Женить нельзя помиловать - Страница 17

– Меня зовут Глори, – представилась моя жена. – А тебя?

Чадо вытащило палец изо рта, кивнуло и улыбнулось.

– Ты тут живешь? Новый кивок и улыбка.

– Один?

Неопределенное пожатие плечами.

– Сударыня! – Маркиз тоже спешился и подошел поближе, – я весьма тороплюсь. Не продолжить ли нам путь?

– А ребенок?

– А что ребенок? До нашего появления он чувствовал себя великолепно. Больше чем уверен, что его папаша-лесоруб просто оставил крошку поиграть, пока сам работает.

– Вы когда-нибудь слышали, как в лесу рубят дерево? – поинтересовался я.

Меня окинули явно презрительным взглядом и пожали плечами:

– Да нет, знаете ли. Как-то не доводилось. А что?

– А то, – с трудом удерживая себя в рамках приличия, ответил я, – что этот процесс довольно громкий. Как вы считаете, могла ли на всех нас семерых одновременно напасть перманентная глухота? Ребенок явно потерялся, а в лесу полно хищных зверей.

Щека Рыцаря Неистовой Ласки дернулась:

– И что вы предлагаете? – холодно спросил он. – Тащить этого щенка с собой?

– Для начала – остановиться и поискать его родителей, – так же холодно ответила Глори. – Вряд ли они далеко ушли. А если вы так торопитесь, то не смеем вас более задерживать!

– К сожалению, смеете, – заявил Маза Новва, одним движением оказавшись у моей принцессы за спиной и приставив к ее горлу кинжал. Тибальдо и Меркуций тут же выхватили мечи.

– Как это понимать?! – возмутился Римбольд. – Неужели дворянин опустится до вульгарного разбоя?

– Ни в коей мере, – гадко усмехнулся маркиз. – Конечно, кое-что из ваших пожитков, равно как и драконозавров, мы потом заберем… Кстати, велите им вести себя прилично. Я не хотел бы испортить свой костюм кровью вашей подруги.

– На место, ребята, – приказал я драконозаврам. Потом пристально посмотрел в глаза мерзавцу и буднично пообещал:

– Я тебя убью.

– Это вряд ли, – не согласился тот. – Для начала вы тихо и спокойно сложите оружие и позволите моим мальчикам себя связать.

Что нам оставалось делать? Мы подчинились и уже через несколько минут стояли, привязанные к деревьям.

– Хотел я сделать это чуть позже, – заявил маркиз, – когда мы остановимся на ночлег, но так тоже неплохо получилось. Поверьте, в моих действиях нет ничего личного…

– Ага, ты так развлекаешься, – хмыкнул я.

– Почти. Скажите, Бон, вас не удивлял странный зуд в области шеи, начавшийся сразу после нашей встречи?

Парень рефлексивно дернулся, явно пытаясь прикоснуться к своему шарфику.

И тут я понял. И почему наш игрок и Маза Новва почесывались, а мы все – нет, и почему Рыцарь Неистовой Ласки, несмотря на жару, прятал шею за кружевами, и даже почему он так настойчиво набивался к нам в сопровождающие через безлюдный лес.

Как оказалось, понял не я один.

– Что, господин маркиз, не хотите ни с кем делиться прекрасной дриадой? – Если бы интонации могли убивать, от тона Глори негодяя тут же посетил бы Старичок Контратий.

– Дриада, конечно, была хороша, – мечтательно причмокнул тот, – но как жену я ее не рассматриваю. А вот избавиться от бешеного каштана и впрямь не против. В таком деле, как вы понимаете, конкуренты мне не нужны.

– А если бы монетка вашего слуги легла другой стороной? – поинтересовался Римбольд.

Вся троица заржала.

– То ничего бы не изменилось! Меркуций, покажи нам свою замечательную монету.

– Не стоит. У меня тоже была такая когда-то. На ней обе стороны абсолютно одинаковые, так ведь?

– Именно! Даже жаль убивать такого сообразительного юношу. Но придется. Мальчики…

Маркиз взмахнул надушенным платочком.

Меркуций и Тибальдо вновь обнажили мечи и сделали шаг вперед.

Глори посмотрела на меня.

Я – на нее.

Бон плюнул в сторону маркиза.

Римбольд зажмурился.

Ребенок, сидевший на дереве, негромко свистнул.

Из кустов вылетели три камня.

Все три попали в цель.

– Да, – протянула Глори, глядя на распростертое у ее ног тело Маза Новвы, – как и все книжные мерзавцы, он слишком много трепался…

Потом из кустов вышли трое. Все были вооружены пращами и деревянными мечами. Все одеты в несусветную рванину. Все с ног (босых и давно немытых) до голов (лохматых и еще более немытых) увешаны браслетами и ожерельями из камешков, палочек, перышек и прочей мелкой дребедени. Все, по моим прикидкам, находились в возрастном промежутке от четырнадцати до семнадцати лет. А еще все они были девчонками.

