Женщина в озере - Страница 12

Паттон молча кивнул. В воздухе висела тяжелая пустота, будто какое-то слово не было сказано, слово, которое все знали, но произнести не решались.

Неожиданно Билл Чесс закричал:

– Что же вы меня не арестуете, проклятые сыновья шлюхи? Конечно, я сам это сделал! Утопил ее своими собственными руками! Это была моя девушка, и я ее любил! Да, я – свинья, всегда был свиньей, но я ее все-таки любил! Вам этого не понять! Ну, что же вы стоите! Арестуйте меня, чтобы вы были прокляты!

Никто не произнес ни слова.

Билл смотрел на свои руки. Вдруг он размахнулся и изо всей силы ударил себя кулаком по лицу.

– Ах, я собака, проклятая собака, – простонал он.

У него потекла кровь из носа. Он стоял неподвижно. Кровь текла по его лицу. Капля ее упала на рубашку. Паттон спокойно сказал:

– Конечно, мне придется взять тебя с собой. На допрос. Ты ведь сам понимаешь... Мы тебя не обвиняем, никто из нас. Но тебе придется ответить на вопросы судьи.

Билл тяжело выговорил:

– Могу я переодеться?

– Конечно. Пойди с ним вместе в дом, Энди, и поищи, может найдешь во что ее завернуть.

Мы двинулись вдоль берега. Доктор откашлялся, посмотрел на воду и вздохнул.

– Может, отвезем труп в моей санитарной машине, Джим?

Паттон покачал головой.

Отель «Индиан хэд» находился в высоком коричневом доме. Я поставил машину около танцевального зала напротив отеля и направился в туалет, чтобы вымыть руки, лицо и убрать из волос еловые иглы. Затем вошел в зал ресторана, примыкавший к холлу. Народу там было полным-полно: мужчины в вечерних костюмах, попивавшие виски, визгливо смеявшиеся женщины с ногтями цвета бычьей крови и грязными коленками. За стойкой стоял бармен, невысокий жилистый человек без пиджака, с изжеванной сигарой в углу рта и бдительным взглядом. У кассы какой-то светловолосый мужчина пытался извлечь последние известия из маленького радиоприемника, но тот издавал один лишь треск. В нише сидел оркестр из пяти человек в плохо сшитых белых пиджаках и красных рубашках. Заученно улыбаясь, музыканты судорожно старались перекрыть шум и пьяные выкрики. Лето, любимое время года, было в Пума-Пойнт в полном разгаре.

Я проглотил то, что именовалось в меню ужином; чтобы сделать пищу мало-мальски удобоваримой, выпил рюмку бренди и вышел на улицу. Было еще светло, но несколько световых реклам уже горело, вечерний воздух дрожал от пронзительных сигналов автомашин, детского визга, стука шаров в кегельбане, веселой трескотни мелкокалиберных винтовок в тирах и оголтелого шума, издаваемого музыкальными автоматами. Со стороны озера доносился жесткий лай гоночных катеров, бессмысленно носившихся по воде с таким видом, словно они мчатся наперегонки со смертью.

В моем «крайслере» сидела стройная шатенка серьезного вида в темных джинсах и болтала с юношей, одетым в подобие ковбойского костюма, сидевшим тут же на подножке машины. Я подошел и сел в машину. Ковбой подтянул брюки и отбыл. Девушка не двинулась с места.

– Меня зовут Вирджи Кеппель, – сказала она дружелюбно. – Днем я работаю в парикмахерской, а по вечерам – в «Знамени Пума-Пойнт», здешней газете.

Извините, что забралась к вам в машину.

– Ничего, – сказал я. – Хотите здесь посидеть или подвезти вас куда-нибудь?

– Пожалуй, давайте отъедем немного дальше по этой улице, там потише!

Если вы вообще согласны со мной поговорить.

– Я вижу, у вас здесь информация налажена неплохо, – усмехнулся я и нажал на стартер.

Мы проехали мимо почтамта до угла, где висела бело-голубая стрелка с надписью «Телефон», указывавшая на узкую улицу, спускавшуюся к морю. Я свернул в нее, оставил позади телефонную станцию, миновал еще одно деревянное строение и наконец остановился под большим дубом, ветви которого накрывали всю улицу и простирались еще на добрых пятьдесят футов.

– Здесь годится, мисс Кеппель?

– Ах, меня все зовут просто Вирджи, и вы можете так... Здесь хорошо.

Рада с вами познакомиться, мистер Марлоу. Я вижу вы – из Голливуда, этого гнезда порока!

