Женщина в озере - Страница 18

– Тогда спасибо, – сказал я. – Это все.

– Как? – Его слишком маленькие губы подрагивали.

– Все! Вон отсюда!

– Я думал, вы хотите со мной поговорить?

– Ты здесь старший посыльный?

– Так точно. Можете спросить.

– Я хотел угостить тебя рюмкой виски. И долларом. На! – я протянул ему деньги. – Спасибо, что зашел.

Взяв доллар, он спрятал его без единого слова благодарности. Он все еще стоял, как приклеенный к двери, пуская дым через нос. Глазки у него были прищуренные и – подлые.

– Я могу сказать правду.

– Если с тобой будут разговаривать, – ответил я. – А это – вряд ли. Получил виски и чаевые? А теперь убирайся! Живо!

Он пожал плечами и быстро выскользнул из двери.

Прошло минуты четыре, в дверь постучали снова, на этот раз тихо. Вошел длинный ухмыляясь. Я отошел от двери и сел на кровать.

– Я вижу, гость вам не понравился?

– Не очень. Он что, обиделся?

– Вероятно. Вы же знаете, какова эта публика. Вечно старатся поживиться. Может, вы лучше у меня спросите, мистер Марлоу?

– Вы ее записывали в книгу?

– Нет, она вообще отказалась записываться. Но я помню ее «паккард». Она дала мне доллар, велела отвести машину в гараж и присмотреть за багажом до поезда. Эта дама обедала в нашем ресторане. За доллар в нашем городе кого хочешь вспомнишь. К тому же у нас было много разговоров из-за оставленной машины.

– Как она выглядела?

– На ней был бело-черный костюм, больше белого, чем черного, и панама с черно-белой полосатой лентой. Красивая небольшая блондинка, точно как вы сказали. На вокзал она поехала в такси. Я положил ее багаж в машину. На чемоданах была какая-то монограмма. Мне очень жаль, но я не запомнил какая.

– И прекрасно, что не запомнили. Иначе это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вот вам еще виски. Сколько ей было лет?

Он сполоснул под раковиной стакан и налил себе.

– В наше время чертовски трудно определить возраст женщины, – сказал он. – Я думаю, приблизительно тридцать. Может, немного больше или меньше.

Я достал из пиджака фотографию Кристель и Лэвери на пляже и протянул ему. Он посмотрел на нее, приблизил к глазам, потом подержал поодаль.

– Вы же не под присягой показываете! – сказал я.

– Этого мне и не хотелось бы, – возразил он. – Все эти маленькие блондинки сделаны по одному шаблону. Чуть изменить освещение либо платье или намазаться иначе – и не узнаешь. – Он медлил, не выпуская фотографию из рук.

– Ну, в чем дело? Выкладывайте!

– Я смотрю на мужчину. Он как-то связан с этим делом?

– Да выкладывайте же спокойно!

– Мне кажется, он подходил к ней в холле, а потом вместе с ней обедал.

Высокий, красивый бабник, такой... средневес. И в такси он тоже сел вместе с ней.

– Вы уверены?

Он посмотрел на деньги, разложенные на кровати.

– Ну, ладно, сколько это стоит? – спросил я с досадой.

Он холодно посмотрел на меня, потом положил фотографию, вытащил из кармана обе сложенные бумажки и бросил их на кровать.

– Большое спасибо за виски, – сказал он. – И шли бы вы... – С этими словами он повернулся к двери.

– Ах, сядьте и не будьте таким обидчивым! – проворчал я.

Не меняя выражения лица, он все-таки сел.

– И не изображайте из себя эдакого гордого сына Юга. Я достаточно имел дела со служащими гостиниц. И если мне наконец повезло познакомиться с одним бескорыстным, то это прекрасно. Но вы не должны от меня требовать, чтобы я ожидал встретить такого, который не продажен!

Он медленно ухмыльнулся и кивнул. Потом снова взял карточку в руку и посмотрел на меня через ее край.

– Этот мистер хорошо вышел на фотографии. Гораздо лучше, чем дама. Но я вспомнил о нем вот из-за чего. Видите ли, мне показалось, что этой даме было очень неприятно, когда он подошел к ней в холле.

