Жила-была женщина (сборник) - Страница 7

Генриетта Викторовна, сестра милосердия Первой мировой войны, скончалась 5 июля 1950 года и похоронена на Калитниковском кладбище в Москве. Всеми забытая. Но прав был великий князь Палей, написавший в сентябре 1915 года, находясь в действующей армии:

Эти слова справедливы к жертвам всех войн: популярных и не очень.

Есть имена, которые окружены мифами, но мифы эти не искажают образ, а, напротив, дополняют его, привнося новые краски и еще более подтверждая логику характера. Такова мать Мария. Мало фотографий, но остались воспоминания о ней. Остались ее стихи, философские труды.

Осталась легенда о ее кончине. Мы никогда не узнаем доподлинно, как она погибла. Да и важно ли это? Миф ее сделал святой. Это только подтверждает, что мать Мария «шла навстречу своему мученическому концу, не отклоняясь, не отстраняясь»:

Мы много и с благодарностью вспоминаем мать Терезу, а спросите людей о матери Марии… В лучшем случае кто-то вспомнит одноименный фильм Сергея Колосова с Людмилой Касаткиной в главной роли…

Так кто же она, мать Мария? Поэтесса Серебряного века Кузьмина-Караваева? Философ Елизавета Скобцова? Или просто – Лиза Пиленко, которая в 1916 году написала:

В поэме «Духов день» мать Мария пишет о себе:

Елизавета Юрьевна Пиленко родилась 8 (20) октября 1891 года в Риге. Со стороны матери дворянские предки состояли в родстве с Фонвизиными и Грибоедовыми. Отец – юрист, товарищ прокурора Рижского окружного суда. В 1895 году он оставил службу и перебрался с семьей в Анапу, где занялся виноделием, стал директором Никитского ботанического сада. В 1896 году отец Лизы скончался. Мать увезла девочку в Петербург, лишь на лето она возвращалась в Анапу.

Окончив в Петербурге гимназию, Лиза поступила на философское отделение историко-филологического факультета Бестужевских курсов. Этого ей показалось недостаточно, и она оканчивает Петербургскую духовную академию. Только не представляйте ее синим чулком. Напротив, Лиза была живая и общительная, с несвойственным Петербургу «ярко-румяным цветом лица». Современники запомнили ее «жизнерадостно-чувственной, общительной особой».

Очень избалованная матерью, Лиза производила впечатление взбалмошной и самоуверенной особы. Совсем другой ее увидел Александр Блок:

Поэт понял, что это не рисовка, испугался своего видения и просит ее:

Увы, предчувствие поэта не обмануло: жизнь прелестной девушки из Анапы сложилась трагически. Вернее, «сложилась» – это для пассивных натур. Свою жизнь Лиза Пиленко выбрала сама и прожила ее «как назначено свыше, без слез и без ропота». Не покидает ощущение, что она «знала» свою судьбу, свой «огненный» конец:

1916

Ее беспокоит только одно:

На дворе 1910 год. Лиза во власти революционных идей, сближается с рабочей молодежью, ведет занятия при Петербургском комитете РСДРП. Пишет стихи. Высокая, полная, красивая, Лиза «одарена многообразной талантливостью», она энергична и импульсивна. Тем удивительнее кажется окружающим ее выбор – Дмитрий Владимирович Кузьмин-Караваев, сын известного профессора государственного права. Интеллектуал, погруженный в себя, ночи напролет просиживает за книгами. Близкие в недоумении: что могло объединить столь, казалось, разных людей. А подруга Лизы по гимназии Юлия Яковлевна Эйгер-Мошковская вспоминает: «Я была на свадьбе, и когда увидела жениха, мне сразу стало ясно, что Лиза его создала в своем воображении, а может, хотела спасти от какой-нибудь бездны». Брак действительно оказался неудачным и скоро распался, но до конца дней они поддерживали дружеские отношения. Дмитрий Владимирович перешел в католичество, стал монахом и покоится в Риме.

После свадьбы Дмитрий ввел жену в свой круг, познакомил с Брюсовым, Гумилевым и Ахматовой, с которыми соседствовал по имению. Елизавета стала участницей сред на «башне» Вяч. Иванова, активным членом «Цеха поэтов». В 1912 году вышел ее первый сборник «Скифские черепки», построенный как исповедь скифской царевны, оплакивающей гибель своего царства.

Впервые было сформулировано ее последующее жизненное кредо – преодоление трагического одиночества в слиянии с Богом.

Критика откликнулась на дебют очень активно. Надежда Львова поставила Кузьмину-Караваеву в один ряд с Цветаевой, а Владислав Ходасевич отметил: «…умело написана книга г-жи К.-К.».