Она протянула мне твердую загорелую руку, и я пожал ее.

– Видите ли, я говорила с доктором Холлисом о бедной Мюриэль Чесс. Я надеялась, что вы не откажетесь рассказать еще некоторые подробности... Насколько я слышала, это вы обнаружили труп?

– Точнее, его нашел Билл Чесс. Я просто присутствовал при этом. Вы не говорили с Джимом Паттоном?

– Еще нет. Он куда-то уехал по делам. Я вообще-то не рассчитываю, что он мне много расскажет.

– Как знать, – сказал я. – Он же выставил свою кандидатуру на новый срок.

А вы как-никак представляете прессу!

– Джим – никудышный политик, мистер Марлоу. А про меня нельзя сказать, что я «представитель прессы». Мы здесь издаем маленький листок – чисто дилетантское предприятие.

– Ну, и что же вы хотели бы знать? – Я предложил ей сигарету и зажег спичку.

– Может, вы мне просто расскажете всю историю?

– Я приехал с письмом от Дерриса Кингсли, чтобы ознакомиться с его владением. Билл Чесс сопровождал меня и попутно рассказал, что его оставила жена. Показал ее прощальную записку. У меня была с собой бутылка, и мы с ним не спеша выпили. У него развязался язык, он чувствовал себя одиноким и жаждал выговориться. Так и вышло. А раньше я его и не знал совсем. На обратном пути мы стояли с ним на пристани, и Билл вдруг заметил руку, выглядывавшую из-под старого дощатого настила на дне озера. Выяснилось, что эта рука принадлежит тому, что некогда было Мюриэль Чесс... Пожалуй, это все.

– Насколько я поняла доктора Холлиса, она пролежала в воде довольно долго. Труп сильно разложился... и...

– Да. Вероятно, целый месяц, с тех пор, как она исчезла из дому. Нет никаких оснований предполагать что-либо другое. Маленькое письмо, которое она оставила, было прощальным письмом самоубийцы.

– Кто-нибудь в этом сомневается, мистер Марлоу?

Я посмотрел на нее краем глаза. Из-под копны волос на меня смотрели задумчивые темные глаза. Медленно опускались сумерки.

– Я думаю, полиция всегда сомневается, – сказал я.

– А вы?

– У меня нет никакой особенной точки зрения.

– А меня интересует и не особенная.

– Сегодня я увидел Билла Чесса впервые. Он показался мне очень импульсивным человеком, да и, по собственным словам, он – не святой. Но, похоже, он очень любил свою жену. Не могу себе представить, чтобы он жил там спокойно целый месяц, зная, что скрывается в воде под пристанью.

Представляете, вот он выходит из своего домика, смотрит на голубую гладь озера и мысленным взором видит, что происходит под этой гладью... И что он сам ее туда спрятал... Нет, не могу себе этого представить.

– Я тоже не могу, – мягко сказала Вирджи Кеппель. – И ни один человек не мог бы. И все же мы знаем, что такие вещи случались и что они будут случаться и впредь. Вы – торговец земельными участками, мистер Марлоу?

– Нет.

– Можно мне спросить, кто вы по профессии?

– На этот вопрос я не хотел бы отвечать.

– Это то же самое, как если бы вы на него ответили! – заметила она. – Кроме того, доктор Холлис слышал, как вы назвали Джиму Паттону свое полное имя. А у нас в редации есть телефонная книга Лос-Анджелеса. Впрочем, я ни с кем об этом не говорила.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Я могу быть еще любезнее: если вы не хотите, то я и дальше не скажу никому об этом.

– И во что мне это обойдется? Ведь задаром у нас только смерть.

– Ни во что. Я не стану утверждать, что я – хороший репортер. Но мы никогда не стали бы печатать такого, что могло бы пойти во вред Джимму Паттону. Джим – это соль нашей земли. Но ведь вы сумеете добраться до истины, верно?

– Не делайте ошибочных умозаключений, – сказал я. – Меня совершенно не интересует Билл Чесс.

– А Мюриэль Чесс?

– А почему я должен ею интересоваться?

Она тщательно погасила сигарету.

– Это ваше дело, – сказала она. – Но есть одна маленькая деталь, над которой вы, возможно, захотите поразмыслить. Если вам еще об этом неизвестно. Месяца полтора назад сюда приезжал один полицейский из Лос-Анджелеса по фамилии Де Сото. Здоровый парень со скверными манерами. Нам он не понравился, и мы ему ничего не сказали. Я имею в виду нашу редакцию.