Железный Грааль - Страница 69

– Ну вот. Разве ты не видишь, Антиох? Я уже упал, а ты не понял. И в конце концов, все, что мне остается, – уйти домой…

Движением губ он послал отцу слабый поцелуй и чуть откинулся назад. Он не вскрикнул, исчезая в рокочущей пустоте. Еще долго был виден блеск его нагрудника, но наконец темное море внизу приняло его.

– Кончено, – прошептал голос за моей спиной.

Я повернулся и увидел отшатнувшуюся Медею, прикрывавшую лицо краем одежд.

Боевой дух оставил Ясона, как немногим раньше – Медею. Они смотрели друг на друга через мост, но ни гнева, ни ненависти, ни враждебности не было в их глазах – только усталость и, может быть, сожаление.

– Антиох, – тихо окликнул меня Ясон. Мечом он указывал в бездну. – Если боги не помутили мне зрения ради собственных целей, я снова скажу: это был не Кинос.

– Так кто же?

– Я не знаю.

Заговорила Медея:

– Это была малая частица Киноса, взятая мной, чтобы спасти от одиночества его брата. Малая тень, но она взрослела, подобно человеку. Я призвала ее обратно, но позволила пожить еще немного.

Ясон перешел мост: кровь на потемневшем лице, капли влаги в глазах.

– Тогда где же сам Кинос?

Медея не отступила перед ним, но выкрикнула:

– Ни шагу дальше!

Он остановился. Ниив судорожно цеплялась за мой локоть, сдерживая отчаянный позыв к болтовне.

– Если я отведу тебя к нему, оставишь ли ты этот дворец его воспоминаниям? Уйдешь ли с миром? Я готова поступить с тобой по-доброму, Ясон, но потом ты должен будешь уйти, потом должен оставить меня.

– Я согласен, – прошептал старый грек. Он вложил в ножны меч и призвал меня поступить так же. Только встревоженные маленькие голоса, раздавшиеся из ножен, напомнили, что я едва не погубил колоссы. Свой бронзовый клинок я заткнул за пояс.

– Тогда иди за мной, – говорила Медея. – Я отведу тебя туда, где сны становятся явью.

Она бежала впереди нас. Развевались покрывала, костяшки и бронза звенели на длинной цепи, заменявшей пояс. Она вела нас в темную глубину дворца, вниз по широкой лестнице, по лабиринту ходов. На стенах метались животные, нарисованные светящейся голубой и зеленой краской. Запах ладана и сожженных трав поднимался нам навстречу. Здесь находилась жилая часть пустого дворца: логово Медеи. А в конце его располагалась погребальная палата. Дойдя до ее дальней стены, Медея повернулась к нам лицом. Кинос покоился между нами на деревянном помосте. Руки уложены вдоль тела, рядом оружие, длинные волосы любовно расчесаны, грудь засыпана цветами, поножи сплетены из трав. Сильно пахло кинамоном и еще маслянистым густым ароматом бальзама.

Ясон шагнул к носилкам и замер, уставившись в нежное бледное лицо. На нем не было шрамов, хотя это было лицо взрослого мужчины, куда старше того юного Киноса, что выстроил каменный корабль с чудовищной командой.

Тихо заговорила Медея:

– Построив этот дворец, он впал в боевое безумие. Осада сменяла осаду на берегах, на узкой полоске вокруг холма. Мертвые этого царства стаями стекались к нему. Нерожденные боялись его. Смерть до рождения страшно искажает судьбу. Он играл героями тысячи веков. Я ужасалась, думая о разрушениях, причиненных им будущему Времени.

– Как он умер? – спросил Ясон. Он дрожал, застыв над телом, опустив голову, не отрывая взгляда от воскового лица несчастного мальчика.

– Погиб в сражении, – ответила Медея. – Он вел войны ради забавы. Это небезопасно. Он был убит чуть ли в первой стычке.

– А другой Кинос, тот, что с самого начала нападал на меня?..

– Малый призрак, созданный мною для его брата, Маленького Быкоборца…

– Тезокор… И он тоже ненавидит меня. – В голосе Ясона неожиданно прозвучала безнадежность.

– Тезокор еще жив, – шепнул я ему в надежде внушить мысль о новой попытке.

Медея расслышала шепот, засмеялась.

