Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Страница 36

— У кого зубы есть, — продолжила я, зевнув.

Зато девка отогреется! Нет, ну здорово я придумала! Теперь Леший обязан о ней позаботиться.

— Ты там расширяйся! — засмеялась я. — Налаживай гостиничный бизнес! У меня на твою избушку большие планы!

Я уже собиралась возвращаться во дворец, как вдруг услышала: «Семен!!! Старый пень! Ты где?!»

Судя по тому, что я слышала, голос был женским. И подозрительно знакомым.

— Швырк, швырк, — слышалось в тишине заснеженного леса.

— Чив-чив-чив! — налетела на меня стайка воробьев, атакуя информационным мусором.

— Лешему конец! — послышался бас.

Стайка тут же вспорхнула на ветку и расселась, словно обычные милые птички. Одна птичка, сидящая рядом со второй, встрепенулась и нахохлилась и попыталась отпрыгнуть.

— Куда намылился? А греть меня кто будет? — послышался бас. — Сегодня твоя очередь!

И птичка придвинулась обратно.

— Аленушка? Марфуша? — удивилась я, глядя на плюгавенькую пичужку.

— Малуша, — послышался бас.

— Очень приятно, — кивнула я, глядя на Малушу.

— Семен! Старый хрыч! — слышался голос уверенной в себе женщины. — Ты где?!

— Прошу тебя, — внезапно зацепилась за мою шубу ветка. — Снегурочка, милая, я очень тебя прошу… Не говори жене, что я леший. Она этого не переживет. У нее сердце слабое!

— Семен! Если ты еще живой, найду и убью! — слышался голос той, которая знала наш номер наизусть. Интересно, как она попала сюда? Наверное, так же, как и я!

— Я не шучу! — послышался швырк-швырк по снегу совсем близко. — Найду и убью!

С елки упал снег. На поляну вышла укутанная дама, таща за собой надувную ватрушку. Там были одеяла и еще какая-то дребедень.

— Я очень тебя прошу, — скрипел пенек рядом, протягивая ко мне свои веточки. — Пусть домой возвращается! Скажи ей!

В руках у супруги Семен Семеновича был фонарик на батарейках. Его свет шарил по елкам. Как будто первое место, где может оказаться Семен Семенович — верхушка ели.

— Семен!!! — заорала она. — Вот попомни мои слова! Если ты сейчас же не отзовешься, я тебе туалетную бумагу подавать не буду! И очки твои клеить тоже! И канал переключать! Как смотрела свой сериал, так и буду смотреть!

Фонарик высветил меня. Я едва не ослепла, видя, как лупит мне в глаза прожектор.

— Семен! Я очки дома забыла? Это ты? — с подозрением спросила несчастная жена Семен Семеновича. — Нет, кажись, не ты!

— Я прошу тебя… — скрипнул пенек.

— Слышь, девка ты или парень, не вижу! Ты мужичка здесь не видал? — заметила укутанная в несколько пуховиков жена Семена Семеновича. — Такой плюгавенький… В куртке теплой! Ой, не вижу без очков! Семеном зовут…

— Видела, — усмехнулась я, с вожделением глядя на ватрушку и фонарик.

— Ты что? Сдать меня решила? — послышался перепуганный голос Лешего.

— Вот такой невысоконький? Да? Облезленький? — послышался голос дражайшей супруги. В нем было столько надежды, что мне снова очень-очень захотелось найти Носка. — А то его искали-искали… Даже девушка пропала в лесу! Потом девушку искали… Так и не нашли! Как в воду канула! Так все и бросили!

Не может быть! Это же я! Значит, меня тоже искали? Вот что значит неудачный поцелуй на морозе!

— И я вот сама решила его найти! Звала-звала! — на меня смотрели близорукие глаза боевой бабушко-единицы. Я лично с ней не общалась. Это делали кураторы поиска. Но что-то мне подсказывало, что Лешему стоит переехать в другой лес. И как можно скорее…

— Где ты его видала, девонька? — спросила супруга Носка, кряхтя и таща за собой целый воз.

— Эм… Да вот, неподалеку… — отмахнулась я.

— Значит, я успею его догнать и убить! — кивнула бабушка. В этот момент дерево рядом проскрипело так жалобно, что даже бабка прищурилась. — Он же ушел, таблетки свои не взял, что доктор прописал! Вот я все несу!

Она открыла одеяло, а там была целая гора таблеток.

— А то вдруг ему плохо станет? — продолжала супруга Носка, проваливаясь в сугроб.

Дерево опять проскрипело. И я поняла. Лешему уже плохо.

— Он же у меня болезный, — сетовала бабка. — Давление у него скачет! А еще недавно врач сказал, что у него… белочка!

