Жемчужины Королевы-Вампира - Страница 9

Холод во дворце стоит просто смертельный, так что я, весь мокрый от пота, только чудом не схватил простуду по дороге вниз. Это было совершенно непозволительно: приступ ревматического кашля наверняка сведет на нет все наши усилия будущей ночью. Поэтому, чтобы согреться, я поспешил на набережную, в кабачок, где меня уже ждал Барнар, и заказал стакан горячего поссета.

Барнар отдал мне свое дневное приобретение: кусок заживляющего раны пластыря, которым пользуются ловцы жемчуга, чтобы не привлекать ползунов запахом крови. Он был завернут в лоскут упыриной кожи. Я спрятал его в карман, и, чувствуя себя значительно лучше после стакана горячего питья, заказал еще один. Тут я заметил, что остальные посетители кабачка то и дело бросают в нашу сторону заинтересованные взгляды, стараясь в то же время держаться на почтительном расстоянии. Барнар вполголоса объяснил:

– После моего ухода ты можешь унаследовать ссору. Двое трапперов, по паре челюстей у каждого. Довольно крупные, заводила тот, у кого ожерелье украшено клыками ползуна. Я не стал ломать ему руку, побоялся, что будет слишком заметно, если придется выносить его из зала. Им наверняка сообщат, что ты со мной, и, если они примут тебя за слабака, жди неприятностей.

– Понятно, – отозвался я. – Еще какие-нибудь рекомендации будут?

– Застрельщик не слабак, но неповоротливый. Второй – обыкновенная шестерка.

Намерение Барнара оставить меня в этом трактире одного говорило о том, что самого главного поручения, выпавшего на его долю в этот день, он пока еще не выполнил. В общем-то, мы с самого начала подозревали, что делать это придется ночью, так как всякие колдуны да чародеи – птицы по преимуществу ночные.

– Значит, ты еще не нашел никого, с кем можно было бы посоветоваться? – спросил я.

– Имя узнать и то дорогого стоило, – проворчал он. – Сколько вина надо выпить да сплетен переслушать, прежде чем нападешь на нужный след. Но, похоже, есть одна болотная ведьма, которая может нам помочь. К ней я и отправляюсь, она живет в северной трясине. Проводника я уже нанял, он ждет меня вместе со своим плотом.

– На обратном пути заберешь ползуна?

– Да. Встретимся на рассвете в доках, где сошли на берег сегодня утром.

– Удачи, Бык. Торгуйся как следует. Больше одной жемчужины не предлагай, а то она решит, что ты совсем зеленый, и подсунет тебе всякую чепуху.

Вскоре после его ухода я тоже вышел из трактира и отправился искать ночлег, подальше от неприятностей. Но, похоже, за мной следили. Это были настоящие головорезы, из тех, что выходят на дело под покровом ночи. Не прошло и пары часов с тех пор, как я растянулся на одной из множества лежанок походившего на ночлежку большого постоялого двора, а меня уже разбудили пинком в подошву.

Ложась спать, я пристроил копье, которое оставил мне Барнар, рядом с собой под одеялом, острием вниз. Именно так следует поступать, чтобы немедленно пустить его в дело против всякого, кто нападет на вас ночью со стороны изножья. Я не оставил моим разбойникам выбора, устроившись головой к стенке. Разбуженный неожиданным ударом, я секунду вглядывался в окружающий меня мрак, пока не различил две фигуры, маячившие у меня в ногах. Еще секунда ушла на то, чтобы по блеску ожерелий опознать, кто из них кто.

В следующее мгновение человек, который разбудил меня, резким свистящим шепотом произнес всего одно слово: «Давай». Вероятно, он хотел добавить что-то еще, но наконечник моего копья, прошедший прямо сквозь его сердце, воспрепятствовал этому.

Я предусмотрительно вогнал жало копья ему в сердце, но не дальше, так как знал, что оружие понадобится мне в ту же секунду; носящий две челюсти траппер наверняка отличается хорошей реакцией. И точно: второй тут же опрометью кинулся вон, словно увидевшая терьера крыса. Одним рывком я выдернул копье из тела и поднялся на ноги. Охотник двигался быстро. Мне пришлось поднапрячься, чтобы успеть прицелиться и послать копье, пока он не скрылся из вида. Оно настигло его и прошило грудную клетку слева, прямо возле локтя, в то самое мгновение, как он выбегал в двери. Копье входило в плоть бегуна, когда тело первого охотника упало на пол. Клянусь, я успел как раз вовремя, чтобы подхватить его и не дать наделать шума. Потом я втащил его на свою лежанку и отправился за вторым. Некоторые из моих соседей проснулись, но продолжали прикидываться спящими, видя, что потасовка уже закончилась. Я приволок второго траппера к кровати, положил рядом с коллегой и накрыл обоих одеялом. Потом собрал вещи, вытер наконечник копья, и пошел досыпать на другой постоялый двор.