– Потерянный и потерявший все, – добавила она. – Я украла у него брата. Забрала назад призрака. Это место, этот дворец, питается источником глубоких чар. Нетрудно было наделить малый дух полнотой жизни: лишь видимость, утешительный обман… Но он с самого начала обречен был погибнуть от руки отца.

Ясон склонился над трупом и поднял его на руки, обнимая воспоминания, баюкая прошлое, прощаясь так тихо, что я не могу записать здесь ни слова из сказанных отцом сыну.

Потом он снова уложил Киноса и отступил от носилок.

Взглянул ли он на Медею? Ее глаза блестели сквозь прозрачное покрывало. Но на кого из нас она смотрела?

Когда Ясон повернулся ко мне, лицо его было жестким.

– С прошлым покончено, – сказал он. – Идти можно только вперед. Теперь я это понял. Как найти Арго?

– Арго сам нас найдет.

– Идти больше некуда, – повторил он грустно, и лицо его странно изменилось.

Он вышел из комнаты. Когда я оглянулся на Медею, она уже ускользала в тень, в какой-нибудь темный угол дворца, в новый переход, уводящий подальше от гулкой гробницы, возведенной Киносом на вершине древнего холма.

– До свидания, Пронзительный Взгляд. До свидания, Медея, – прошептал я вслед ее тени.

И услышал ответный шепот:

– Когда умер мой сын, умерла и я. Я так долго ждала. Не жалей меня, Мерлин. Но пойми меня. Хоть ты – пойми.

Для нас с ней еще не все было кончено. Я твердо знал это. Но если она останется в этой кельтской стране теней, найти ее будет чрезвычайно трудно. Она же, хоть и ослабевшая, всегда сможет следить за мной. И преимущество будет на ее стороне.

Тисамин встретил нас за воротами дворца, когда мы, уже пройденным мною однажды путем, возвращались к берегу, где догнивали брошенные корабли давней осады. Он задыхался.

– Все кончено. Сражению конец. Обе армии рассеялись. Уплыли на кораблях. Никто из нас не может понять, но остальные вернулись к месту высадки.

– И нам тоже туда. – Ясон хлопнул старика по плечу.

Тисамин, как видно, был поражен этим внезапным проявлением товарищества.

Бронзовые псы не шевельнулись, когда мы проходили мимо, – только тихонько заворчали. На берегу мы нашли человека по имени Пендрагон и с ним еще семерых. Их плащи – зеленые, алые, пурпурные – были перевязаны на плечах; шлемы подвешены к поясам; обветренные лица улыбались нам сквозь бороды.

– Вам понадобятся свежие гребцы, чтобы двигать ваш странный корабль. Мы готовы!

– Добро пожаловать! – выкрикнул Урта. – Куда направляетесь?

– Обратно к реке. У реки нам спокойнее.

– Нам придется задержаться в пути, но мы рады взять вас на борт.

Пендрагон представил самого дюжего из своих спутников:

– Мы все здесь считаем себя будущими королями. И всем нам снятся наши имена. Вот Мордрод воображает, что будет из нас лучшим, хотя он слишком уж любит поесть!

Мордрод скривился в ответ на общий смех, но ничуть не обиделся на подначку. Глаза у него были светло-серые, а улыбка диковатая. Мне показалось, что у него дрожат руки: и та, что придерживала плащ, и та, что лежала на мече.

Об этих людях я напишу в другой раз, поскольку мне судьба была встретиться с ними снова – в целом не без удовольствия. Не все они принадлежали к одному будущему: некоторые из мужчин, занявших тогда места на скамьях Арго, приходились другим отцами и дедами. Там, где времени не существует и карты еще не развернуты, это не имеет значения. Мы снова гребли к берегу, где показался маленький Кинос.

Я отвел Урту и Ясона в низкую пещерку, где Кинос рисовал картинки и мастерил игрушки, утешавшие его в первые годы одиночества. Ясон остался там, ссутулившись над соломенной фигуркой Финея. Остальные я потерял в сумятице перед дворцом.

– Она так близко, что мы можем слышать ее дыхание, – напомнил я Урте, пока мы обыскивали заросли перед пещерой.

– Это все шиповник, – понимающе отозвался правитель. – В такие заросли детей посылают грезить для Неметоны, богини рощ. Годом позже мы пьем напиток из его ягод. Кровавые розы и детские грезы хранят жизнь рощи. – Он хмуро покосился на меня. – Только сон сну рознь…