Жестокость - Страница 53

Неожиданно она услышала за спиной у себя негромкий щелчок и сразу же смекнула, что это, наверное, захлопнулась дверь. Резко повернувшись, она протянула руку и убедилась в справедливости своего предположения — дверь действительно была заперта. Пальцы девушки скользнули по толстым, массивным панелям и вскоре ей стало ясно, что ручки на внутренней стороне не было вовсе. Как, впрочем, и замочной скважины. Скорее всего, чтобы отпереть дверь изнутри, требовалось надавить на какую-то потайную пружину.

Ладно, — подумала Маргарет, — постучу и кто-нибудь мне откроет. А пока не будем терять времени…

Она медленно продвигалась вдоль стеллажей, сплошь уставленных старинными фолиантами и покрывавших все пространство стен от пола до потолка. Неожиданно в тусклом, подрагивающем мерцании свечей взгляд девушки выхватил находившиеся в помещении какие-то предметы. При ближайшем рассмотрении это оказались несколько ветхих на вид, сильно запыленных стульев, расставленных вокруг столь же древнего стола округлой формы; прямо посередине его стояла непонятно как оказавшаяся здесь ваза с мертвыми, засохшими цветами. Легкая струйка ветерка, возникшая от движений Маргарет, слегка пошевелила иссохшие лепестки неведомых ей цветов.

«А вдруг это не от меня? — с внезапно подступившим страхом подумала Маргарет. — Что, если они затрепетали по какой-то другой причине?» И в тот же момент она ощутила едва уловимую вибрацию, которая, казалось, исходила буквально отовсюду и наполняла собой все пространство комнаты. Определенно, это было то же самое загадочное колыхание, почти незаметное подрагивание, которое она и раньше замечала в различных частях дома, но об истинной причине которого ей до сих пор оставалось лишь гадать. А что, если она наконец оказалась в самом сокровенном месте этого дома? В его каменном сердце?..

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Падавшая от фигуры Маргарет тень медленно скользила по полу, приближалась к потолку, и в какое-то мгновение девушка смутно ощутила специфический запах, пропитавший все помещение библиотеки: здесь пахло цветами, скорее всего, теми самыми, что стояли на столе, прелым сеном и… чем-то еще.

Да, определенно, это был запах тлена — медленно разлагающейся и одновременно усыхающей плоти!

Но таким образом получалось, что кроме нее в этом помещении был кто-то еще? Маргарет поспешно огляделась и сразу заметила прислонившиеся к стенам, скрючившиеся в разных позах неподвижные фигуры людей. Точнее, женщин. Верно, все они оказались женщинами и к тому же современно одетыми: платья или костюмы из джерси, туфли, на головах некоторых шляпки. Маргарет скользнула по ним взглядом, машинально пересчитав — четыре. И столько же было секретарш, которые до нее работали в доме леди Фаррел. Значит, все они, одна за другой, заглянули когда-то в библиотеку и остались запертыми в ней навечно — похороненными заживо. Это были пленницы, узницы страшного дома, биение сердца которого и вызывало это слабое колыхание цветов на столе…

Не помня себя от ужаса, Маргарет резко развернулась, выронила из рук массивный подсвечник и вслепую кинулась назад — вдоль стеллажей с книгами, к двери. Едва добравшись до нее, она принялась отчаянно барабанить маленькими кулачками по массивным деревянным панелям и истошно вопить:

— Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!..

Но никто к ней так и не пришел на помощь.

Леди Фаррел сразу же уведомили о случившемся письмом — дама не заставила себя ждать и уже на следующий день вступила в покои собственного владения. В холле ее встречали отец Коллар — со скорбным лицом — и все слуги, вплоть до младших горничных.

Там же, в местной церкви, была заказана поминальная служба. Опустившись на колени перед алтарем, леди Фаррел не смогла сдержать слез.

— Знаете, святой отец, я уже давно заметила, что совершенно не в силах оставаться дома, когда случаются подобные вещи… — едва слышно призналась она. — Вроде бы не в первый раз уже, можно было бы и привыкнуть, и ничего не могу с собой поделать. Так расстраиваюсь всякий раз, когда подумаю об этих несчастных созданиях…

— Крепитесь, леди Фаррел, — утешающе звучал над ней голос священника, — здесь уж ничего не поделаешь. Коль скоро дом требует своих жертв, стоит ли терзать себе душу подобными укорами и сомнениями?

— Нет-нет, что вы, святой отец, — слезливо восклицала леди Фаррел, — я все понимаю. Прекрасно понимаю, что все это идет лишь на пользу дому. Ведь иначе он просто не сможет существовать, без них он просто погибнет. И покуда в моем теле бьется живое сердце, будет жить и мой дом! Я никогда не оставлю его одного.

