Женский портрет в три четверти - Страница 15

- Рисунок или живописное полотно можно сфотографировать, и для этого не надо много ума, хотя без умения и тут не обойтись,ответил Саша.- Но я не знаю, как снимок,- с этими словами он вынул все три слайда и показал их мне, повертев перед моим носом,- или даже три снимка, сложенные вместе,- он разъял стопку на три части,- можно превратить в картину.

И отдал слайды Кравчуку.

- Хотела бы я там побывать,- сказала Оля.

- Я тоже,- отозвался Кравчук, передавая слайды профессору.

- С вами, юная леди,- добавил Бризкок, тасуя колоду из трех картинок,я готов отправиться и не в такое путешествие. Конечно, с позволения мужа, не иначе.- Он учтиво поклонился мне.

- Позволяю,- буркнул я.- Готов сходить за билетами.

- Ловлю на слове,- отозвался профессор.

Пятый вариант был не хуже четвертого. Пожалуй, даже почище - в том смысле, что в нем оказалось меньше пересекающихся линий и неожиданных цветовых пятен. Но как все это надлежало понимать, откуда оно возникло и что означало, не- знал никто.

Когда мы рассуждаем о совершенстве, то припоминаем боттичеллиевскую Венеру, или Парфенон, или храм Покрова на Нерли, или изогнутую ветрами одинокую сосну в дюнах, врезавшуюся в память однажды и до конца дней. Каждому найдется что вспомнить. Но можно ли выдумать совершенство - без опыта, до опыта, вместо опыта? И если можно, то где та линия, переступив которую мы оказываемся в новом душевном состоянии, когда струны души натянуты до предела и на глаза набегают слезы?

В жизни не придумал бы такой тирады сам. Я записал ее со слов Миши Кравчука.

Но если вы спросите меня лично, то я лично же отвечу вам, что на этих двух картинах была инопланетная жизнь. Что-то мне подсказывает - это так. Жизнь, не похожая на нашу,- не в том только смысле, что там, где она возникла, иные природные условия, всякие там рельефы, альбедо и содержание кислорода в атмосфере.

Может, там вовсе нет кислорода, какая разница. Готов допустить, что это наша родная Земля, но в другие времена. Та же Венера Боттичелли во все времена прекрасна, но представьте себе, какой шок вызвали бы у интеллигентов позднего кватроченто, у этих тонких ценителей гармонии, полотна Пикассо и Кандинского. В одном я уверен: они бы поняли, что перед ними - нечто грандиозное, хотя и непонятное, чуждое до поры.

Шестая картинка - даже Бризкок признался мне в этом позже - ожидалась совершенно сногсшибательной. Сто двадцать пятый век на семнадцатой планете Дзеты Большой Медведицы. Всемирно известный аттракцион - в черной дыре интонационные дубль-квази-альтернативаторы. Вид на медную проволоку изнутри в тот момент, когда по ней юркими электронами пробегает телеграмма со стихами по случаю окончательного торжества добра над злом.

- Тю-тю,- сказал кандидат.

Я бы посоветовал ему закончить такими словами свою нобелевскую речь.

- Однако...- пробормотал Саша Могилевский. Он у нас в редакции не случайно числится в интеллигентах.

- Хризантема! - ахнула Оля.- Я их так люблю. Самые красивые цветы. Как жалко, что они не цветут круглый год... Когда настанет осень,- она обернулась ко мне,- ты будешь приносить домой хризантемы, ладно?

- У нас с вами схожие вкусы, Оля,- сказал Бризкок. - Жаль, что сейчас не сезон, а то я побежал бы в цветочный магазин, чтобы опередить вашего мужа.

Представьте себе, что кембриджский профессор намеревается вступить с вами в гонку за право первым преподнести букет хризантем вашей собственной жене,- ваши действия, как говорят в армии. Хорошо еще, что лето в разгаре и до первой хризантемы никак не меньше месяца.

- Почему хризантема? - спросил я.- И что в ней особенного?

- Вы слишком придирчивы, дорогой Константин! - Сэр Уильям смотрел на меня, как наш генерал, когда я прошу у него два дня за свой счет.- Право, вы максималист, что вообще, я заметил, свойственно вашей почтенной профессии. Заметьте, этот цветок не вырос на клумбе, а возник, фигурально выражаясь, из ничего. И к тому же не все можно увидеть с первого взгляда, иногда истинный смысл увиденного открывается постепенно. Вы согласны?

Я был согласен. Да и какая, собственно, разница?

В дверь постучали. Саша выглянул в коридор.

