Жили-были (СИ) - Страница 8

– Это будет весело, – проговорила Алёна со смешком.

Саша отвлеклась от своих мыслей и на подругу посмотрела.

– Что?

– Лика и Ефимов. Она на него так смотрит, будто проглотить хочет.

Саша осторожно выдохнула. Подумала и сказала:

– Слава Богу, я в этом больше не участвую.

– Как же, – хмыкнула прозорливая Каравайцева.

Саша же глянула на неё с претензией и гневным шёпотом поинтересовалась (три дня сдерживалась!):

– Откуда он вообще, взялся?

Стариков потянулся через неё за бутылкой водки, услышал её вопрос и с любопытством поинтересовался:

– Кто?

Саша собиралась его одёрнуть, чтобы не подслушивал, но опоздала, Алёна уже ответила:

– Ефимов.

– А, Толян, – с ухмылкой протянул Миша, в полный голос, едва не заставив Сашу от ужаса зажмуриться. Все на них, конечно же, смотрели, утолив первый голод и готовые поддержать любой разговор. А уж тем более посплетничать. – Я с ним поговорил уже. Приехал из нас, честных горожан, бабки вышибать. – И громко добавил, чтобы до другого края стола долетело: – Да, Толян?

Ефимов от разговора отвлёкся, глянул на них, и Старикову кивнул.

– Чего ты там про меня небылицы сочиняешь?

От звуков его голоса, такой знакомой насмешливой интонации, у Саши мороз по коже пошёл. Она схватила бокал с вином, испугавшись, что кто-то остановит на ней свой взгляд, да ещё и вопрос какой-нибудь вздумает задать.

А Мишка тем временем усмехнулся.

– Какие небылицы? Вон девчонки интересуются, откуда это к нам такого красивого дядечку занесло. – За столом послышались смешки. – Мы уж тебя со счетов давно списали.

– Рано списали. Я ещё «ух».

– Ух, – радостно повторила за ним Каравайцева и даже на стуле подпрыгнула. – Давайте выпьем за «ух». Только не за ефимовский «ух», а за всеобщий. За мой в частности.

– Саша, а у тебя как жизнь? – спросили у неё.

Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы улыбка получилась воодушевлённой. Кивнула.

– Всё хорошо.

– Семья, дети?

Саша снова кивнула, не желая вдаваться в подробности.

– С ума сойти, – поразился некогда староста группы, – даже у нашей Сани уже семья, дети… Жизнь охрененно летит.

– Да ты чё, знаешь, какой у неё Митька? Такой мужик растёт! – Стариков от удовольствия даже рассмеялся. – Я его себе уже в зятья забил. Пристрою свою принцессу, и горя знать не буду.

Саша рассмеялась, потом под руку Старикова подлезла, чтобы салата ему на тарелку подложить. И даже приказала ему:

– Ешь. Я Марине обещала, что ты трезвый придёшь.

– С ума сошла? Я первый раз за три года без жены гуляю.

Саша снова рассмеялась, а потом машинально голову повернула, почувствовав чей-то настойчивый взгляд. И похолодела, когда поняла, что это Ефимов на неё смотрит через весь стол. Ест, но выглядит так, будто старательно прислушивается к дальнему разговору. Про её сына. Они снова на мгновение столкнулись взглядами, после чего Саша поторопилась отвернуться.

Разговоры за столом пошли о настоящем, кто где работает, чего добился, кто насколько удачно женился и так далее. Саша всё больше молчала, не желая вмешиваться, а уж тем более заострять внимание на своих успехах. Правда, кто-то вспомнил, что она училась на литфаке, но чем всё это для неё закончилось, узнать так и не получилось, за что Саша мысленно поблагодарила сестру, которая, кстати, терпеть не могла, когда внимание уделяют Саше. С самого детства так было. Стоило кому-то заинтересоваться Сашей, Лика тут же принималась переводить внимание на себя. Не из-за нелюбви к сестре, такой уж у неё характер был. Она обожала быть впереди. Вот и сейчас поторопилась из-за стола подняться, с намерением произнести тост. Саша смотрела на неё, такую красивую, такую яркую в своём невозможно-голубом платье, с непередаваемо милой и нежной улыбкой на губах и озорными огоньками во взгляде, и ей не нужно было смотреть на мужчин за столом, чтобы знать – все молчат и Лику слушают. И это будет продолжаться до тех пор, пока Лика этого хочет. Кстати, и красноречием сестру Бог не обделил, правда, Анжелика не считала это достоинством или подарком судьбы, свои способности она тратила исключительно на саму себя. И поэтому после окончания института, даже не подумала, не попробовала сделать карьеру, или попросту устроиться на работу. В то время у неё был Петечка, её главное достижение, который и должен был обеспечить ей и комфортную жизнь, и статус, и материальный достаток. Замужество Лика и называла своей карьерой. Которая полтора года назад рухнула. Но об этом она, конечно же, никому здесь не расскажет. Да и никому никогда не расскажет, кроме неё и своей матери.

