Жесткий отказ (ЛП) - Страница 2

Парень не знает, когда нужно заткнуться, и не понимает, что всё это дерьмо — не моё собачье дело.

Возвращаю взгляд к экрану компьютера и пролистываю фотографии карточки Арчера, увеличивая масштаб, чтобы лучше её разглядеть. Всего есть двенадцать фотографий — максимальное количество, которое можно загрузить, — и я внимательно изучаю каждую из них.

Она в отличном состоянии.

Мой член немного покалывает при виде неё, если честно. У меня текут слюнки от этой бейсбольной карточки с тех пор, как я купил свою первую в одиннадцать лет, потратив все свои карманные деньги на целую колоду, добавив Арчера в свой список желаний. Я хотел иметь такую с тех пор, как взял в руки биту и полюбил эту игру. Но их осталось не так много, потому что в те времена никто не знал, что они будут чего-то стоить. Мамы, убиравшие комнаты своих детей-подростков, выбрасывали или раздавали их. Не говоря уже о том, что в 20-х годах карточки не производили массово. Бейсбол, возможно, и был главным развлечением Америки, но это была не та денежная машина, какой он является сегодня.

Это моя страсть.

Моя карьера.

Никому не говорите, но я знаменит.

Чёрт, это прозвучало пафосно, а это не входило в мои намерения — я просто констатирую факты. Я бы никогда не стал хвастаться чем-то подобным. Это не в моём стиле. Никогда таким не был. Неважно, сколько денег зарабатываю, играя в мяч, или как долго нахожусь в лиге, но я никогда не буду вести себя по этому поводу как конченный урод. Хотя на самом деле, когда был подростком, скауты бейсбольного колледжа стояли на трибунах во время моих игр и наблюдали за мной. Когда я был второкурсником, пятнадцать университетов хотели подписать со мной контракт как можно раньше. ПЯТНАДЦАТЬ.

Я не был готов взять на себя обязательства, поэтому ждал. Поступил в низшую школу 1-го дивизиона. Не так много студентов и отличная программа на Восточном побережье недалеко от дома. Я мог выбирать из лучших, потому что все хотели меня.

Это было ошеломляюще.

Всё, чего я хотел — это играть в бейсбол, а не быть ребёнком с плаката для спортсменов-придурков.

Поэтому пошёл туда, где всё казалось знакомым, крепко держал перчатку и мяч в руке, и, когда в дверь постучались представители высшей лиги, я откликнулся на их зов.

Не без колебаний, конечно.

А кто бы не согласился? Я живу ради бейсбола. Для меня не существует ничего другого, если не считать моих родителей.

Не обращая внимания ни на что кроме игры, я стал знаменитым, а позже прославился ещё и тем, что был затворником. Я выхожу на поле, чтобы выполнять работу, не интересуясь тем, что с ней связано: фанатами, женщинами-охотницами, папарацци.

Даже зарплатой.

Это просто приятный бонус.

Один из тех, которым я готов поделиться, чтобы завладеть этой карточкой Арчера.

Смотрю на экран компьютера, воспоминания из моего детства встают комом в горле. Во мне просыпается желание, нужда и решимость, которые я сглатываю, пролистывая фотографии.

То, как меня заметили скауты, когда я был старшеклассником, а затем позвали в профессионалы, когда был на последнем курсе в колледже, сделало меня похожим на трофей — все хотят заполучить частичку меня. Я же просто хочу кусочек истории.

— Не собираешься пойти посмотреть на это? — кричу я снова, прежде чем нажать кнопку «Связаться с продавцом», расположенную внизу страницы.

— Не могу. Чешу яйца.

Похоже на правду.

Я щелкаю костяшками пальцев и смотрю в пространство, думая о словах, которые хочу использовать в своем сообщении. Затем, больше не колеблясь, открываю текстовое поле на своем ноутбуке, ввожу номер телефона и…

На номер 555-4439: Привет. Меня интересует бейсбольная карточка Хэнка Арчера. Она всё ещё продаётся?

Сердце бешено колотится в груди. Что, если её уже продали?

Я жду.

Встаю и иду к раковине, мою руки, хотя они и негрязные. Прохаживаюсь от кладовой к окнам, глядя на свой огромный задний двор. Любуюсь бассейном, его каскадным водопадом, искусственными валунами и горкой из формованного бетона.

