Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Страница 43

— Я… гадать пришла! На судьбинушку! — скуксилась девка, глядя на меня с опаской. — А меня медведь съест!

— С чего ты решила, что медведь съест? Делать медведям больше нечего! — заметила я, глядя в полные слез наивные глаза.

— Нужно угощение принести, — рассказывала девка, глядя на мою шубу, а потом на меня. — Затаиться и ждать. Что услышишь, то судьба твоя! А меня медведь съест!

— Да с чего ты взяла?! — ужаснулась я. Хотя, погодите! Я же это сказала. — Я думала, что тебя он уже съел! Так, вставай! Нечего в сугробе валяться! Придатки застудишь!

— Придатки? — округлила глаза девица, поднимаясь в своих валенках.

— Сначала заболит, а потом лет через… эм… пару сотен, ты узнаешь, что такое «придатки», — проворчала я, отряхивая красавицу. — Ты услышала, что тебя медведь съест и…

— Я на любовь шла гадать, — стушевалась девка, теребя косу. На ней были варежки, кожух и длинная юбка. — А меня медведь съест! Кака тут любовь?

— Никто тебя не съест! — закатила я глаза. — Давай на любовь тебе погадаем!

Нет, ну надо же отвлечь ее?

— А вы всю правду скажете? Ничего не утаите? — ужаснулась девица, но очень заинтересовалась.

— Я — Снегурочка, — кивнула я, в надежде, что это как-то поможет.

— А! — закрыла рот рукой девица. — Снегурочка… Тогда точно всю правду скажете!

Ну конечно! Я в любовных гаданиях волка съела!

— Есть на деревне парень один! — зарделась девка, пряча глаза. — Уж больно люб он мне…

— Ванечка? — спросила я, косясь на девку.

— Нет, — замотала головой девица, глядя на меня уже с явным гадательным интересом.

— Уже есть надежда, — кивнула я, вспоминая «Ванечка-а-а-а!». — Ты рассказывай, а я тебя до деревни провожу.

— Так вот, однажды он как взглянул на меня, а у меня прямо сердечко забилось, — продолжала девка, пока я вела ее в сторону деревни. — Ой, на душе все прямо расцвело…

На пути нам попалась огромная поляна, на которой лежал почивший лось. На лосе сидела стая воробышков. А неподалеку к лосю подбирался ворон.

— Чив-чив-чив! — пищали воробьи.

— Пошел вон! Это моя добыча! — послышался бас то ли Марфуши, то ли Аленки.

— Чив-чив-чив! — верещали воробьи, сидя на лосиных рогах.

— Пойди и своего убей! — рявкнул бас, заставив меня замереть и с опаской посмотреть на милых птичек.

— …а я ему венок плела, — продолжала красавица, теребя в варежках платок. — Так любит он меня или нет?

— Он знает, куда ты пошла одна? — спросила я, глядя на красную от смущения девицу.

— Знает, говорила я ему, — вздохнула девица.

— И он отпустил тебя одну в лес? — спросила я, поглядывая на первые дымки деревни. — Значит, не любит! Другого ищи! Кто зимой тебя в лес не отпустит!

Деревня уже показалась из-за холма, а девка сокрушенно вздыхала.

— Ничего, нового встретишь! — утешала я ее прогнозами. — Только ты смотри, каждому про лес говори! Кто за руку схватит и скажет: «Сиди дома, дуреха!», тот и любит. Способ проверенный. Веками, так сказать!

Девка распрощалась и бросилась в деревню.

Я вернулась к яичнице и Бурану, который уже все доел.

— Люблю Красную горку! — ворчал он. — Ну что? Во дворец?

— Погодите! — подняла я палец вверх, слыша еще одно девичье «Ау!» совсем неподалеку. Сквозь заснеженные кусты я спешила на помощь, чувствуя, что еще одно такое «Ау!», и уже голодным медведям придется защищать девку от Снегурки.

— Ой, Снегурочка! — обрадовался женский голос, стоило мне только выйти на поляну. — Нам Матренушка все рассказала! Погадай!

Где-то позади меня Буран жевал яичницу с «ме-е-едом!». А я вспомнила, что давно не баловала своих друзей.

Волчица ела мясо, прижимая его лапой к снегу.

— Выйду ли я замуж? — вцепилась в меня девка. Коса у нее была черная, а платок победнее.

— Смотри, — кивнула я. — Берешь свечку, берешь зеркало. Ставишь свечку возле зеркала и смотришь в него… Поняла?

— Да, — кивнула девка, теребя косу.

— Если видишь в отражении девушку, которая тебе нравится, то выйдешь! — кивнула я. — Если нет, то с этим нужно что-то делать! Голову, например, помыть! Выспаться как следует!

