Женщина третьего тысячелетия (сборник) - Страница 10

Вернемся, однако, к исследованию того, „как вырваться из тюрьмы“. Возможно, кто-то мог бы сказать, что из-за того, что с самого рождения вас не воспринимали как женщин, вы впоследствии идентифицировали себя в этом отторжении. В этом случае, однако, вы бы стали чувствовать себя мученицами, а не соучастницами. Итак, посмотрим, как же вырваться из тюрьмы».

Альба: «Если вы „вытащите меня из тюрьмы“, то я не знаю, примет ли меня тот, кто меня в нее „посадил“».

А. Менегетти: «Несмотря на то, что этот разговор о внутреннем мире, тем не менее, как только ты „выйдешь“, ты обретешь всю полноту Бытия, которое стоит на твоей стороне».

Розанна: «Я не верю в эту полноту Бытия».

А. Менегетти: «Однако ты не можешь отбросить факт знакомства со мной и знания, или подозрения, о том, что я не живу в этой тюрьме. Кроме того, ты не раз завидовала спонтанности мужчин и их инстинктивной реакции. Твое „не верю“ – это все еще „не хочу“».

Розанна: «То, что вы другой, известно мне лишь по внешним проявлениям, но я не могу понять вас изнутри, однако бесполезно продолжать. Приблизительно в течение четверти часа я чувствую себя сжатой металлической пластиной или чем-то похожим на компьютер, который обусловливает меня и диктует приказы из центральной части головы».

Вания(замужем, имеет двоих детей): «Бесполезно притворяться. Я хочу попробовать. Я знаю, что это были мы сами, и каждая, если она этого хочет, должна сама суметь… (плачет)».

Эльза: «Это вина за то, что, имея возможность воспротивиться, я, наоборот, уступала, чтобы получить такую же власть, как моя мать, которую я считала всемогущей. Тем самым я потеряла себя! Потеряв себя, я перестала осознавать свою экзистенциальную идентичность».

Джемма: «Кроме того, эта вина затем выливается в различные формы, в частности в том, что касается мастурбации, которая представляет собой навязчивые эротические манипуляции в любой форме и в любой части тела: мастурбация в том, когда ты причесываешься, умываешься, делаешь макияж, смотришь, трогаешь ухо, двигаешь губами, руками, ногами, клитором и т. д. Это всегда эротическое действие, лишенное того переполняющего оргазма, который испытывает мужчина. Однако я помню, что желание мастурбировать возникало у меня, прежде всего дома, где всегда была моя мать, и почти никогда, когда я уходила на занятия или работу».

Аделе: «В первых отношениях с мужчиной или в первых связях необъяснимым образом преобладает тот факт, что потеря девственности (связанная с возможностью оказаться беременной и возможным абортом) рассматривается как потеря ценности, причем главным и абсолютным дискриминатором в этом была моя мать».

Илия: «Всякий раз при попытке сбежать я словно каменела от немого намека моей матери „Смотри у меня!“. Она будто говорила: „Если ты это попробуешь, я убью тебя“».

Анджела: «Впоследствии все всегда заканчивалось обвинениями в адрес мужчин, включая моего отца».

Марта (обращаясь к проф. Менегетти): «Я вынуждена ненавидеть Вас, потому что Вы существуете, а я нет, и я не знаю, почему я должна использовать Вас, чтобы найти выход».

Илия: «Во время последней имагогики я спросила себя, почему некоторые части моего организма (внутренние половые органы) имеют тенденцию к заболеванию. И сама себе ответила: „Потому, что я их не люблю“. У меня возникла такая ассоциация: если я не буду любить эту вину а значит, повторять ее, то она исчезнет, и я стану свободной».

А. Менегетти: «Согласен. Вы могли бы сказать что-нибудь в отношении деторождения? Это реальность, которая напрямую связана с телом».

[Ответы были такие: во время беременности женщины думали, что деформируется тело, что родится монстр, что ребенок родится больным. Почти все присутствующие женщины, имеющие детей, утверждали, что испытывали трудность и стыд, когда сообщали матери о своей беременности, поскольку предпосылкой к ней выступал сексуальный контакт].

