Жена для политика - Страница 19

Джесси направилась к девочке. Тут сверху по каменным ступеням террасы сбежал мальчик и опустился на колени рядом с плаксой. Он попытался увести ее с собой. Она сопротивлялась и ударяла его маленьким кулачком. Плач усилился.

— Что ты делаешь?! — сурово спросила Джесси. Мальчик поднял голову, и она его сразу узнала.

— Помогите ей, пожалуйста, — попросил Эмилио, — мне она не дается.

— А что с ней? — Джесси тоже опустилась рядом с девочкой.

— Не знаю. Я оставил ее всего на минуту, а она убежала.

Услышав женский голос, девочка подняла голову. Джесси увидела ангельское заплаканное личико с огромными темными глазами, обрамленное черными вьющимися волосами. Всхлипывая, она протянула к Джесси ручки. Девочка была такой несчастной, что при виде ее дрогнуло бы даже самое жестокое сердце. Джесси, не задумываясь, взяла ее на руки. Ребенок тут же прижался головой к ее плечу и зарыдал во весь голос.

Эмилио поднялся и стал внимательно разглядывать девочку, пытаясь понять, что же все-таки с ней случилось.

— Как ее зовут? — спросила Джесси.

— Ангелина. Я приглядывал за ней, но она слишком шустрая. Я отлучился всего на минуту. Она, наверное, упала. Думаю, она ушиблась не сильно. Ангелина! — Он потрогал ссадину на коленке девочки.

Рыдания немного утихли, Ангелина протянула руку и коснулась плеча Эмилио. Мальчик радостно заулыбался.

— Ты ее хорошо знаешь?

— Это моя сестра. — Он взял ее руку. — Я ее воспитываю.

— Я не знала, что у тебя есть сестра.

Когда Джесси заговорила, Ангелина коснулась рукой ее щеки и ласково взглянула на нее большими карими глазами.

— Ну как ты? — спросила Джесси. — Тебе лучше?

Девочка кивнула, молча обхватила Джесси за шею и уткнулась головой ей в подбородок.

— У нее нет матери, — тихо сказал Эмилио и грустно посмотрел на сестру.

— Но у вас ведь есть бабушка?

— Она очень старая, и мы для нее большая обуза. Я думаю, она и болеет из-за нас.

— О, кого я вижу? — Приход Диллона изменил ход разговора. — Я вижу, ты встретила Эмилио?

При приближении Диллона Ангелина еще крепче обхватила Джесси за шею.

— Ангелина, — мягко сказал он, — ты меня помнишь? Мы вместе с тобой и с Эмилио ходили за мороженым. Помнишь?

При слове «мороженое» девочка повернула голову к Диллону, но по-прежнему крепко держалась за шею Джесси.

— Ты меня все еще боишься?

Ангелина покачала головой, подняла ручку и игриво поприветствовала Диллона. Он засмеялся:

— Привет, малыш! — Переведя взгляд на Эмилио, он спросил:

— Отвезти вас домой? — Тот покачал головой.

— Дойдем, здесь недалеко.

— А как насчет мороженого? До обеда вроде еще далеко.

Мальчик улыбнулся, быстро спрятал протянутую ему бумажку и коснулся руки девочки.

— Пойдем, Ангелина. Нам надо идти. Уже поздно.

Девочка печально посмотрела на Джесси. Ей не хотелось отпускать ее, возвращаться в мир, где у нее не было никого, кроме маленького мальчика, который и так нес непомерный груз на своих слабеньких плечах.

Сердце Джесси дрогнуло, она неохотно опустила Ангелину на землю, и Эмилио, взяв ее за руку, повел домой.

— У них все будет хорошо, — сказал Диллон.

— Ты пытаешься успокоить меня или себя?

— Нас обоих. Мне больно каждый раз, когда дети вот так уходят одни.

— Почему же ты не сделаешь с этим что-нибудь?

— На свете много таких детей, как Эмилио и Ангелина. Я делаю все, что могу.

— Я не говорю обо всех. Я говорю об этих двоих.

Наступила долгая пауза. Стоя рядом, они были заняты каждый своими мыслями. Затем он спросил:

— Пойдем?

— Да. Я устала. Наверное, мне стоит немного отдохнуть.

— А если нам перекусить? Я умираю с голоду.

Джесси вдруг поняла, что голодна. Она ничего не ела с самого утра.

— Да, может быть, салат.