- Тебя к телефону,- сказал он мне.- Генерал открыл на тебя дело, идет следствие. Татьяна Аркадьевна допытывается, где ты. Я не стал отпираться и дал показания.

Телефон в квартире Могилевского, массивный, железный, крашенный черной краской, висит на стенке между корытом и раскладушкой.

- Привет, Танюша. Мой рыбий хвост еще не съели?

- Хвост не съели, а тебя шеф доедает. Слушай и записывай.

- Запомню. У меня феноменальная память. Я помню даже то, о чем никогда не слышал.

- И забываешь то, что тебе вдалбливают. Значит, так. Генерал велел передать, что завтра ты отправляешься на день, самое большее на два, в...Татьяна Аркадьевна назвала город, где Миша Кравчук фотографировал свои грибы в разрезе,- и готовишь материал из тамошнего института о сенсационном открытии, которое было доложено сегодня на конгрессе и которое ты, конечно, прозевал. Потом возвращаешься, берешь интервью у этого англичанина, и, заметь, не липовое, а настоящее, это не я сказала, это сам генерал сказал. Билеты туда и обратно заказаны. Ты доволен?

- Еще бы. Родным разрешите позвонить?

- Не паясничай. Утром зайдешь за командировкой и заберешь хвост. Целую.

Я вернулся в комнату и ничего не сказал Оле. Скажу завтра утром. Тем более что еду-то всего на день.

- Удивительное лицо,- говорил Саша Мопилевский.- По всем канонам оно не так уж красиво, вы чувствуете это разностилье - верхняя часть лица не соотносится с нижней, рот асимметричен, брови, кстати, тоже, однако, однако...- И он пощелкал пальцами, выражая непонимание. Или восхищение.

В мое отсутствие они несомненно вернулись к портрету в три четверти.

- Я думаю,- продолжал рассуждать Могилевский,- что такой женщины не существует вовсе. Она не создание природы, она, как и та хризантема, не выращена, а придумана нами. Она продукт разума и живет только в нашем воображении. Каждый из нас может принимать ее за кого-то, но всякий раз ошибочно.

- Но если вы так считаете,- заметил кандидат,- то отсюда следует логический вывод: и вы когда-нибудь узнаете эту женщину в ком-то.

- Только не я! - решительно возразил Саша.- У меня наметанный глаз. Меня не проведешь на сходстве деталей, А разницу в целом, в образе уловить не так уж сложно, если изо дня в день наблюдаешь мир через видоискатель. Так что, друзья, остерегайтесь подделок, а за меня прошу не беспокоиться.

- Мне не тягаться с Сашей,- заметил я небрежным тоном,однако смею надеяться, что и мой скромный репортерский взор позволит отличить,- тут я сделал паузу и победоносно посмотрел на Мишу,- прекрасную незнакомку от чужой жены. Полагаю, что и вам, профессор, это дается без труда.

- Надеюсь,- сказал профессор.- Тем более что у меня в Кембридже, насколько я знаю, не сыскать столь прекрасных чужих жен.- Он поклонился Оле.- И еще потому...

Что за привычка у него чуть что вытаскивать клетчатый платок!

- И еще потому...- сказала Оля.- Почему же, Уильям?

- Потому что прекрасных незнакомок не бывает. Потому что случайность, тасуя природные силы, как карточную колоду, выбрасывает невероятные комбинации. Потому что эта женщина на портрете действительно прекрасна, или была прекрасна, это не имеет ровным счетом никакого значения.

- Вы ее знали?

- Я ее знаю.

ОТКРЫТКА С ПОРТРЕТОМ ЭСТРАДНОЙ ПЕВИЦЫ

Маргарет, мой друг, изменяя своему обычаю, шлю вам не вид, до которых вы так неравнодушны, а портрет, причем отнюдь не классического образца. Это эстрадная певица, кумир граждан удивительной страны, которую я пытаюсь хоть как-то показать вам через свое видение. Певица, согласитесь, хороша собой, несмотря на бросающуюся в глаза вульгарность, которой, впрочем, едва ли удалось избежать хотя бы одной даме такой профессии. Голос у нее, однако, недурен, и держится она неплохо. Возле ее дома, мне говорили, всегда толпа поклонников. Люди хотят быть разными, но они, часто не зная о том, на удивление одинаковы. Стоило ли ехать так далеко, чтобы еще раз в этом убедиться? Но мы втроем - Бернар, О'Бумба и ваш покорный слуга - нисколько об этом не жалеем и все вместе свидетельствуем вам свою преданность.