Железный Грааль - Страница 3

И все же его любовь к невинной, безупречной и пустоголовой Главке казалась невероятной. Я никак не ожидал такого от Ясона. Нет, я не сомневаюсь, он любил царевну, но это была скорее любовь к ее чистоте и невинности, чем к женщине. Сейчас он глубоко страдал – но даже не вспомнил о Главке. В нем билась только одна мысль: сыновья у Медеи!

А сыновья были единственным его сокровищем.

– Она не убьет их, – бормотал он сквозь рев пламени, глядя на застывших, словно статуи, стражей. – Убьет? Не посмеет! Сердцем Геры клянусь, Антиох! Это же ее плоть и кровь. Неужели она сможет их?..

Тисамин рвался в бой. Он трижды ударил мечом о щит, потом раз – о собственное бедро, нарочно вспоров кожу.

– Мы теряем время, Ясон! О чем тут думать? Долой этих кровопийц с бараньими мордами!

– Знаю! Все знаю! – выкрикнул в ответ Ясон. – Отнимите у нее мальчиков. Никого и ничего не щадить, пока дети не будут у вас на руках. Изрубите колдунью на куски, если надо, но вырвите мальчиков из ее звенящих янтарем когтей!

Он снова притянул меня к себе, уставился мне лицо больными старческими глазами:

– Посмеет? Убьет их?

– Она старше, чем ты думаешь, – ответил я. – Ее сердце из иного материала. Кровь, которая течет в ее жилах, не такая, как у тебя. На ее призывную песнь являются не те тени, что лежат под нашими ногами.

– Это я знаю. Все это я узнал ночами, после того как привел ее к себе в дом из колхидского святилища. Могучий Зевс, порази ее, – зашептал он. – Гера-защитница, ослепи ее змеиные глаза. Лиши меня левой руки от самого плеча, но не дай этой женщине погубить моих сыновей…

С этим последним стоном он выхватил меч, пятикратно ударил им о щит и с яростным ревом бросился на стражей.

Мы пробили и прорубили себе дорогу к дворцу. Аргаст получил стрелу в горло и умер на месте, но его серый призрак, стеная, вырвался из тела, обвился вокруг стрелка и ослепил колха. Я не дал стрелку опомниться. Другие лучники, устрашенные нашим призрачным союзником, погибли быстро, хотя раненый Тезей остался лежать на земле. Покончив с главной угрозой, Ясон оставил Антеона и Гепаста заканчивать дело в саду, а мы с Тисамином и остальными бросились к пылающей стене, поднявшейся из земли по воле Медеи.

Она сама стояла за огненной завесой, дразня мужа мрачным напевом и смехом. Она казалась высокой, грозной тенью, и на ее черных одеждах звенели медные пряжки, костяные амулеты и блестящие иглы янтарных булавок. Под черной вуалью, закрывавшей лицо, виднелись только глаза, и над ними – нить золотых бус, обвивавших волосы.

В нас вдруг полетел пылающий шар. Ясон вскрикнул и закрыл лицо щитом, словно желая спрятаться от горестного трофея. Потом он одним прыжком проскочил огненную стену и бросился вслед за убегавшей с криками Медеей.

Мы все последовали за ним, даже побелевший от страха Тисамин. Пробившись к дворцу, мы проникли в зеленоватые гулкие мраморные переходы. Впереди мелькнула Медея. Она тащила за руки Киноса и Тезокора. Мальчики смеялись, как видно принимая все происходящее за игру, но смех их звучал неестественно. Дети уже почувствовали неладное.

Она бежала к святилищу Быка. Ясон повел нас туда же, и, только оказавшись перед бронзовой решеткой ворот, захлопнувшихся за обезумевшей женщиной, мы поняли свою ошибку.

За нашими спинами, перекрыв узкий проход, опустилась каменная плита. Впереди рогатая статуя, перед которой стояла торжествующая Медея, неожиданно раздвинулась. Тайный ход! Он открывался прямо на северную дорогу. Там уже ждали колесница и шестеро всадников. Испуганные кони горячились, рвали поводья из рук возницы. Я узнал под шлемом лицо Кретанта, доверенного советника Медеи, последовавшего за ней из Колхиды.

Мальчики с ревом вырывались из рук матери. Видимо, они успели понять, что это вовсе не игра и мать увлекает их к судьбе более страшной, чем ждала их, по ее словам, в доме отца.

Ясон бился о прутья решетки, умоляя одетую в черное женщину отпустить плачущих детей.

