Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века - Страница 94

Особая ответственность ложится ныне на плечи вступающего в жизнь поколения современных немцев, которые задают нелицеприятные вопросы: «Как бы ты поступил в подобных условиях?»; «Отвечают ли взрослые дети за дела своих дедов и прадедов?». Это, по словам Ширрмахера, «вопросы, обращенные к будущему, вопросы, ответить на которые зачастую невозможно»[1231]. Молодой историк Мориц Пфайфер, учившийся во Фрайбурге у Вольфрама Ветте и выпустивший недавно книгу об участии своего деда во Второй мировой войне, приходит к непростому заключению, что потомки должны обладать «особой ответственностью: учиться у прошлого — здесь и сейчас»[1232].

Исследователям, стремящимся к истине о Третьем рейхе, нередко приходилось и приходится идти наперерез общественному мнению, ратуя за то, чтобы в его структуре превалировала культура исторической памяти, а не культура исторической амнезии. Именно о таких ученых — «достаточно смелых и независимых, чтобы пробить стену», Иоганн Вольфганг Гёте говорил: им присуще «уменье рассматривать исторические события свободно, всегда с какой-то новой стороны и притом идя прямо к цели… Это все равно, что вы бы ходили в сад окольными, путаными дорогами, но вот нашлись люди, достаточно смелые и независимые, чтобы пробить стену и сделать калитку как раз в том месте, где прямо попадаешь на широкую аллею сада»[1233].

В течение нескольких десятилетий вниманию немецкой общественности было предложено несколько претендовавших на универсальность теоретических конструкций нацистской диктатуры: марксистская формула, доктрина тоталитаризма, концепция модернизации. Каждая из названных моделей, не будучи аналитически безнадежной, отражала определенные существенные стороны феномена национал-социализма, но не феномен во всей совокупности его проявлений. Ганс-Ульрих Велер справедливо полагает, что названные конструкции страдают «концептуальной закостенелостью», «превратились в форму догматической интерпретации», не способны «охватить решающие проблемы исторического процесса, не говоря уже о том, чтобы предложить их адекватное решение»[1234].

Исчерпывающее описание объекта познания «нацистская тоталитарная диктатура» остается насущной задачей мировой науки. Фридрих Майнеке, автор «Германской катастрофы», зачастую подвергался критике (отнюдь не только со стороны марксистов) за то, что он связывал нацистскую диктатуру с «величайшей тайной», с «трудно разрешимой загадкой». Но практика более чем 60-летнего научного исследования Третьего рейха убедительно подтверждает, что мы и сегодня достаточно далеки от глубинного постижения природы фашистского режима в Германии. Итог дискуссий заключается, уверены современные исследователи Петер Райхель, Харальд Шмид и Петер Штайнбах, в расстановке «не восклицательных, но вопросительных знаков»[1235].

Поучителен ли германский опыт для России? Да, потому что переход наших стран от тоталитарных режимов к демократическому устройству — это незаконченные, разорванные в историческом времени и в историческом пространстве акты единой планетарной драмы.

Применим ли германский опыт в России? Существует слишком много оснований для того, чтобы ответ не оказался утвердительным. Длительность нацистского режима измеряется 12 годами, советский вариант тоталитаризма просуществовал по меньшей мере в два раза дольше. Крушение Третьего рейха произошло под ударами извне, советский режим пал под воздействием неразрешимых внутренних противоречий. В СССР — при наличии «своего» Освенцима — не было «своего» Нюрнберга. Немцы учились извлекать уроки из своей истории в обстановке формирования и совершенствования гражданского общества, в условиях деятельности государства, обладающего социальной ответственностью.

