Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том III. Март - Страница 36

потом, набрав горячих углей в фелонь[89] свою, он вышел невредимым к народу. Взирая на это преславное чудо, все прониклись великим удивлением и страхом; ибо видели, что даже одежды святителя не коснулся огонь и что фелонь его, полная горящего уголья, не опаляется.

– Един Бог, – взывал народ громким голосом и как бы едиными устами, – Бог христианский, великий и сильный, сохранивший раба Своего неопаленным в печи!

Тогда весь Херсон и страна та приняли христианскую веру, удостоверившись преславным чудом в истине ее. Об этом чуде было возвещено великому Константину и поведано святым отцам на Первом Вселенском Соборе, в Никее[90], и все, прославляя Бога, дивились великой вере святого Капитона и его ревности по Боге.

Спустя несколько лет святой Капитон отправился на корабле из Херсона в Царьград; поднялась буря, и корабль прибило волнами к устью реки Днепра; там люди неверные и безбожные ограбили корабль и захватили всех бывших на нем, а самого архиерея Божия Капитона потопили в воде.

Он скончался мученически в двадцать первой день декабря, но память его причислена к прежним херсонским святителям, пострадавшим в седьмой день марта. Душа его святая соединена с теми на небесах, и все семь архиереев Божиих, епископов херсонских, как семь главнейших ангелов[91], вместе предстоят Пресвятой Троице, Отцу и Сыну, и Святому Духу, единому Богу, прославляя Его со всеми святыми вовеки. Аминь.

Кондак, глас 2:

Светоносный день наста пастырей, епископствовавших светло в Херсоне: ихже воспеваем праздник, пострадавших за Христовы овцы. Священномученицы, молите пастыреначальника Христа, и нас принести деснаго овец стояния, да вопием вам: радуйтеся, священний отцы, за Христа кровь свою излиявшии.

В Риме жил некий человек, именем Викторин; с юных лет он много грешил, а потом, к старости своей, одумался и, вспоминая грехи свои, трепетал Суда Божия. Придя в один из святых монастырей и упросив игумена принять его, он отказался от всех привязанностей мира сего и стал монахом; всего себя он отдал покорности и послушанию, соблюдая заповедуемое ему и изнуряя тело свое и днем, и ночью. В иноческом образе было наречено ему имя Емилиан. Содержа непрестанно в душе память смертную и всегда готовясь на Страшный Суд Божий и на ответ о грехах своих в день испытания, Емилиан всегда находился под страхом вечных гееннских мук; этим страхом он так изнурил и иссушил тело свое, что вся братия, из любви к Богу в монастыре жившая, дивилась столь великому умерщвлению плоти, смирению и труду. И все старались подражать жизни его и сравниться с подвигами его в послушании, дабы таковым многотрудным покаянием очистить грехи свои; видели, как он каждый день терпит голод, жажду, простирается на земле, мало спит, мучит и сокрушает тело свое – и получали от сего великую пользу.

Монастырь, где подвизался Емилиан, был построен на высокой горе, имевшей на одном из склонов пещеру; и был у блаженного Емилиана обычай тайно от всех, поздно вечером, удаляться из монастыря в эту пещеру и там всю ночь до утрени молиться со слезами.

Прошло много времени; как-то игумен повстречал Емилиана, выходившего из монастыря в поздний ночной час. Не зная, для какого дела выходит этот брат из монастыря, игумен оставил свою келию, пошел за ним тайно и, увидев, что он вошел в пещеру, стал около нее и решил ожидать, пока тот выйдет, дабы узнать от него, зачем входит он в пещеру. Немного времени спустя небесный свет ярче солнечных лучей внезапно озарил ту гору, и игумен увидел преподобного Емилиана стоящим в пещере с простертыми вверх руками и молившимся Богу; и небесный свет сходил на главу блаженного. При виде сего на игумена напали ужас и страх; на обратном пути в монастырь он уже бежал в трепете и едва мог переступать ногами от великого ужаса. Когда он достиг монастырских ворот, то услышал голос с неба, говоривший:

– Емилиан, отпускаются тебе грехи твои.

Еще более ужаснулся игумен, вошел в келию свою и в молчании ожидал рассвета. Желая, чтобы братия получили пользу из сего, игумен, после утрени, обратившись при всех к Емилиану, спросил:

– Где ты был в эту ночь, брат?

Преподобный, поклонившись игумену, отвечал:

– В монастыре, с братиею, почивал я всю ночь.

Но игумен обличил его и понудил не утаивать милости Божией, являемой грешникам, истинно кающимся. Емилиан был вынужден поведать тайну всей братии, как от престола милосердия сошли на него с небес свет и голос. Тогда начал игумен говорить братии:

– Слушайте, братия моя дорогая. Всемогущий Бог и в молчании мог бы простить этому брату грехи его, но ради нас, возбуждая наши сердца к покаянию, послал ему в образе света милость Свою вместе с гласом Своим, да узнаем и мы и прославим милость и человеколюбие Творца нашего, Который близок к истинно кающимся.

Извещенный таким образом о том, что грех его прощен, преподобный Емилиан остальное время жизни своей провел в радости душевной и отошел к Свету неприступному внимать гласу радости и веселия праведников, ликующих в селениях небесных вовеки.

Святой Павел был епископом города Плусиады[92] в то время, когда возникла в церкви ересь иконоборцев. Видя, как противники святых икон неистовствуют против веры Христовой, как они извращают установления святых апостолов, какое пренебрежение оказывают честным иконам, какие хулы произносят на них, преподобный выступил против них, как победоносный воин Божий, и, как стрелами, поражал их словами Божественных Писаний. За это он претерпел преследование, изгнание и всякие напасти в жизни. Среди таких доблестных подвигов он и предал с миром дух свой Господу и переселился в горнее, столь возлюбленное им, Царство[93].

Некоторый затворник весьма славился в монастыре своем, так как проводил с юности святую жизнь. Отрекшись от всех удовольствий мирских, он заключил себя в тесной келии и служил Богу, умерщвляя тело свое постом и всенощным бдением, молясь Владыке всего о себе и о всем мире и упражняясь умом своим в богомыслии. В определенное время он принимал небольшое количество пищи из рук служителя монастырского; а из того, что посылал Бог через христиан братии монастырской – золота, серебра, пищи и вина, – он ничего никогда не брал себе.

Было ему однажды такое видение о принимающих милостыню: однажды начальник города пришел в тот монастырь, чтобы сотворить милостыню, и давал всем по сребренику[94]. Подходит он и к затворнику, неся с собою златницу[95], и упрашивает его взять ее; устыдившись сего честного мужа, старец взял златницу и положил ее себе в карман.

Вечером, совершив свое обычное правило, старец лег на рогоже[96], намереваясь немного уснуть. И вот, ему показалось, что он находится с остальною братиею того монастыря на пространном поле; все поле то было наполнено тернием, и некоторый юноша (это был Ангел Господень) говорил монахам монастыря того:

– Жните терние.

Подошел этот юноша и к нему (затворнику) и сказал ему:

– Подпояшься и жни терние.

Когда же затворник начал отказываться, Ангел сказал:

– У тебя не должно быть никаких отговорок, потому что ты вчера нанялся с прочими монахами, взявшими у того христолюбця по сребренику; ты взял златницу, и потому ты должен трудиться более других, пожиная терние, как принявший большую плату. Терние же, которое ты видишь, это – дела того человека, у которого вы вчера приняли милостыню; итак, приступи и жни с прочими.