Альба: «Как будто на самом деле такой контакт был лишь раз, а потом он стал лишь официальным. Мой сын словно заявлял мне, что, по крайней мере, один раз секс мне понравился».

Аделе: «Я всегда упрекала своего сына за те последствия, которые произошли с моим телом после его рождения».

Вания и другие: «В момент родов я должна была терпеть присутствие моей матери и свекрови, хотя предпочла бы присутствие мужа. Я считаю, что крик как таковой во время родов есть, скорее, истерия боли, чтобы прикрыть секс, предшествовавший беременности, и реальность зрелой женщины перед лицом общества матерей».

Аделе: «Когда мне впервые принесли ребенка, я сразу подумала о том, что в моих руках тот, кто находится исключительно в моей власти. Я говорила: „С помощью ребенка я могу делать все, что мне заблагорассудится, даже манипулировать взрослыми“».

Ливия (детей нет): «Несколько дней назад мне хотелось врезаться на машине во что-нибудь. Потом я подумала о том, чтобы завести ребенка: уж он-то не сможет уйти. Он будет мой и только мой! Похожее происходит и с моей матерью: другие меня осуждают, а она всегда здесь, готовая все понять, лишь бы владеть мною, что вызывает у меня лишь желание кричать».

Анджела: «Первое, что я давала понять своей дочери, было: „Видишь, какой кретин твой отец?“».

А. Мария: «Я испытываю удовольствие, когда ребенок плачет; это значит, что я задела его до глубины».

Наталия: «Я возбуждаюсь, когда укоряю свою дочь».

Джемма: «Когда я была беременной, то думала, что родится чудовище. А потом я сказала себе, что она моя, что я могу делать все, что сочту нужным, и что я могу использовать ее против своего мужа. Со второй дочерью, понимая превосходство мужа, я подумала: „У меня это не получается, но я хочу, чтобы, по крайней мере, тебе удалось его разрушить“. Фактически, она родилась с ненавистью и негативной психологией. Сегодня у меня еще остается чувство вины, и мне кажется, что своим присутствием она всегда может меня шантажировать».

Мария: «Мне нравилось, что у меня будет сын, потому что это вызывало уважение ко мне со стороны других. Потом, когда он родился, я испытала вину, и я не понимала, зачем произвела его на свет».

Альба: «Я захотела второго ребенка для того, чтобы удержать рядом с собой своего мужа, потом у меня возникло чувство вины».

Вания: «Мне становилось страшно, когда я оставалась наедине со своей дочерью, потому что я видела ее незащищенность и могла бы убить ее, используя разные способы. Со второй дочерью мне всегда казалось, что я делаю из нее любимую жертву. Даже теперь все упреки достаются ей, и мне кажется, что она намеренно действует так, чтобы получить их».

Илия: «Всякий раз, когда я думаю о том, чтобы завести ребенка, я думаю только о том, что это была бы лучшая возможность для саморазрушения и что мне он нужен лишь для этой цели. Завести ребенка, чтобы навредить себе: вот она все та же злость».

Аличе: «Я думала о том, чтобы завести ребенка, но лишь для того, чтобы показать своей свекрови, что я сильнее ее».

А. Менегетти: «Давайте перейдем к типу сознания, касающегося опыта сексуальных отношений. Все вы – взрослые и обладаете независимостью, и никто из вас не помнит травматического опыта».

Розанна: «Всегда, когда я занималась сексом, у меня было четкое восприятие того, что я совершала непрерывный психический инцест с матерью. Даже недавно, после занятий любовью мне приснилось, будто пенис молодого человека был проникающим пенисом моей матери, ее психическим пенисом, и я потеряла надежду».

Альба: «Я всегда вижу свою мать, сидящей на краю кровати и говорящей мне: „Поторапливайся!“. Она всегда сидит на краю кровати и никогда не падает».

Вания: «Если я занимаюсь сексом, не допуская вмешательства мыслей, мне все удается. Иначе я вынуждена откладывать, поскольку в моей голове формируется „Смотри у меня!“, принадлежащее моей матери».