– Здрасьте-здрасьте! – мотнула патлами идущая первой, шмыгнув носом. – Я – Арагорночка, это – Леголасочка и Феанорочка. С Орландоблумом вы, как я погляжу, уже познакомились. Всем чмоки и все такое.

– С кем?..

– Ну ни фига себе! – возмутилась та. – Он их, понимаешь, от смерти спасает, а они даже не знают, как его зовут!

– Засохни, Горн! – посоветовала Леголасочка. – Неча понты кидать во все стороны. Это ж цивилы, им тихого трепа не дано. – Мяф! Правда твоя, Ласка, – признала девчонка. – Все время забываю. В следующий момент я самым наглым образом откололся от коллектива. Потому как друзья и даже драконозавры уставились на малыша, вновь начавшего посасывать палец, а я – на девчонок.

– Эльфы! – только и смог вымолвить я.

Все три девчонки скорчили такие рожи, будто я предложил им распить бутылочку «Кошмара» (а худшей дряни в этом мире еще не придумали). Орландоблум оказался более сдержанным – просто вытащил изо рта палец и неодобрительно покачал головой.

– Значица, так, – шаркнула ножкой Феанорочка. – Мне, конечно, по развитию до Орландо – как до океана на четвереньках, и ежели он в вас что-то нашел, то так оно и есть. Но если кто-нибудь из вас еще скажет при мне это слово вслух…

– Вот! – триумфально воскликнул Римбольд. – А вы мне еще не верили! Никакие это не э… не они! – торопливо поправился гном, вспомнив предостережение. – Потому что те – с рогами!

Все – кроме Орландоблума и драконозавров – захохотали. Девчонки так просто рухнули на землю и задрыгали ногами.

– Ой, держите меня двое! – простонала Арагор-ночка. – Ну ляпнул! Одно слово – гном!

– Орландо! – вторила ей Феанорочка. – Как ты считаешь, у нас есть рога?

Орландоблум почесал в затылке, потом приставил ко лбу два растопыренных пальца и громко сказал:

– Му-ууу!

– Так, значит, вы все-таки…

– Мы – елфы! Все запомнили? Е‑Л‑Ф‑Ы!

– Но сэр Андерс Гансен…

– …глухой, как пень! Да и выдумщик знатный. Мы над ним тока чуток пошутили, а он вон чего понарассказывал! Дивные, дескать, прекрасные, свет из глаз, и все такое. Спасибо хоть, не малюточки со стрекозиными крылышками! Которые в цветочках живут, на шмелях летают, и это… на Дюймовочках женятся!

– А кто такие Дюймовочки и почему мы должны на них жениться? – удивилась Леголасочка.

– А я почем знаю! Так, на ум пришло. Уж больно звучит гнусно…

– С рогами, значит? – хмыкнул Бон, пихая Римбольда в бок.

– Самый правдивый человек, значит? – хмыкнул Римбольд, пихая в бок меня.

Мне тоже очень захотелось кого-нибудь пихнуть. Я и пихнул. С превеликим удовольствием. Ногой. Пришедший было в себя Маза Новва вновь погрузился в беспамятство.

– Соображаешь! – одобрила мой поступок Феанорочка. – Мы щас будем страшные тайны открывать, и им их знать совершенно ни к чему…

Сколько им лет, елфы сказать затруднялись. Но то, что много, знали наверняка. По крайней мере, появление гномов они помнили превосходно, хотя никаких кровопролитных войн между ними не было и в помине, поскольку любая жизнь для елфа священна и отнять ее он не может физически. Даже железа не признавали – отсюда и деревянные мечи. Что до рогатого черепа, хранящегося в сокровищнице Стоунхолда, то он принадлежал какой-то зверушке, выведенной оргейлским вивисектором Павлоффым.

Самым старым и мудрым среди ныне живущих елфов оказался Орландоблум, в своем духовном развитии дошедший до состояния ребенка и практически отказавшийся от обычной речи. Как оказалось, у них в этом отношении все наоборот: они пришли в этот мир стариками и в течение веков неуклонно молодели. До тех пор, пока окончательно не теряли телесную форму, обращаясь в свет. Вот чужаков, или «цивилов» (от слова «цивилизованный»), к которым относились все неелфы, они действительно не жаловали, хотя регулярно развлекались, распуская среди них всеразличные байки и легенды. С другой стороны, многому новому и полезному «цивилов» научили тоже они.