Жена для наследника Бури (СИ) - Страница 2

«Потухнет свет…»

Как эта старуха могла предсказать подобное?! Я подавила в себе страх и потихоньку, наощупь, стала пробираться в кромешной тьме в сторону сына, объясняя ему, что все хорошо, это просто игра такая.

И сама в это не верила.

Ощущение неизбежности происходящего — правда, что именно происходило, я объяснить не могла — продолжало давить на меня удушливой волной, выворачивая наружу самые страшные кошмары.

— Мама… — в голосе сына появилось изумление, никак не вяжущееся с данной ситуацией. Я рванула, сильно ударив плечо о косяк и замерла.

Помещение оказалось освещено. Максом. Он стоял посреди комнаты и весь светился — от кончиков волос до пальцев на ногах. Сам по себе светился мягким ровным белым светом, а не так, будто его обмотали новогодней гирляндой! Он рассматривал свои руки и ноги, а рот был полуоткрыт от удивления.

— Мама? — Макс всхлипнул, а я отмерла. Фактически прыгнула к нему, ругнулась, наткнувшись босой ногой на деталь конструктора, и обняла.

И хорошо, что обняла.

Я не знаю как, но в черной-черной комнате появился еще более черный и вполне различимый кусок пространства. И нас туда начало засасывать. Будто из темноты высунулся гигантский пылесос.

Я прижалась к сыну, почему-то понимая, что ничего сделать невозможно, и начала молиться всем богам, в которых никогда до этого не верила.

И с явственно различимым звуком «дзынь» ловушка захлопнулась.

Порой я удивлялась, как не сошла с ума в те первые часы и недели? В мире фэнтези все героини, очнувшись, быстренько приходят в себя и тут же бегут побеждать вселенское зло, поправляя на ходу рюши свежевыданного декольтированного платья. Их не мучает ни тоска по дому, ни страх, ни неуверенность в собственной адекватности, ни жажда и голод, ни отчаяние, что сопровождали меня первое время.

На Земле я жила совершенно обычной жизнью, не грезила о приключениях и была уверена, что никаких других миров не существует. Я была весьма рациональным и практичным человеком, верящим только в свой разум и руки и знавшим непреложные истины: люди сделаны из мяса, а Вселенная существует по законам физики.

А то что произошло со мной и Максом, попирало все законы.

Эта темнота, провал, в который нас засосало, странное чувство, что тебя разрывает. Пространство, которое какое-то время дергало и таскало нас. Макс верещал, а я, наверное, плакала от страха — воспоминания остались смутными — стараясь держать сына и рюкзак, который чудом оставался у меня в руках на протяжении всех этих событий.

Я уговаривала себя, что скоро всё это закончится. И это действительно закончилось — нас выплюнуло на твердую и грязную поверхность и стало возможным дышать настоящим воздухом.

Спасены?

Макс затрясся и вжался в меня, захлебываясь криком и слезами, а я ошалело мотала головой, пытаясь справиться с тошнотой и головокружением. Но когда в глазах прояснилось, и я осторожно осмотрелась, из меня вырвались только нечленораздельные звуки пополам с матами.

Ночь. И две — твою мать, две! — огромные луны. Темный, враждебный лес с пиками деревьев на фоне довольно светлого, благодаря двум лунам, неба. Канавы, полные песка и грязи — в одной из них мы и оказались. И странный запах — смесь чего-то паленого, смолы, озона и незнакомых сладких цветов.

Я прижала к себе сына, со всей силы ущипнула себя, потом укусила — и это оказалось больно. Это было реально. Как и прижавшийся ко мне ребенок. Как ледяная земля, которую я чувствовала слишком хорошо из-за промокшей пижамы. Как вкус крови в прокушенном при падении языке. Пришло первое, недоверчивое понимание, что мы оказались где-то вне привычного нам мира и от этого перехватило дыхание и внутри все сжалось в твердый комок.

А вслед за пришедшим шоком из моих ушей будто вытащили затычки и в них хлынули резкие звуки: крики, стоны, скрежет, свист рассекаемого воздуха, шипение, звон и что-то, напоминающее барабанную дробь. Я достаточно смотрела всяких фильмов, чтобы понять — это могло означать только опасность. И это осознание вывело меня из состояния ступора. Я перевернулась на четвереньки, подмяв под себя ребенка, прикрывая его телом, и приказала сидеть тихонько. А потом осторожно подняла голову.