– Запомни, Саша, только неудачники толкуют о своих промахах. Я никогда не была неудачницей.

Это Лика ей говорит время от времени. Лика всегда на коне, всегда в выигрыше, для неё быть матерью-одиночкой, самый большой жизненный промах. Это они тоже обсуждали не раз и всегда на грани скандала.

А вот сейчас Анжелика с проникновенной улыбкой говорила, как рада всех сегодня видеть, что бесконечно вспоминает студенческие годы и всех собравшихся, насколько ей жаль, что всё осталось в прошлом, но она ждёт и верит, что они будут так собираться, встречаться, ещё долгие годы. Получалось у неё гладко и многословно, и некоторые, наверняка, заподозрили, что она речь заранее заготовила, но Саша знала – это талант. Тот самый, который с годами не тускнеет. И сейчас она слушала сестру, смотрела на неё, и всё, что её интересовало – это сколько раз за время произнесения своего тоста, Лика кинет взгляд на Ефимова. От этого зависела степень её интереса. В конечном итоге, когда Анжелика попросту остановила свой взгляд на Толе, Саша отвернулась. Всё плохо. Всё очень плохо.

– Толян, так чем ты занимаешься? – спросил кто-то за столом чуть позже.

Саша поневоле на Ефимова посмотрела. Тот ел, ел со знакомым ей аппетитом, но это уже был не вечно голодный волчонок, что её дома ждёт, это был матёрый волк, и Саша вдруг поймала себя на мысли, что могла бы всю жизнь смотреть на то, как он ест.

А Ефимов, услышав вопрос, от себя тарелку чуть отодвинул, и усмехнулся. И ответил с неким вызовом:

– Торгаш я, Боря.

– Чем торгуешь? Водкой?

За столом снова засмеялись, а Толя вдруг кивнул.

– И такое было. И водкой торговал, и колбасой торговал, и даже детским питанием.

– А сейчас?

– А сейчас машинами.

– Я же говорю, – влез заметно захмелевший Стариков, – приехал бабки из нас выбивать.

– Да из тебя разве выбьешь чего, – хмыкнул Ефимов. А кому-то в сторону сказал: – Приехал место под пару автосалонов подобрать. В памяти-то всё хорошо нарисовал, а как приехал, так и обалдел. Ни пяди свободной земли по городу. – Окинул выразительным взглядом собравшихся: – Кто у нас тут в горадминистрации-то? Учтите, мне Каравайцева всех сдала.

Алёнка ахнула.

– Ах ты гад, я никого не сдавала!

– У меня есть знакомые, – порадовала его Лика. – Мой бывший муж каждый раз перед открытием супермаркета всю административную тусовку поил. – Она откровенно усмехнулась. – Так что, я всех знаю.

– Это хорошо, что ты всех знаешь, – протянул Толя, и в его голосе не намёк, а сплошной тягучий мёд прозвучал. Саша в этот момент взглядом за его лицо уцепилась, и всерьёз ожидала, что он облизнётся, глядя на Анжелику. Но нет, удержался.

Толкнула Старикова в бок.

– Миша, налей мне ещё вина.

– Да? – Он ухмыльнулся прямо ей в лицо. – А кто будет следить за моей трезвостью и нравственностью?

– За твоей нравственностью я точно следить не собираюсь.

Он вздохнул, получилось вполне пьяно. Потом голову к её уху склонил.

– Санька, такая тоска на душе.

– О Господи, – она не удержалась и толкнула его в плечо. – Я об этом ничего знать не хочу.

– А тебе хорошо?

– Офигенно, – пробормотала она чуть слышно, наблюдая за тем, как Ефимов с Ликой шепчутся, склонив друг к другу головы. На губах сестры играла лёгкая улыбка. Лёгкая, проникновенная и понимающая. Саша ненавидела, когда она так улыбалась. Особенно, Толе. Он всегда на это вёлся и всегда верил в её искренность. На чём, в итоге, и погорел. Пока Лика ему так улыбалась, планы строила на семейную жизнь с другим. А теперь конечно, все повзрослевшие, помудревшие и всем всё простившие.