Желтые очи - Страница 2

... Буря застигла Гартена ночью где-то на полпути к пещере Грохочущий грот. Он вылез из норы, вырытой им для ночлега, томимый странной тревогой. Всегда прозрачное небо Анизателлы заволокло белесой волокнистой мглой. Даже самые яркие звезды казались теперь тусклыми фиолетовыми огоньками, которые гасли один за другим, задуваемые мутным ветром.

Гартен долго вглядывался в ночь, сидя на ожившем и глухо урчащем песке. Иногда он проваливался в какие-то бездны, и ему начинало казаться, что он плывет в лодке по облакам, мягко и бесшумно раздвигая веслами нежные сливочные массы. Чувствуя, что засыпает, он вставал и делал приседания, широко разводя и вытягивая вперед руки. Он знал, что нельзя спать, когда пески приходят в движение, и старался прогнать сон. Он уже не думал о том, есть ли смысл так ожесточенно бороться за жизнь, не лучше ли тихо уснуть в песчаной могиле. Он просто сопротивлялся сну, то есть делал именно то, что полагалось в этих случаях делать, не думая ни о чем другом.

Когда погасла последняя звезда, в небе зажглись два желтых огня. Гартену показалось, что они зажглись именно для него. Они смотрели ему в душу, светили ему нежно и успокаивающе, обещали спасение и надежду.

Гартен знал, что это "Желтые очи" - редкое и малоизученное атмосферное явление на Анизателле - четвертой планете, обращающейся вокруг двойной звезды. Он знал. что оно сопровождается усилением корпускулярного излучения и электромагнитными бурями. Это действовало на мозг, нервную систему и весь организм человека неизмеримо сильнее, чем сезонные колебания солнечной активности, во время которых, как известно, увеличивается число самоубийств, крушений на дорогах, инфарктов миокарда и психических потрясений.

И еще он знал, что, когда в небе появляюгся "Желтые очи", лучше укрыться за надежными астротитановыми стенами тетраэдра и, греясь у электрического огня, медленно потягивать горячий коньячный грог. Но укрыться ему было негде, и он как завороженный глядел в немигающие желтые очи ночного неба.

Внезапно Гартен понял, что это вовсе не "Желтые очи", а медленно приближающиеся к нему зажженные фары разведывательного танка. Значит, его все-таки нашли! Вопреки всему и всем чертям назло!

... Первое, что сделал Гартен, попав в танк, - выпил целую жестянку прохладного ананасного сока. Потом он умылся, не жалея воды, шумно фыркая и разбрасывая во все стороны веера брызг.

- А я думал, что пропаду, ребята. Вконец пропаду! - сказал он, яростно вытирая мокрую голову свежим душистым полотенцем. - Как вы меня нашли?

- Ну, отдышался наконец? - спросил Рогов, начальник шестого тетраэдра Аделаиды, и шлепнул его по шее.

Это было так приятно, что Гартен зажмурился. Он не хотел открывать глаза, боясь, что все вдруг исчезнет и он опять окажется один на песке под мутным небом. Но запах фиалковой воды, которой он щедро поливал лицо, был так силен и свеж, так остро осязаем, что он разлепил опухшие красные веки и засмеялся.

- Все же, как вы ухитрились найти меня?

- Вам нельзя много разговаривать, - Кон подтолкнул его к постели. - Ложитесь.

- Да бросьте вы, доктор, - вступился Рогов, - парень в полном порядке! Пусть делает, что хочет... Еще?

Он пробил в жестянке две дырки и протянул ее Гартену.

- Наш радар живо нашарил твою мотоциклетку. Здорово ты ее, однако, отделал! Насилу разобрались, что в этой груде железа нет твоих костей.

- Я сразу же указал вам на его следы. - Кон повертел пальцем под самым носом у Рогова.

- Какие следы? - удивился Гартен. - Там же везде песок.

- Ну следы-то, положим, нашлись! - Рогов, как всегда, был шумен и словоохотлив. - Ты шел и словно нарочно терял запчасти. Рация, пистолет, банки из-под концентратов, приборы. Я думал, что вот-вот найду твою голову. От нее тебе следовало отделаться с самого начала. Совершенно бесполезный груз. И чего тебя только понесло в пещеры? Мы насилу выбрались оттуда. Вообще было бы куда лучше, если б ты остался у конвертеплана. Сидел бы себе тихо и ждал. А то ищи его по пустыням.

- А петлял-то, петлял как! - перебил Кон. - Точно заяц. Почему вы пошли обратно к Драконовым горам? Заблудились?

- Вы бы тоже заблудились на его месте, - снова овладел разговором Рогов. - Если бы не твоя жена, Гартен, мы бы и искать-то тебя не стали. Нужен ты нам очень!

- К-как жена? - не понял Гартен. - Какая жена?

- Вы видите, он еще спрашивает, какая жена! - ужаснулся Кон.

- Да что с ним разговаривать, с таким! - сделал зверское лицо Рогов. - К нему прилетает жена, хочет повидаться, а он бродит по пещерам. Бедная женщина вся извелась за эти дни. Чего мы только ей не говорили! То он в разведке, то в космическом полете, то... я уж не знаю где.

Гартен сидел, разомлев от тепла и уюта. Он щурился от непривычно яркого света и глупо улыбался. Он уже не слышал, что говорил ему Рогов, а только блаженно следил за тем, как тот открывает и закрывает рот, ходит, жестикулирует.

Он совсем не почувствовал боли, когда Кон вогнал ему в руку десять кубиков какой-то сыворотки. Гартену было даже приятно ощутить прикосновение ватки со спиртом, которой доктор растер укол.

- Наверное, есть хочешь? - спросил Рогов. - Что тебе приготовить?

- А что у вас есть?

- Сегодня у нас есть все! Заказывай.

- Если можно, бифштекс. Только с кровью, по-английски.

- Можно. Тебе с луком?

- Ага. Лук не зажаривай, только чуть притоми, чтобы стал сладким.

- Вы видели? Он еще гурманствует! - возмутился Кон. - А паштет из солозьиных языков вы не хотите?

- Нет... Не хочу. Только поперчи как следует мясо.

- Будет сделано! - отозвался Рогов из кухонного отсека, откуда уже слышался шум упавшей сковородки и звяканье ножей.

- Вы бы вздремнули пока, - опять предложил Кон.

Гартен только покачал головой. Он сидел в мягком кресле, закинув голову, и блаженно щурился, глядя в потолок, где ровным, чуть желтоватым светом горели два плафона.

"Почему два? - подумал он перед тем, как заснуть. - Раньше здесь, кажется, был только один..."

- Смотри не пережарь, - пробормотал он, проваливаясь в мягкую уютную бездну.

... А потом Гартен увидел жену. Она плакала у него на груди, и рубашка его стала горячей и мокрой. Он бережно снимал губами слезы с ее запрокинутого счастливого лица, но она вырывалась и вновь пряталась у него на груди. Тогда он зарывался в ее волосы, и они пахли точно так же, как он воображал тогда, в пустыне.