Этот тропический оазис посреди Среднего Запада обошёлся мне в небольшое состояние. Возмутительно большой дом для мужчины без жены, без детей и без семьи.

Родители редко навещают, и у меня нет ни братьев, ни сестер.

Отвожу взгляд, в горле всё ещё стоит комок, на этот раз от одиночества.

Ничто не заставляет меня чувствовать себя более жалким, чем одиночество в этом дурацком доме — том, который мама помогла мне выбрать, убеждённая, что я скоро поселюсь в нём с хорошей девушкой.

Уоллес не в счёт, потому что он прилипала и худшая гребаная компания, и приходит ко мне домой только для того, чтобы поесть из холодильника на халяву, несмотря на то, что его зарплата почти такая же, как у меня.

Восемьдесят миллионов долларов за три года.

Не так уж плохо для двадцатичетырехлетнего парня.

Вздохнув, я оглядываюсь на него. Красавчик Базз Уоллес, самая блестящая новая игрушка в «Чикаго Стим». Женщины любят его, бросаются ему на шею. Новая подружка каждый чертов месяц, и каждая безумно влюбляется в него, когда он рыгает на неё через обеденный стол.

Гребаный пещерный человек.

Никакого воспитания.

Я? Я же своего рода маменькин сынок: вежливый, воспитанный, любящий, трудолюбивый и целеустремлённый, с фантастической карьерой, большими льготами и пенсионным планом, а также ответственный домовладелец.

Список можно продолжать до бесконечности, но ирония в том, что милые девушки не хотят встречаться с парнем с лицом, как у меня.

«Точно нет».

Так сказала последняя девушка, с которой я переспал, когда та впервые увидела меня трезвым взглядом. Она рассмеялась, вышла из моего дома, и я больше никогда её не видел. Неважно, что я богатый профессиональный спортсмен; важна моя внешность.

Некоторые утверждают, что внутренняя красота важнее, но я знаю лучше.

— Чувак уже ответил тебе? — спрашивает Уоллес после того, как я слишком долго игнорировал его.

— Пока нет. — Я не знаю наверняка, мужчина ли продаёт карточку. Имя Рэнди через «э», и я почти уверен, что мужчина не написал бы его так. С другой стороны, я никогда не встречал женщину по имени Рэнди, так что, кто знает. Чёрт, это, вероятно, какая-нибудь пожилая леди, продающая ценную коллекцию своего покойного мужа, что объясняет, почему карточка не такая дорогая, какой могла бы быть. Должна бы быть.

Я легко могу себе её позволить за двадцать пять тысяч.

Для меня это очень дёшево. Смешные деньги.

Я упоминал о том факте, что я богат?

Мой телефон и компьютер уведомляют о новом сообщении.

Небрежно направляюсь к столу, заставляя себя замедлить шаг, хотя моё сердце бьётся так же бешено, как когда я нахожусь на поле и отбивающий собирается нанести свой первый удар. Неуверенность и предвкушение разливаются по моим венам, как приливная волна.

555-4439: Привет, да, карточка всё ещё продаётся. Я не буду её отправлять — ты местный, чтобы забрать её лично?

Я: Круто, рад, что она ещё продаётся — это отличная новость для меня. Думаю, местный ли я, зависит от того, где ты живёшь?

555-4439: Я в округе Дью-Пейдж. Что насчет тебя?

Я: Не очень-то конкретно — Дью-Пейдж огромен. Я в Чикаго, в пригороде.

555-4439: На самом деле в Чикаго? Или ты один из тех, кто ГОВОРИТ, что живет в Чикаго, а на самом деле в часе езды к северу и просто любит похвастаться, что живет в городе?

Что ж, хорошо. Это ни в коем случае не пожилая леди — уж слишком дерзкая. Если только имя Рэнди в объявлении не было опечаткой, и на самом деле его зовут Рэндалл. Или Рэй. Или…

Я: Я живу в двенадцати километрах от центра города, в часе езды, если движение ужасное. В Баррингтон-Хайтс. Знаешь, где это?

555-4439: Да. На самом деле я живу недалеко оттуда, но точный адрес не скажу. Мне не нужно, чтобы на меня напали или убили из-за бейсбольной карточки.