– Поздно! Слишком поздно! – прокричала она из-за черной вуали. – Даже моя кровь не спасет их от мести твоей крови! Ты предал тех, кого любил когда-то, Ясон. Ты предал нас из-за той женщины!

– Ты сожгла ее заживо!

– Да! А тебя ждет вечный холод! И мрак! Твое сердце и сердца всех твоих аргонавтов станет пожирать темное отчаяние. Ничто не изменится в тебе отныне, Ясон. Никогда! Ты отравлен! Мертвый, ты будешь повсюду нести смерть. Если бы я могла вырвать из этих детей твою плоть и все же сохранить им жизнь, я бы так и сделала. Но я не могу. Так что прощайся со своими сыновьями, Ясон!

Ясон взвыл, как попавший в ловушку зверь.

– Антиох! – выкрикнул он. – Воспользуйся магией!

– Не могу, – застонал я. – Я ее не чувствую.

Ему было не до моих беспомощных оправданий. Он метнул свой длинный меч, как копье, но удар не задел женщину, и клинок глубоко засел в кедровой мошонке божественного быка.

И в тот же миг Медея осуществила свой ужасный замысел. Она действовала так быстро, что я успел только заметить блеск клинка, перерезавшего два маленьких горла. Она отвернулась от нас и, заслонив собой тела, с безумным проворством склонилась над ними. Ясон выл. Она завернула головы в темное покрывало и швырнула узел Кретанту, который тут же опустил его в мешок, подвешенный к поясу. Медея уже тащила тела к лошадям. Их забросили на колесницу и укрыли попоной.

Еще мгновение – и только пыль от копыт взвилась над святилищем, замаранным невинной кровью. Две беспощадные фурии кружились над аргонавтами, запертыми в логове Медеи.

Ясон упал на колени. Его пальцы еще сжимали прутья решетки. Он разбил себе голову о бронзу, взгляд на покрытом кровоподтеками лице казался бессмысленным, губы кровоточили. Кто-то из наших спутников шарил у каменной плиты, отыскивая рычаг, который открывал ловушку. Я был бессилен. Волшебство мое исчезло в тот миг, когда мы ступили под своды дворца. Я приписывал навалившуюся слабость, ошеломившую меня, чарам Медеи.

Теперь я снова ощущал знакомый звон в крови. Силы вернулись, я сразу догадался, как открывается дверь. И открыл ее. Мы вынесли наружу бесчувственного Ясона. Тисамин положил себе на колени его голову, вытер кровь со лба. Ясон открыл глаза, приподнялся и, вцепившись мне в плечо, прохрипел:

– Антиох! Почему ты не помешал ей? Ведь у тебя в жилах колдовства больше, чем крови!

– Я ведь предупреждал, что она может оказаться могущественней. Я старался, Ясон. Поверь, я сделал все, что мог.

Она выпила мои силы. Медея испытала на мне свои заклинания, замутила зрение и притупила провидческий дар. Как ей это удалось, я тогда не представлял. Чтобы понять это, мне понадобилось семьсот лет.

Ясон горько усмехнулся, но все же он принял мои слова.

– Я знаю. Верю, что ты пытался. Ты всегда был надежным другом. Конечно, ты бы постарался… – Он со стоном приподнялся. – Ну, помоги же мне теперь! Помоги встать, Тисамин! И найдите лошадей. Надо за ними…

– Кони сейчас будут, – заверил я.

– Она мчится на север, Антиох. Я знаю, что у нее на уме. Она хочет добраться до побережья, в тайную гавань за утесами. Мы успеем ее перехватить.

– Конечно, мы постараемся, – сказал я, уже зная, что Медея ускользнула навсегда. Она всегда была умнее Ясона.

Меня не было в Иолке в тот последний роковой день, когда кусок подгнившей мачты Арго, где угасал, дряхлея и сгорая от ненависти к Медее, Ясон, упал и проломил ему череп. Меня, как и других аргонавтов, отыскала Гера. Я следовал своей бесконечной Тропой и зашел слишком далеко в снега севера, чтобы успеть вовремя вернуться. Но другие собрались и встали на берегу, прощально покачивая факелами вслед кораблю, плавно скользившему к луне и Времени. Даже унылая тень Орфея была с ними, отпущенная на землю для последнего прощания. И Геракл тоже, мрачный, выдернутый капризной богиней из своих бессмысленных скитаний, даже он был там и бросил свой факел с высокого берега вслед старому кораблю.