Желтый дьявол
(Том 2) - Страница 39

Обрадованные партизаны сосредоточивают огонь по мосту.

Капитан что-то кричит солдатам. Те бросают вторую машину и громоздятся на первую.

Капитан открывает крышку мотора второй машины и бросает туда ручную гранату. Через четыре секунды с грохотом рвется из мотора вверх столб дыма и пламени. Мотор взорван.

А завод… пылает.

Японцы уехали.

Партизаны стягиваются к заводу. Приходит штаб. В стороне в одном белье стоит печальный старик, хозяин завода, и уныло смотрит на пожарище.

— Серков! — говорит Воскин, — выдай старику обмундирование.

— Да, да, товарищ Воскин, — тихо говорит старик — оденьте меня и… дайте мне винтовку. Мне теперь делать нечего… Останусь у вас.

— Дело! — смеется Воскин, — из буржуев да прямо в партизаны… Ловко.

По ровным волнам Японского моря бесшумно скользит крейсер.

Дым над трубами точно повис. Чуть слышный ветерок вяло колышет повисшие на фок-мачте флаги…

А на крейсере шесть двенадцати-дюймовых пушек. Две стальные башни с четырнадцатидюймовыми жерлами дальнобойных. Два зенитных орудия тупыми клювами вверх. Сам крейсер окован сталью и на нем 1.515 штыков японской армии.

Это — «Микасо».

…Мирно дремлют прибрежные сопки. Утренний туман окутал их нежной паутиной сна.

А там, где сопки тонут в тумане, — небо серое, мутное, нависшее над миром, как тяжелый свинцовый колпак.

Ильицкий влетает в ателье Танго.

— Ольга тут?

— Сейчас только ушла, сказала — домой. Ильицкий за ней. Догнал.

— Что случилось? — Ольга с явной тревогой.

— Надо сейчас же известить Штерна. На Ольгу и Тетюхэ идет «Микасо». Нужно предупредить находящихся там товарищей, организовать связь…

— Я поеду!

— Тебе нельзя. Тебя могут узнать. Пусть кто-нибудь другой поедет, но не откладывая, сегодня же.

— Хорошо!

Баронесса опускается в кресло. Две резкие складки сдвинутых бровей. Затем встает и направляется в кабинет, к телефону.

— Квартиру полковника Эвецкого.

— Слушаю!

— Мне только-что сообщили, что в штабе имеются сведения о местонахождении Либкнехта.

— Баронесса!.. При всем уважении к вам, я должен отказать в любой вашей просьбе, касающейся Либкнехта. История с его назначением мне стоила слишком много, и только чувство к вам…

— Полноте, полковник! Я совсем не собираюсь просить что-нибудь для него. Скажите только, что вы собираетесь с ним делать.

— То, что заслуживает провокатор. Виселицу или, в лучшем случае, пулю.

— Вы правы, полковник. Но, если для вас важна только смерть его, то и я могла бы участвовать в этом акте возмездия.

— Я вас не понимаю, баронесса. Что вы хотите предложить?

— Я пришлю вам труп Либкнехта так же скоро, как вы сделаете это сами. Скажите только, где я могу его встретить.

— Баронесса! Вы толкаете меня на новое преступление. За поимку Либкнехта я отвечаю своей головой.

— И моей, полковник! Но я была бы больше рада видеть их вместе живыми…

— Баронесса!.. Я ваш слуга.

«Микасо» подошел.

Бабахают пушки. Наугад щупают в сопках местонахождение партизан.

А партизаны в надежном месте. Снарядам не достать.

— Скорей бы нам помощь, — угрюмо Серов.

— Да, нашими силами с крейсером не справиться, — говорит Сонькин, старый вояка. — Только в сопках сидеть. Долго ли.

…А японцы на берегу уже хозяйничают. Рубят лес — строят бараки и укрепления.

Либкнехт уже вторую неделю как из Анучина. Послан Штерном для организации связи. Безуспешно пытается ободрить повстанцев. Несколько раз сам делал разведки, отправляясь к самому берегу, к японскому крейсеру «Микасо»…

Однажды…

— Либкнехт, ты?

