Жестяная собака майора Хоппа - Страница 6

Седрик кивнул; профессор взял нотные листы, быстро их просмотрел и показал к Ариадне.

– Умеешь читать музыкальную запись?

Та гордо задрала нос.

– Я два года училась играть на скрипке.

– Это ответ «да» или «нет»?

Тут ей пришлось сдаться:

– Скорее – «нет». То есть я знаю, чем отличается фа от соль… Но прочитать мелодию с листа – не думаю, что у меня получится.

На поясе инспектора затрещала рация.

– Что еще? – спросил Седрик в микрофон.

Рация зашипела в ответ. Ариадна не разобрала ни слова – видимо, для этого надо было пройти спецкурс в полицейской академии.

– Конечно, пропустить! – сказал Седрик. – Она же мать!

Он отключился.

– А вот и мадам Эрфурт пожаловала. Сейчас начнется.

Из личного дневника майора Бенджамина Хоппа:

«Какое несчастье, что на долю столь прекрасной женщины выпало такое горе! Но, слово офицера, я сделаю все возможное…»

Эльза, мать пропавшей девочки, появилась в гримерке через десять минут. И это была вовсе не та женщина, которую Ариадна встретила в уборной. В комнату вошла эффектная платиновая блондинка за тридцать, с пышной гривой волос. На лице ее застыло слегка брезгливое выражение – причиной тому была форма верхней губы. Глядя на нее, складывалось впечатление, что женщина презрительно морщится.

А еще Ариадна заметила мешки под глазами и до мяса обгрызенные ногти. Деловой костюм выглядел помятым, будто женщина спала прямо в одежде. Если вообще спала.

Цокая высокими каблуками, Эльза прошла в комнату и уставилась на инспектора, игнорируя прочих.

– Доброе утро, мадам Эрфурт. Вы хотите забрать вещи?

– Вещи?! – резко ответила Эльза. – Я хочу знать, когда вы найдете мою дочь!

Инспектор потянул за ворот свитера, словно тот вдруг стал нестерпимо тесным и пытался его задушить. Ни за какие коврижки Ариадна не хотела бы оказаться сейчас в шкуре полицейского.

– Мы работаем над этим и…

– И что? Вы что-нибудь выяснили?

Седрик выпрямился.

– Нет, – честно сказал он. – Но мы делаем все, что в наших силах…

– Делаете? Какой прок от ваших дел, если вы ничего не можете? Неужели вы не понимаете, что она совсем еще ребенок?

– Я все понимаю, мадам, – Седрик опустил взгляд. – Еще раз повторю – мы делаем все возможное…

Эльза застонала, закатив глаза.

– Слова! Это все, на что вы способны? Я ведь даже наняла частного сыщика, которого вы мне насоветовали. Так и от него никакого толку! Ну почему… Она же…

– Мадам Эрфурт? – прозвучал вдруг голос профессора Суонка. Женщина вздрогнула, поворачиваясь в его сторону. – Могу я задать вам несколько вопросов?

Среди множества других талантов профессор обладал удивительной способностью говорить с людьми так, что те слушались его безоговорочно. Казалось бы, странный человек в дурацкой пижаме и мятом цилиндре. Нелепый чудак или, того хуже, сумасшедший, сбежавший из клиники. А потом что-то случалось, и Суонк полностью преображался. Ничего вроде не менялось, но на тебя словно обрушивалась волна цунами. Будто из-под хрупкой оболочки вырывались силы настолько могучие и древние, что простому человеку нечего и думать становиться у них на пути.

В такие моменты Ариадне казалось, что профессор вырастал еще на две головы, притом что он и так был ростом под два метра. Голос его звучал подобно громовым раскатам – не по звуку, а по сути, заставляя всех, кто находился рядом, вздрагивать и съеживаться. И мысли не возникало ему перечить.

На лице Эльзы отразилось крайнее замешательство, но в итоге она все же совладала с речью:

– Простите, а вы кто?

– Можете называть меня профессор, – разрешил Суонк. – Меня заинтересовало исчезновение вашей дочери.

– Вы журналист?

– Никоим образом. Однако я хотел бы с вами побеседовать. Вы ведь не станете возражать?

Прищурившись, он посмотрел Эльзе в глаза. Если у той и были какие-то возражения, то от них не осталось и следа.