Увиденное мне категорически не понравилось.

Мы были в лесу. Среди деревьев перемещались силуэты людей — вроде бы людей — которые стреляли из крохотных пушек или больших оружий странной формы — в темноте не понять. Кидались друг в друга чем-то искрящимся и круглым, а иногда махали длинными светящимися предметами, как мечи у джедаев.

Именно все эти штуки и были источником стонов и ругани, когда попадали в цель.

Мне захотелось потерять сознание, закрыть глаза и проснуться где-нибудь в другом месте, а еще лучше — в своей квартире.

Я всхлипнула, от ужаса и неверия в происходящее, но маленькое теплое тельце сына быстро заставило прийти в себя.

Поняла, что оставаться посреди поля боя слишком опасно, да и разбираться с тем, где мы и почему тут оказались — глупо и несвоевременно.

Нужно было убраться подальше от враждебных незнакомцев; уж не знаю, что они не поделили, но прибить нас могли обе стороны. А уже потом заниматься остальными вопросами.

Прошептала Максу, что мы сейчас поиграем в игру. Мы — две зверушки, очень тихие зверушки. Мы должны тихонечко перебираться на лапках, не поднимаясь, воооон в ту сторону, где будет ждать наша нора.

Я встала над ним и подтолкнула вперед. Макс вдруг хихикнул — как у любого маленького ребенка, картина мира была совершенно волшебной и нам недоступной, и потому он сразу поверил и в зверушек и в наличие норы.

А то что над нами две — я сглотнула — луны, так почему нет? Кто сказал, что она должна быть одна? Мама?

Я нервно хмыкнула.

Мы поползли вперед. Рюкзак я повесила за спину. Спустя короткое время мы добрались до деревьев: здесь было темнее и тише — ни живности, ни людей я не заметила. Мне захотелось сорваться на бег, но оставалось две проблемы — куда бежать, я не знала, а заблудиться в дремучем лесу не хотелось. Да и бежать в таких ситуациях было слишком опасно — вдруг примут за врага. Поэтому я поднялась, взяла Макса на руки, и тихонько пошла вперед, надеясь найти хоть какое-то укрытие или достаточно низкие и крупные ветви, чтобы на них забраться и переждать до утра или до окончания боя — сквозь стволы все еще виднелись всполохи и до нас долетали крики.

Лес казался странным. Полностью отсутствовал подлесок; может это и хорошо для ходьбы, но спрятаться было нереально. Короткая упругая трава — я опять сглотнула — сиреневатого в свете лун цвета, грязь и деревья, похожие на столбы с огромными кронами; листья были где — то высоко, в темноте и не рассмотришь. Иногда попадалось что-то более разлапистое, с расширявшимися к земле стволами и прикорневой системой, образующей норы: поместиться туда, к сожалению, мог только мелкий зверек. А я хоть и похудела после родов, мелким зверьком точно не стала.

Ногам без обуви было непривычно, но я старалась не думать, что могу на что-то — или на кого-то — наступить. Я вообще старалась тогда не слишком анализировать происходящее. Потому что понимала, что неизбежно сорвусь в истерику, а этого я себе позволить не могла.

Наконец, когда мы отошли на достаточно большое расстояния от места «попадания» — во всяком случае, уже никого не было слышно — я заметила небольшой просвет с каменными валунами и деревьями с низкими наклоненными ветками. И услышала плеск воды. Пить хотелось очень сильно; речка на вид была прозрачная, и я решилась. Поставила Макса, набрала несколько пригорошней и выпила. Если не скрутит за полчаса, дам попить малышу.

— Это наша норка, Максик. — показала я на ветви, опустившиеся до самой земли. — Сейчас ты туда заползешь и спрячешься.

— Мама? Ты? — я поняла, что он спрашивал, заберусь ли я.

— И я, — слова застряли у меня в горле.

Я сказал «и я», но я не сказала это не на русском! В памяти было совершенно иное звучание; тем не менее когда мы сейчас говорили с сыном, слова не воспринимались как иностранные. Как бы свой, но другой язык.