Желтый дьявол
(Том 2) - Страница 53

— Приговорены к смерти Колчак и Пепеляев. Расстрел завтра утром.

— Уфффф!..

Тело слабеет и покрывается потом.

Слава богу: не он… не его приговорили… нет.

Но все равно… Не спастись.

Чувствует: рано или поздно выступит стена его имя. Холодный камень скажет слово… И это слово: смерть.

Что делать? Господи! Что делать?

В узком сдавленном черепе палача торопливые скачут мысли…

Широко шагая кривыми ногами, мечется из угла в угол. В черной щетине волос посиневшие пальцы.

В этой же тюрьме он служил при Колчаке палачом…

А теперь… арестант.

Палача не помилуют… Знает.

Сегодня Колчак… Завтра он…

Колчак?

Ба! Идея! Неужели?.. Авось… Быть может… Господи!

Узловатое тело палача — камнем к столу.

Крючковатые пальцы дрожа вынимают из-за пазухи огрызок карандаша и лист курительной бумаги.

Пишет…

Еще ниже свисает и без того отвисшая, непомерно большая зубастая челюсть. С толстой посиневшей губы стекает слюна.

Пишет…

— Товарищ Шамов! Из тюрьмы от колчаковского палача пришло прошение.

— Ну!

— Вот!

Читает:

«…как я человек семейный и с детьми, а службы не было…»

Мимо!

«… я завсегда за совецкую власть…»

Мимо!

«…и сохранить для моей семьи мою жизнь, так я предлагаю свою работу на придмет повесить Колчака… в чистом виде…»

— А-а-а!.. Вот что?

И крупно химическим карандашом через все прошение, из угла в угол:

«Расстрелять с Колчаком вместе».

Подслеповатое утро. Бледным туманом морозная льдистая мгла.

Белым налетом кристаллов покрылись ограда и стены тюрьмы.

Стынет тюрьма в бесстрастном молчании… Бельма на окнах.

В коробке второго двора, вблизи от стены стоит молчаливо группа администрации и взвод Красной армии.

Ждут.

Холодно.

Машут руками… переступают с ноги на ногу.

Скоро ли?

Ага! Ведут.

Закопошились. Суетливо выстраиваются.

Окруженные конвоем идут трое осужденных.

Снег хрустит под ногами.

Приближаются…

По середине Колчак. Он знает свою вину… Он знает, за что его казнят…

Рука — за борт сюртука. Спокоен.

Справа премьер-министр Пепеляев.

Слева — палач.

Трое: правитель, премьер и палач.

Пепеляев… полнолицый, полнотелый… сжался… посинел. Шатается. Ноги тяжелые, тяжелые. Скользит недоуменным, невидящим взглядом.

По лицу палача судороги. Огромная нижняя челюсть пляшет. Руки трясутся. Жадные глаза бегают от неба к земле, от побелевших кирпичных стен к лицам конвоя…

Холодно.

Встали.

Читается приговор:

«Именем революционного народа, руководясь революционной совестью»…

Слушают… А вдруг не то?.. А вдруг…

«…к высшей мере наказания…»

Нет!.. Нет!.. Нет!..

— Последняя воля?

— О-о-о-о! бьются на снегу в рыданиях два тела: Пепеляева и палача. Ползают… Хватают за ноги…

Палач:

— Не хочу! — не хочу!.. Не надо!.. Смилуйтесь!.. Дети, дети у меня… Товарищи дорогие!..

Премьер:

— Помилуйте!.. Виноват я… виноват… искуплю… Служить… служить буду честно… советской власти… помилуйте…

Правитель:

— Разрешите выкурить папиросу!

— Курите!

Закурил. Взглянул на красноармейца… и крайнему с фланга… серебряный портсигар:

— Возьми!

А палач и премьер рыдают.

— Поднять! Живее!

Подняли.

— Смирно!

Вот… птица летит. Не успеет она залететь…

— Взвооод!..

— …за крышу, как…

— Сюда! Тише!

— Я ничего не вижу.

— Держитесь за меня. Осторожней. Здесь поворот. Теперь пять ступенек вверх.

Совершенная тьма.