Российскому социуму присуща общность пережитого, но не общность опыта — уроков, из этого опыта извлеченных. Маршруты движения России к гражданскому обществу заблокированы, а нерешенные социальные проблемы побуждают вытеснять из коллективной памяти ужасы и злодеяния сталинизма. Достигнутая ценой неисчислимых жертв победа над Третьим рейхом не стала гарантией генетически приобретенного иммунитета к фашистской инфекции. Уроки Германии пока не запрошены в нашей стране. Еще не произошла встреча немецкого и российского духовных опытов, связанных с войной и тоталитаризмом. По-прежнему актуально звучат слова Ханны Арендт: «Истина состоит в том, что цена тоталитарного правления была столь высока, что ни Германия, ни Россия еще не оплатили ее в полной мере»[1236].

Самоанализ общества, уяснение факторов и причин, породивших тоталитарные режимы, является важнейшим условием развития и Германии, и нашей страны. Российским историкам предстоит — в ходе дискуссий с зарубежными коллегами — решить достаточно трудную задачу освоения уроков расчета с коричневым прошлым, критического переосмысления и творческого развития результатов исследований, осуществленных в ФРГ, пройдя между Сциллой подражательного приятия и Харибдой зряшного отрицания выводов и установок ученых ФРГ.

Удержится ли Германия на пути извлечения уроков из своего тоталитарного прошлого, не возникнет ли в Берлинской республике усталость от чувства национальной вины?

Будет ли в России востребован опыт Германии, сумеем ли мы отыскать дорогу к национальному согласию, к стабильной и человечной демократии, дорогу к самим себе?

Какими будут, какими могут стать отношения между Россией и Германией, столь взаимосвязанные и столь сложные в прошлом? В прошлом, доказавшем, кажется, и пагубность взаимного кровопролития, и гибельность тупиков мессианско-универсалистского подхода к народам континента и земного шара.

Сможем ли мы построить мосты равноправного сотрудничества, удастся ли нам предотвратить роковую точку невозврата в отношениях между нашими странами?

Непременно сохранить жестокую память о прошлом — в этом смысл слов Владимира Высоцкого об опасностях, подстерегающих нас во времена крутых социальных изломов:

…Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!..[1237]

Абендрот Вольфганг — 100, 101, 102

Айзенман Питер — 295

Айхведе Вольфганг — 337

Айххольц Армин — 194

Айххольц Дитрих — 107, 141, 142, 195

Алексиевич Светлана Александровна — 158

Альберц Генрих — 177

Андерс Карл — 27

Андерш Альфред — 15, 97

Анохин Петр Кузьмич — 227, 236

Ассман Алейда — 323

Ахматова Анна Андреевна — 280, 285, 339, 344

Абуш Александр — 30, 31, 33, 36, 65, 108

Аденауэр Конрад — 29, 38, 41, 46, 54, 55, 60, 74, 103, 106, 151, 185, 223

Арендт Ханна — 22, 24, 38, 49, 92, 106, 223, 235, 292, 342, 344

Али Гётц — 41, 286, 288, 290, 316

Адорно Теодор — 91, 94, 95, 97, 118, 294

Баберовски Йорг — 324

Байер Вильгельм Раймунд — 166—171

Байер Петер — 302

Баринг Арнульф — 226, 323

Бартель Вальтер — 62, 64, 72, 79, 108

Бартов Омер — 129, 259, 261

Бауэр Отто — 58, 100

Бауэр Фриц — 74–77, 114, 134

Бах Дитер — 178, 179

Беднарц Клаус — 130

Беккер Софинетта — 178

Бёлль Генрих — 29, 35, 38, 46, 53, 65, 68, 70, 73, 97, 123, 130, 133, 144, 145, 153, 157, 203

Бём Франц — 54,

Бендер Петер — 30, 39, 109, 156, 199

Бенц Вольфганг — 46, 52, 134, 182, 183, 221, 229, 295

Берггольц Ольга Федоровна — 278

Бергхан Фолькер — 164

Бернхард Генри — 18

Бетман-Гольвег Теобальд фон — 85

Бехер Иоганнес — 32, 64

Бжезинский Збигнев — 49, 50

Биски Лотар — 307

Бисмарк Клаус фон — 190, 246