Я задумался над его словами и пришел к выводу, что это ничего не значит. Может быть, тот просто опоздал, и поэтому она была недовольна. Я сказал:

– На это, видимо, были какие-то причины. Вы не заметили, какие на ней были украшения? Кольца, серьги – что-нибудь бросающееся в глаза?

Он сказал, что не обратил внимания.

– А прическа? Длинные волосы или короткие? Гладкие или завитые? Или курчавые! Натуральная блондинка или крашеная?

Он засмеялся.

– Ну, на ваш последний вопрос ни один человек не мог бы ответить. В наше время если женщина от природы блондинка, так она красится, чтобы стать светлее! Что же до остального, то, насколько я помню, волосы были довольно Длинные, как сейчас носят, почти гладкие, а внизу закрученные. Но я могу и ошибаться. – Он снова посмотрел на фотографию.

– Это правильно, – сказал я. – И я только потому спросил вас, чтобы убедиться, не фантазер ли вы. Люди, которые запоминают все мелочи, – такие же ненадежные свидетели, как и те, которые ничего не помнят. Золотая середина – всегда самое лучшее. Вы все очень хорошо запомнили, с учетом обстоятельств.

Еще раз большое спасибо.

Я вернул ему оба доллара и добавил к ним еще пять, чтобы тем не было скучно. Он поблагодарил, допил свой стакан и тихо вышел. Я тоже допил, еще раз помылся и решил, что лучше поехать домой, чем спать в этой дыре.

Одевшись, я взял чемодан и пошел вниз по лестнице.

В холле была только рыжая крыса. Я дошел со своим чемоданом до стойки, он и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь. Лысый портье выглянул из двери и, не глядя на меня, потребовал два доллара.

– Что? Два доллара за одну ночь в этой дыре? – спросил я. – Когда я могу бесплатно переночевать в любом проветриваемом мусорном бачке?

Портье зевнул, с некоторым запозданием улыбнулся и сказал дружелюбно:

– О, с трех часов здесь делается довольно прохладно. С трех до восьми или даже до девяти очень приятно.

Я вытер пот с шеи и побрел к своей машине. Даже сидения были горячими, и это в полночь-то!

Мне снилось, что я лежу глубоко на дне озера и держу в руках женский труп. Длинные белокурые волосы время от времени касались моего лица. Вокруг плавала огромная пучеглазая рыба и улыбалась мне, как старый сообщник. Когда я был уже на пределе дыхания, тело в моих руках внезапно ожило и вырвалось.

А потом я боролся с рыбой, а женщина уплывала все дальше и дальше, завернувшись в свои длинные волосы.

Я проснулся. Во рту у меня был зажат угол подушки, руками я держался за спинку кровати и что было сил тянул ее к себе. Все мышцы болели. Я встал, закурил сигарету и походил по комнате, испытывая наслаждение от прикосновения босых ступней к ворсу ковра. Докурив, я снова улегся в кровать.

Когда я проснулся вторично, было девять часов. В лицо мне светило солнце, в комнате было жарко. Я принял душ, побрился и кое-как оделся. Потом поджарил себе тосты, сварил яйца и кофе.

Набрав номер центрального полицейского управления, я попросил соединить меня с Де Сото.

Голос ответил:

– С кем?

Я повторил фамилию.

– Какое у него звание? В каком отделе он работает?

– Лейтенант полиции. Возможно, в следственном отделе.

– Подождите у телефона.

Я подождал. Голос появился снова и спросил:

– Что за шутки? В полиции Лос-Анджелеса нет никакого Де Сото. Кто это, вообще, говорит?

Я повесил трубку, допил кофе и набрал номер конторы Дерриса Кингсли.

Элегантно-холодная мисс Фромсет сообщила, что шеф только что пришел, и соединила меня с ним без дальнейших комментариев.

– Ну, – сказал он голосом громким и энергичным, как и полагается в начале нового дня, – что вы нашли в отеле?

– Она действительно там была. И встретилась там с Лэвери. Служащий, от которого исходят эти сведения, сам, без моих вопросов, рассказал про Лэвери.

Тот пообедал с нею, и они вместе поехали в такси на вокзал.

– Бог свидетель, мне с самого начала не следовало ему верить, – сказал Кингсли медленно. – И все-таки у меня было впечатление, что он искренне удивился, когда я показал ему телеграмму из Эль-Пассо. Значит, впечатления бывают обманчивы. Что еще?