Ах, у Лешего белочка? Ничего себе!

— Лежит себе и про каких-то белок бормочет. Я же сразу скорую вызвала. Сказали, что белочка! Я ему говорю, не пей! А он что? — жаловалась супруга Лешего, которая не подозревала, что «старый пень» — прямо в точку.

— А он говорит, что не пьет! А я ему — вообще не пей, родненький! Я же о его здоровье забочусь! Найду — убью! — послышалось сопение. — Он же у меня запорами страдает! Вон сколько таблеток выписали! Как возьмет детскую книгу про лес, так и засядет на четыре часа в туалете! Я ему говорю: выходи! А он отмахивается! Ну я ему и говорю, что к доктору пора!

— Ой, кошмар-то какой! — причитала я, идя рядом.

— Не слушай ее, — скрипели деревья. Но, кажется, понимала их только я одна. — Это я на картинку смотрел. По лесу скучал!

— А еще у него проблемы с почками, — вздохнула жена, пока я впряглась в ватрушку. — Постоянно стонет: «Почки, мои почки!» Вот и прописал ему доктор! От почек! Очень хорошее средство! Мигом почки лечит! Только начинаешь заваривать, а они уже почти как новенькие! Я еще даже не процедила, а почки уже болеть перестали!

— У меня почки не набухали! А уже почти май был! — проскрипело ближайшее дерево. — У всех, значит, набухли, а у меня нет!

— И ревматизм у него! Постоянно ныл ходил, что лапы ломит! — причитала бабушка.

— Это у елей от снега лапы ломит! Обламываются под тяжестью! — скрипел Леший.

— А как он ночью стонет! Норку ему подавай! Хотя мужик он уже все! Доктор сказал, что все, — сокрушенно вздохнула супруга. — А ему … тьфу ты! … норки всякие снятся!

— У меня мышиных нор не хватает! — проскрипел Леший. — Мышей у меня восемь тысяч девятьсот штук… Ой, уже девятьсот восемьдесят. Погоди! Информация устарела! Девятьсот девяносто…

— А однажды про сучок плакал. Говорит, что теперь с сучком-то делать? А я ему говорю, что возраст уже! — сетовала бабушка. — Куда ж тебе сучок-то  нужен?

— Это у меня дерево любимое заболело. Ветку кто-то обломал! — скрипнул пень, мимо которого мы шли.

— Что ж я без него делать буду? — всхлипнула бабушка. Она остановилась и разревелась. — Кто ж мне еще жизнь отравлять будет? И старость? Как зашла в дом, а там никто диваном не скрипит и не кашляет! Тапками никто не шоркает! «Ась-ась!» —   не переспрашивает! Газету никто не отбирает! Кружки чистые! Лекарствами не пахнет! Найдите его, прошу вас… Не могу я без него! Всю жизнь вместе прожили…

— Прости, Леший, — выдохнула я тихо-тихо. — Но так с женой нельзя!

— Ты что творишь! У меня ж там… — послышался ужасный скрип.

— А идите-ка вы к Лешему! — крикнула я.

— Ты чего это! — возмутилась супруга, как вдруг она исчезла.

Повисла тишина, которая вдруг разразилась такими криками: «Ах, вот ты где, паразит! Я тут, значит, весь лес прочесываю! А что это за шаболда с тобой! А ну марш отсюда! Так я и знала! Не просто так тебе норки снятся! Ишь, молодую нашел!»

Я вжала голову в плечи, радуясь, что Носки наконец-то нашли друг друга.

— Ну я тебе еще припомню! — скрипнула старая колода. — Ой, Снегурочка! Припомню!

Глава двадцать четвертая. Лесной баболов

Я подобрала шубу, пытаясь скрыться с места счастливого воссоединения двух влюбленных.

— Ах ты! Старый пень! Сучок заработал? Да? Ну я вижу! — послышался сварливый голос жены.

— Послушай меня! Я должен тебе признаться! — возмущался Семен Семенович. — Посмотри на меня внимательно! Ну! Зеленая борода с ветками! Одежда наизнанку? Знаю язык зверей и птиц! Живу в лесу…

Повисла тишина. Даже птицы притаились.

— Скажи, Белла Болеславовна! Скажи громко! — послышался голос Семена Семеновича.

— БОМЖ!!! Ты — бомж!!! При живой жене! Как тебе не стыдно! Из-за тебя девочка пропала! А ты, старый маразматик, адрес забыл! — выкрикнула Белла Болеславовна. — Девочку жалко! Молодая совсем! Делать ей было нечего, как по лесу бегать за тобой! Сказали, что под лед ушла! Аквалангистов вызывали! Так и не нашли, бедненькую! А ты тут, старый мухомор старый, с девками тут сидишь!