Когда они тронулись, Диллон сказал:

— Я хочу извиниться. Я приношу тебе даже два извинения. По поводу поцелуя ты права. Я зашел слишком далеко, не там и не вовремя. Но чтобы признать это, мне надо было сначала унять свою страсть.

— Это одно извинение или сразу два? — холодно спросила Джесси.

— Одно. Другое — за твои фотографии. Ты имела полное право послать меня ко всем чертям.

— Я знаю.

— Ты злишься?

— По крайней мере — не в восторге.

— Я понимаю, но я не хотел тебя снова разозлить. Просто… — Он покачал головой и, пожав плечами, замолчал.

— Что «просто»? — Любопытство взяло верх над рассудительностью.

— Просто все, что ты сейчас делаешь, — это прекрасно. — Не отрывая глаз от дороги, он взял ее руку и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. Все эти дни мне было с тобой очень хорошо, Джесси, — сказал он. — Даже когда мы ссорились, мне было намного лучше, чем до нашей встречи. Прости меня, если я улыбался не вовремя. Просто я счастлив…

— Я… Я даже не знаю, что сказать.

— Не надо ничего говорить. Когда твой самолет?

— В начале шестого. Но мне надо еще заехать в отель и закончить сборы.

— Ты не могла бы остаться еще на одну ночь?

Она могла бы много чего сказать и, возможно, должна была сказать. Но она ответила:

— Хорошо.

Диллон выдохнул. Обняв рукой за плечи, он прижал ее к себе. И держал ее так, касаясь щекой ее волос, пока они не приехали в кафе. Там он неожиданно заказал салат для них обоих. Потом они поехали на восток от города, к хижине.

Когда Диллон остановил машину около хижины, на фиолетовом небе осталась только узенькая розовая полоска. Они взялись за руки и направились к дому.

— Ты очень спокойна. — Диллон распахнул дверь, но в комнату не шагнул. Ты не передумала?

«Или сейчас, или никогда», — сказала она себе. Если она собирается уйти, то это подходящий момент. Если же она войдет в эту дверь, Диллон справедливо решит, что она согласилась провести с ним ночь в полном смысле этого слова.

— А ты? — спросила она, не дрогнув под его пристальным взглядом.

— Нет.

Дрожь прошла по ее телу, перехватило дыхание. Она больше не боялась стать одной из многих. Ее не волновало, что Диллон попользуется и выбросит ее. Она хотела его. И если ее сердцу суждено быть разбитым, пусть так и будет. Она была готова за одну ночь с Диллоном заплатить разбитым сердцем.

Джесси шагнула в темноту комнаты, которая показалась давно знакомой. Старая хижина приветствовала ее, словно давний друг. Ей будет горько уезжать отсюда утром и знать, что она никогда не вернется. Но медлить — еще хуже. Память об этой ночи с Диллоном она пронесет в своем сердце через всю жизнь.

— Джесси. — Он притронулся губами к ее волосам и прижал к своей груди. — Сейчас мне кажется, что я ждал тебя всю жизнь.

— Забавно, но у меня точно такое же чувство.

— Я нетерпелив, словно школьник, — сказал он дрогнувшим голосом и провел пальцами по ее щеке и дальше по шее. — Ты чувствуешь? У меня даже дрожат руки.

Джесси нервно вздохнула. Она не могла ни о чем думать. Ее охватило желание. От каждого касания рук, от каждого сказанного страстным шепотом слова оно разгоралось все сильнее. Ноги сделались ватными, она едва могла стоять.

— Я не хочу спешить. — Его рука легла на живот, сильнее прижимая ее к себе. — Я сделаю это медленно, — прошептал он ей в самое ухо, — чтобы ты испытала муку удовольствия, чтобы в своих самых сладких мечтах произносила мое имя. Я хочу быть мужчиной, которого ты никогда не забудешь.

Джесси повернулась в кольце его рук и посмотрела в лицо, освещенное лунным светом, падающим через открытую дверь.

— С этим не будет проблем. — Ее дрогнувший голос не оставил никаких сомнений.

— Я хочу, чтобы эта ночь стала особенной. Я не хочу быть твоим очередным любовником, которому на следующее утро ты скажешь «до свидания» и никогда больше о нем не вспомнишь. Я ждал этой ночи десять лет, Джесси. В мечтах я тысячу раз занимался с тобой любовью.

Эти слова ее испугали. Она другая. Настоящая Джесси не могла иметь ничего общего с той, что жила в его воображении. Если он не понимает этого сейчас, то не поймет и потом.