Либкнехт смотрит: знакомый офицер. Где-то он его видел. Кажется, у Семенова в штабе.

— Что ты здесь делаешь?

— Я — по разведке, а ты?

Либкнехт понимает, какую роль он должен играть. Но неужели этот не слышал и не знает про его проделки у Розанова. На всякий случай:

— Я тоже тут по делу, от штаба.

— А! Хорошо, что встретились. Зайдешь ко мне?

Либкнехт соображает. Радушие офицера, непринужденность… здесь его вряд ли кто-нибудь знает… И как раз удобный случай выведать кое-какие нужные сведения.

— Хорошо, зайду! Только вечером.

Офицер дает ему адрес, и оба расстаются.

Офицер заходит в плохонькую гостиницу и звонит кому-то по телефону.

— Исполнено!

— Когда? — спрашивает женский голос.

— Сегодня вечером.

— Хорошо. За расходы получите.

И вот вечером Либкнехт в маленькой каюте офицера. Рассказывают о своих похождениях. Пьют. Офицер невзначай:

— …Когда я гостил у баронессы Штарк…

— Как, ты знаком с баронессой?

— Немного! Вот тут маленький подарок от нее.

Из стенного шкафика он вынимает роскошно переплетенный альбом.

— Полюбуйся, а я немного покину тебя.

Офицер выходит. Либкнехт раскрывает альбом. Глаза его заволакиваются томной дымкой.

…На сорока листах альбома снимки баронессы. Только ее. Глаза улыбающиеся, задорные, злые, коварные… Губы страстные, надменные, гордые, кроткие… Сама она вся манящая, зовущая…

Как грустно ему стало! Томительно грустно. Или это от выпитого вина…

Нет, нет. Это просто запах его любимых чайных роз, приятный, одуряющий. Кто их тут принес?

Он наклоняется к огромному букету, стоящему на угловом столике, глубоко вдыхает аромат цветов, но вдруг… глаза его ширятся. Там карточка:

Баронесса Глинская фон Штарк

И на обороте: «Либкнехт — любимый. Ты умрешь. Жди меня».

Что это? Что это значит? Отчего так долго не возвращается офицер? Отчего так душно в каюте?

Либкнехт к дверям. Заперты.

Ловушка! Да, да.

Что-то тяжелым кольцом сжимает сердце. Здесь душно, душно!

Либкнехт к окну. Закрыто. Бьет кулаком в стекло — ставни закрыты.

Душно… душно…

Он падает на диван. Хочет встать, — не может. Томит слабость в ногах… Кровь, как раскаленная лава, клокочет в жилах.

Смотрит, и крик вырывается из его уст: в дверях — баронесса.

В ее руке сверкающий сталью кинжал. Она приближается к Либкнехту и смотрит в упор в его глаза.

Чрез стиснутые зубы одно слово, тяжелое, как гиря, падает в сознание Либкнехта:

— Изменник!

Либкнехт не может шевельнуть ни одним мускулом. Тело парализовано каким-то дьявольским снадобьем, которое он, вероятно, выпил вместе с вином. Он только чувствует, как острый клинок кинжала прикасается к его груди. Как огнем, обжигает ее боль, и клинок врезывается все глубже и глубже…

Баронесса вскакивает. Платье ее обрызгано кровью. Конвульсивно дрожащими губами она припадает ко лбу Либкнехта.

Над станцией Евгеньевка нависла темная ночь.

Поселок спит.

Но в стороне от вокзала, на запасном пути, слышатся сдержанная возня и легкий шум.

Вокруг длинного и мрачного эшелона быстро шныряют японцы и почти бесшумно выгружают из вагона лошадей, снаряды, патроны… С платформ скатывают орудия.

Это вновь прибывший батальон горного полка.

В японском штабе небольшое заседание.

Командир батальона майор Нао-Кайша дает задания командирам рот.