…Тплаххх… зажигается спичка. Держит ее большой и указательный палец с хорошо обрезанными ногтями. В свете спички две фигуры стоят, прижавшись к стене.

— Ну, чорт возьми! Хорошо же вы тут упрятались.

— А ты знаешь, где мы теперь находимся?

— Любопытно.

— Двенадцать футов под землей. Над нами городское кладбище.

— Ого! Хорошенькое местечко. Что ты тут возишься?

— Здесь механизм потайной двери… Есть. Ну, держись за меня.

Они пролезают в какую-то открывшуюся в стене дыру и по ступенькам поднимаются вверх. Навстречу специфический запах трупов.

— Скоро ли, — не терпится одному.

— Сейчас.

Еще дверь. Поворот. Свет: продолговатое низкое помещение со сводами.

За столом Клодель. Трое неизвестных, интеллигентного вида людей.

— Василий! Здорово! Что, не ожидал?

— Мне уж сообщили о твоем приезде утром. Привез?

— Все в целости и сохранности. В тюках мануфактуры для японских фирм.

— Превосходно! — Клодель от удовольствия потирает руки.

Вошедший с любопытством озирается. По стенам все провода какие-то, проволоки. На столах различные аппараты, инструменты, приспособления…

— Однако, здорово вы тут устроились, — вырывается у него возглас восхищения.

— Да, брат, здесь не Москва, поработаем!

— А как же вы тут? Ведь Ревком скоро…

— А что, Ревком! Им пока все это на руку.

— А дальше?

— Дальше! — Клодель улыбается. — У нас имеется кое-что про запас. Гляди сюда.

Он вытаскивает из ящика стола сложенный вчетверо большой лист — карту Дальнего Востока и Японии и водит пальцем по ней. Между шепотом произнесенных фраз слышны слова: …точные исследования профессора Н. …не дольше двух месяцев… все это уже подготовлено… я нарочно ждал твоего приезда, чтобы совместно проверить свои предположения. Этой же ночью…

— Михаил! — обращается он к одному из сидящих, — спроси, готова ли лодка.

Названный Михаилом берет трубку телефона:

— Мэри, скажите, как там, ужин готов? Ага! Мы сейчас приедем.

— Готово!

Далеко на том берегу залива в темноте ночи из воды торчит лишь круглый кончик перископа. Затем скрывается и он.

— Поехали! — зорко озираясь по сторонам, говорит человек, сидящий на берегу. Он садится в лодку и едет обратно в город.

А на глубине двадцати футов бесшумно скользит подводная лодка. В узенькой, но уютной каюте, Клодель с вновь прибывшим товарищем.

В другом отделении, выше, механик и его два помощника. Механик просовывает вниз голову:

— Вы звали?

— Прибавьте ходу.

— Пес! Курс?

— Держитесь правого берега.

Голова механика исчезает.

— Говори, чорт возьми, куда мы едем? — не терпится вновь прибывшему.

— В гости к Желтому, — отвечает Клодель. — Ха- ха! — смеется он. — Только вряд ли он обрадуется нашим гостинцам.

Конспиративная квартира — узкая, длинная, низкая комната (гроб, а не комната) утопает в табачном дыму.

Окно завешено одеялом и старой юбкой.

Подпольщики громоздятся целыми пачками на стульях, на скамье, на столе, на кровати… Один паренек даже на комоде примостился. Для этой цели ему пришлось сдвинуть к одному концу весь немногочисленный ассортимент туалетных принадлежностей товарища Нади: зеркало, две пустых баночки, два пустых флакончика и коробку пудры «рис» с ваткой вместо пуховки.

Тесно в комнате и душно. Подпольщики потеют и слушают…

Штерн кончает доклад:

— Итак, товарищи… Мы все сходимся на том положении, что главные силы нужно направить не для реорганизации партизанчества, а на работу среди колчаковских частей. За дело, товарищи. Момент для переворота назреет скоро. Относительно группы террористов, ведущих работу сепаратно, для нас возможно только одно решение: пока мы можем использовать их деятельность и даже частично способствовать им… Но мы должны быть настороже. Вернее всего, что наши пути разойдутся.