можно считать духовными наследниками побежденного ими Мидийского царства. В созданной Киром Великим огромной стране распространился в качестве официальной религии зороастризм, носителями которого в VI в. до н. э. были мидийские маги. Религия, культура, архитектура и художественный канон Мидии – все было унаследовано молодым персидским народом от старших северных братьев. Пассианарного заряда персидского этноса хватило на то, чтобы распространить собственное влияние, а заодно и мидийскую культуру на все покоренные народы от Индии до Ионии. Поддержание единого религиозного культа Верховного Бога, столь необходимого компонента устойчивой системы государственного управления огромной империи, требовало института высокоорганизованного жречества. На создание собственных религиозных традиций персам понадобилось бы не одно столетие, посему они целиком взяли на вооружение культ, ритуал и организацию мидийского жречества.

Именно так обстояли дела до 522 г. до н. э., отмеченного государственным переворотом Дария, который нанес серьезнейший удар как по мидийскому жречеству, так и по самой религии Заратуштры. Мессина в книге «Der Ursprung der Magier» высказывает мнение, что маги были приверженцами Заратуштры, а Дарий был противником религии Заратуштры. Ван дер Варден не согласен с этим мнением, считая Дария зороастрийцем на том основании, что тот во всех своих надписях упоминает Ахура–Мазду. Но он же признает, что Дария нельзя в полном смысле назвать зороастрийцем, поскольку в надписях он ни разу не упоминает Воху Мана и других Амеша Спента. На самом же деле Дарий мог считать своим небесным покровителем Ахура–Мазду, не являясь приверженцем религии Заратуштры, поскольку племена ираноариев поклонялись Мазде, Митре и Анахите задолго до проповеднической миссии Заратуштры.

Если принять эту гипотезу, то становится понятным факт отсутствия имени Заратуштры, главы магов, в царских надписях Ахеменидов. Императорский культ требовал единого Бога – творца вселенной. Этому условию идеально удовлетворял образ демиурга Ахура–Мазды, ведущего непримиримую борьбу с его извечным противником Ангра–Манью. Сложные философские конструкции мидийских магов, на вершине которых оказывался абстрактный абсолют Зерван Акарана, не устраивали воинственных, «пассионарно заряженных» персов.

Ван дер Варден писал: «В течение Сасанидского периода имела место постоянная борьба между зерванизмом и ортодоксальным зороастризмом. Иногда Зерван почитался как самый могущественный бог, иногда зерванисты преследовались, а в другие моменты достигался компромисс. Я полагаю, что эта борьба началась еще во время Дария или даже раньше и что маги были зерванистами».