— Да, леди Фаррел, дом жив лишь благодаря вашим неустанным усилиям. Вы не только заботились о нем, но и дарили ему жизни. Вдумайтесь в это слово — жизни! — возбужденно нашептывал ей отец Коллар.

Губы леди Фаррел продолжали беззвучно произносить молитву, ладони плотно сжались, голова покорно поникла.

— А теперь еще и новую секретаршу придется искать… — едва слышно пробормотала она.

Утро выдалось ясное и солнечное.

Ральф Конрад сошел по ступеням «Бридж-отеля», поправил лямки рюкзака, улыбнулся восходящему солнцу и вытер носовым платком в горошек свои кустистые брови. На парковочной площадке стояло несколько машин, хотя на самом шоссе в столь ранний час движения еще не было. Ральф пребывал в чудесном настроении, чему в немалой степени способствовало то обстоятельство, что молоденький портье — явно с похмелья и все еще полусонный — при расчетах ошибся в его, Ральфа, пользу, а он, бережливый по натуре, не мог не оценить по достоинству столь неожиданную удачу. Кстати, именно из-за своей прижимистости он отдавал предпочтение пешим прогулкам в окрестностях Дартмура. Выйдя несколько лет назад на пенсию, Ральф поначалу подумывал о том, чтобы всерьез заняться гольфом, однако дороговизна столь аристократического вида спорта оказалась для него более значимым фактором в сравнении с перспективой поставить классный удар клюшкой по маленькому мячу. Кроме того, он смекнул, что по части физических нагрузок пешие прогулки по сельской местности ничуть не уступают долгому преследованию белого мячика во всех его метаниях и полетах между лунками, в результате чего окончательно склонился в своем выборе в пользу пешего туризма. Он путешествовал среди озер Северного Уэльса, и это был уже третий день его экскурсии по Дартмуру.

В душе Ральфа теплилась надежда когда-нибудь выбраться на континент, однако планы эти не носили сколько-нибудь конкретного, а тем более — срочного характера, и оставались лишь праздными мечтаниями, а кроме того, ему действительно нравился английский ландшафт, бродя по которому, он всегда мог рассчитывать на удобный ночлег, горячую и столь хорошо знакомую ему пищу, а потом сидеть после завершения долгого путешествия у пылающего камина и слушать родную речь. Кроме того, он где-то слышал, что жизнь на континенте страшно дорога.

Ральф поднялся к шоссе и постарался побыстрее удалиться от отеля — на случай, если клерк все же обнаружит свою ошибку. На ногах его были прочные ботинки, а рука сжимала прогулочную трость с встроенным в рукоятку электрическим фонарем. В кармане куртки лежала специальная туристическая карта, и потому он довольно хорошо ориентировался на местности, не опасаясь заблудиться и хорошо запоминая окружающий ландшафт. Направление движения Ральф определял по часам и солнцу и очень гордился этой своей способностью, кстати, избавляющей его от необходимости покупать компас. У него был с собой небольшой запас еды и термос с кофе, так что Ральф надеялся без особого труда ко времени обеда достичь места следующего привала. Он заблаговременно и тщательно вычертил свой маршрут на карте, а поэтому мог спокойно сойти с дороги и направиться в сторону болот.

Начало припекать. Ральф подумал, что к середине дня жара может доставить немало хлопот, и решил прибавить шаг в надежде передохнуть позже. Дорога вела его по гребню холма. Слева внизу протекал узкий ручей, за которым простиралась заболоченная местность, а справа располагались возвышенные участки земли, усыпанные крупными каменными валунами — здесь и пролегала его тропа. Наиболее крупные скалы был помечены на карте, и он рассчитывал миновать их, одновременно любуясь окружающим пейзажем. Это был один из наиболее чарующих и уединенных уголков Англии, и Ральфу особенно нравилось бродить по нему. Здесь он пребывал в полном одиночестве, вдали от шума автострад и фабричных строений, вдыхая чистый, незагрязненный выхлопными газами и черным дымом из труб воздух. Ручеек извивался вдоль складок мшистой земли. Ральф часто цеплялся своими тяжелыми ботинками за жесткие комья высохшей травы, а когда подошвы начинали скользить, спускался к самой воде. Ароматы природы пьянили его. Курить он бросил несколько лет назад — при очередном резком взлете цен на табачную продукцию, — сейчас прозрачный воздух казался ему намного приятнее горечи табачного дыма, и он искренне поздравлял себя с тем, что напрочь забыл про сигареты.