Ранним утром на болотах пустынно и тихо, как на кладбище: снизу поднимается волглая пелена, так что между землей и облаками не остается ни глотка чистого воздуха. Нестройными колоннами туман вторгается на набережные, и, стоя у самой кромки воды, невозможно даже разглядеть пирамиду. В такое сырое и промозглое утро я и отыскал Барнара в гавани. Мы вместе проволокли спеленатого ползуна через нижнюю террасу ко входу во дворец.

Внутри уже наблюдалась кое-какая активность: то тут, то там через распахнутую дверь таверны можно было видеть половых, которые раздували огонь в очаге общей залы. Мы торопились, но не бежали, не опасаясь расспросов. Поскольку Присутственная Палата будет стоять на замке до самой церемонии обожествления, то нет ничего удивительного в том, что два запоздавших траппера несут тщательно упакованную добычу в какой-нибудь постоялый двор для сохранности.

Но на верхних этажах ни постоялых дворов, ни таверн не было, и появление двоих чужестранцев, обремененных тяжелой ношей, наверняка привлекло бы пристальное внимание стражи. Поэтому здесь мы двигались короткими перебежками, готовые заколоть первого, кто попадется нам на пути, надеясь, однако, что ранний час избавит нас от этой необходимости. Мы никого не встретили и вскоре оказались на лестнице, ведущей на предпоследний ярус.

Мы поднялись на верхнюю площадку. Я подкрался к двери и заглянул в нее. По коридору, в конце которого находилась дверь на последний этаж, шагал стражник. Миновав дверь, он свернул за угол. Секунд через двадцать показался следующий. Он прошел точно таким же маршрутом и скрылся за тем же углом, что и первый. Я подождал минут пять, но стражники мерно сменяли один другого, не оставляя нам ни единого шанса проскользнуть незамеченными к заветной двери. Придется одного убить.

Я объяснил Барнару обстановку, потом снова поднялся на верхнюю ступеньку и запомнил первого стражника, который вышел из-за угла, в лицо. Мы взяли следующего. Барнар набросился на него сзади, когда тот огибал угол, и одним движением свернул ему шею. Мы сбросили его на лестницу между уровнями. Сначала мы собирались привязать его тело к изнанке лестничного марша, но, обнаружив у него на поясе фляжку со спиртным, я решил прибегнуть к другому, не столь хитроумному, способу избавиться от трупа. Мы обильно смочили бороду и кафтан стражника спиртным и повесили изрядно полегчавшую фляжку обратно на ремень. Примерно шестью этажами ниже располагалась обширная терраса с садом; сейчас ее не было видно из-за тумана, но я хорошо помнил, где она находится, и указал другу направление. Барнар поднял тело стражника высоко над головой, размахнулся, и, слегка крякнув, швырнул его вниз. Стражник описал в воздухе широкую дугу. Какое-то время мы еще могли его видеть: он словно лежал на спине, разбросав руки и ноги в стороны, и, разинув рот, глазел в пустоту над собой, но вскоре белизна поглотила его. Через мгновение приглушенный треск ломающегося кустарника достиг наших ушей. Для полноты картины Барнар выворотил из ограждения несколько балясин вместе с куском перил и оставил их висеть. Когда стражник, лицо которого я запомнил, снова прошествовал мимо нас и скрылся за углом, мы, подхватив добычу, метнулись к двери и через несколько секунд уже были наверху.

Я немедленно влез на стропила. Барнар, забросив узел с ползуном прямо на поперечную балку, последовал за мной, и мы тут же смотали веревку. К полудню оцепление на предпоследнем этаже станет полным и начнется отсчет двух суток, которые Король Года по традиции проводит в полной изоляции, так что последнего наплыва зевак следует ждать сразу после завтрака. Мы устроились на отдых, отложив наиболее шумную часть работы до этого момента.