– Присаживайтесь, – профессор указал на стул, и мать девочки безропотно села. Суонк сел напротив, держа трость между коленей. Даже сидя он умудрялся нависать над бедной женщиной так, что та втянула голову в плечи.

Ариадна вдруг подумала о том, что Суонк ведет себя так, будто именно он здесь главный. И это при том, что формально старшим сейчас был инспектор Пирс – по крайней мере, он был единственным представителем закона в этой комнате. Однако полицейский стоял у стены, спрятав руки глубоко в карманах. Заметив, что Ариадна на него смотрит, Седрик постарался придать лицу серьезное выражение.

– Марта – ваша дочь? – без обиняков начал профессор.

Эльза вздрогнула.

– Что вы имеете в виду? Разумеется, она моя дочь.

– В смысле, она ваша родная дочь? Не приемная и не подкидыш? Вы помните, как она появилась на свет?

Женщина издала короткий смешок.

– Думаете, такое можно забыть? Я помню каждую минуту, я…

– Хорошо, хорошо, – остановил ее Суонк. – Тем не менее ее отца вы не знаете.

Эльза покачала головой.

– А вы можете припомнить, как с ним познакомились? Я понимаю, прошло больше десяти лет, но все же…

Некоторое время женщина морщила лоб, словно эти воспоминания были запрятаны так глубоко, что требовались усилия, чтобы извлечь их наружу.

– Это случилось на вечеринке в клубе. Мы отмечали окончание университета. И так вышло, что я немного перебрала. Я никогда в жизни не напивалась, ни до, ни после, а тогда – не знаю, что на меня нашло. Все было в каком-то угаре – старая жизнь закончилась, новая еще не началась. Мы пили текилу, и мне выпал шанс проглотить червячка. У барной стойки я познакомилась с парнем, слово за слово, и мы поехали ко мне. Ну, вы понимаете… Наутро его уже не было, сбежал не попрощавшись. А через месяц я узнала, что беременна.

– И как он выглядел?

Женщина поджала губы.

– Высокий, светловолосый, красивый. Но лица я не помню. Я даже имени не запомнила.

– А вы не помните его зубы? – перебил Суонк.

– Зубы? – Эльза опешила. – При чем здесь зубы?

– Может, они были какие-то особенные? Чересчур длинные и кривые, странного цвета, или же их было больше, чем должно быть на самом деле?

Ариадна понимала, к чему клонит Суонк. Странные зубы – верный признак того, что имеешь дело с гоблином, перьешапкой или еще какой тварью, связанной с Красным Рынком. Все они умели прикидываться людьми. Но каким бы хорошим ни был костюм человека, спрятать зубы они не могли.

– Ничего такого не припоминаю… То есть я не заметила.

– Это хорошо, – улыбнулся профессор. – Было бы куда хуже, если бы вы заметили. У вас есть фотографии Марты?

– Да. Сейчас…

Эльза вытащила из сумочки бумажник и продемонстрировала вложенный снимок. С фотографии радостно улыбался симпатичный ребенок с огромными голубыми глазами и золотыми локонами. С виду – сущий ангел.

– Бедная девочка, – Эльза провела пальцем по фотографии. – За что ей все это? Что с ней могло случиться?

– Вот это я и собираюсь выяснить, – сказал профессор. – Если вы не против, я заберу этот снимок на время.

Женщина замешкалась, однако все же отдала фотокарточку. Суонк убрал ее в карман пижамы.

– Теперь перейдем к тому дню, когда ваша дочь исчезла, – сказал он. – Насколько мне известно, это случилось, когда вы находились снаружи, прямо под дверью?

– Да, – кивнула Эльза. – Марта репетировала наедине. Но я была рядом, чтобы, когда она закончит, помочь ей собраться перед выступлением. Заплести волосы… Так что я была здесь, не отходила ни на шаг. Но…

Женщина всхлипнула.

– Да, я знаю, – мягко сказал Суонк. – Искренне вам сочувствую. А ваша дочь всегда запиралась, когда репетировала?

– Только перед концертами. Марта говорит, что ей надо немного побыть наедине с музыкой. В таких вещах я с ней не спорю. Я ведь тоже занималась музыкой и думала поступать в консерваторию. Но не сложилось, и я стала юристом. Но Марта – она же гений! Я знаю, все родители так говорят, но это не только мое мнение. Многие музыкальные критики об этом писали, она лауреат ряда взрослых конкурсов – и это в одиннадцать лет!