— Ау! — послышалось совсем близко. Да они что?! Сговорились все?!

— Так, у нас тут кто? — спросила я, ломая ветки. Шуба зацепилась за ветку, так что пришлось ее вырывать.

— Ох, — обрадовался Буран, глядя на еще одну яичницу. «Ляпота!» —   покачала головой волчица на потрошка.

— Погадай мне на суженого! Многие парни ко мне сватаются, а кого выбрать не знаю! — вцепилась в меня девка. — Матренушка все рассказала! Погадай, Снегурочка.

— Смотри! Берешь кольцо, потом берешь… что там у вас есть? Горшок какой-нибудь. Наливаешь… не воды, а водки! Это важно! Кладешь в нее кольцо и оставляешь на столе, — объясняла я. — Если утром ни водки, ни кольца, то не соглашайся. Поняла?

— Да, Снегурочка, — обрадовалась девка, убегая в деревню.

— Ау! — орали чуть дальше, пока я стояла и ждала кое-кого.

— Фаф! — чавкал Буран. Да жду я, жду!

— Ау! — кричал женский голос, на который мы «доели» и выдвинулись.

За деревом пряталась еще одна девка в кожухе и платке. Она высматривала кого-то на поляне.

— Так, иди сюда! — поманила я, видя, что девка опасливо выходит. — Гадать будем!

— Мне бы на суженого! Чтобы щедрый и верный был! — дрожащим голосом выдала девка. — А то парней много заглядываются, а кого выбрать не знаю!

— Так, смотри! — обняла я ее. — Берешь сапог, валенок и так далее! Кидаешь за ворота! Если утром у тебя новые валенки или сапоги стоят, значит, щедрый! Если старый принес, значит, верный. Повторять с каждым! Поняла? Из тех, кто принес, выбрать самого приятного!

Девка радостно убежала в деревню. Позади меня стонал Буран, и тихо постанывала Метелица.

— Ой, не могем! — стонали округлившиеся звери.

— Ау! — послышался голос справа. На меня посмотрели круглыми глазами, мол, может, не надо?!

— Так, кто у нас тут! — ломала я ветки, пробираясь на очередную полянку. За деревом стояла еще одна девка.

— Сюда, у меня мало времени, — поманила я ее, пока Буран жевал яичницу. Но без прежнего энтузиазма. — На суженого?

— Да, — кивнула красавица, с опаской топая к нам. — Погадать хочу! Есть у меня две зазнобы! А кто судьба — не ведаю!

— Смотри! Зовешь зазноб в гости. По очереди. Ложишься спать, а сама: «Суженый — ряженый, приди, меня посмотри, себя покажи!». Тот, кто останется утром, тот и суженый! — вспомнила я, как храпела всю ночь, пытаясь куда-то убежать. И рычала на кого-то, стекая слюнкой в подушку.

За мной уже тихо ползли два шарика, с трудом переставляя лапы. Шла уже двадцатая девка, которой я объясняла, как правильно гадать на суженого!

— Есть проверенное временем гадание! Берешь и рассыпаешь просо, — натаскивала я подмерзающую красавицу. — Если он как разорется: «Дура косорукая! Иди и убирай теперь!», то это не суженый. Поняла? А если уберет молча, не ругаясь, то это он! А теперь дуй в деревню! А то вон, замерзла уже!

— Может, не на-а-адо? — жалобно скулили звери за спиной.

— Надо, ребятушки, надо, — выдыхала я, слыша еще одно протяжное «Ау-у-у-у!».

— Как узнать, верен ли мне мой жених? — спросил дрожащий голосок. На меня смотрела очередная «гадательница».

— Берешь волос с его одежды, — пояснила я. — Потом на пальчик накручиваешь. Вот так!

Я показала, как на палец накручивают ниточку.

— И приговариваешь. «Где ж ты шлялся, эдакий скотина!». Один оборот — одно слово! Если волос закончился до «Где ты шлялся», то есть шанс, что верен. А если на «скотина эдакий» и дальше, то нет! Следующая!

Кое-как шевеля ногами, я ползла на следующую полянку. За мной катились — перекатывались два шарообразных пушистых тела.

— Неееет, — проскулила Метелица, видя, как незнакомая девка щедро выкладывает потрошка.

— Ой, — ухнул Буран, страдальчески глядя на меня. — Может, не надо!

— Надо, а то потом не уйдут! Или в лес пойдут замерзать! Заранее! — командовала я, вспоминая сладкие губы, в которых задыхался мой шепот. Я знала, что он вернется. Мой древний несчастный бог, обменявший вечность на мгновение.