Железное Сердце (ЛП) - Страница 13

Они добрались до покоев отца, где у дверей его спальни стояло ещё больше гвардейцев. Крайер проигнорировала подозрительные взгляды, которыми её одарили, и крикнула:

– Отец!

Когда Эзод открыл дверь, вид у него был недовольный. Похоже, он собирался отправиться в бальный зал и появиться перед гостями; он был одет в тёмно-красное, лоб украшала тонкая золотая повязка, которую Крайер видела на нём раньше всего пару раз. Его красная мантия уже была приколота к плечам, на шее красовался семейный герб; он был меньше похож на её отца и больше на монарха, чем когда-либо прежде.

– Заходи, – отрывисто сказал он, и едва дверь за Крайер закрылась, он повернулся к ней. – Что ты вообще делаешь?

– Отец...

– У тебя меньше чем через час свадьба. Ты должна быть в бальном зале. Что, чёрт возьми, ты делаешь здесь?

Крайер вздрогнула. Она никогда раньше не слышала, чтобы отец ругался.

– Отец, я должна тебе кое-что сказать. Пожалуйста, не гони меня прочь, а выслушай.

Как можно быстрее, стараясь говорить спокойно и хладнокровно и не выдавать ужаса, она рассказала ему о том, что узнала, не упоминая о Фэй. Она всё ждала, что он возмутится, но выражение его лица оставалось непроницаемым.

– Отец, – сказала она, когда закончила, а он ничего не отвечал. – Отец, ты что, не понимаешь, что я тебе говорю?

Эзод просто смотрел на неё. В отчаянии Крайер протянула руку, но отец так сильно схватил её за запястье, что казалось, чуть не сломал.

– Что ты делаешь? – спросила она, вырываясь из его хватки. – Отец, пожалуйста, послушай меня, Кинок планирует...

– …уничтожить Железное Сердце? – закончил за неё Эзод. – Глупая девчонка. Думаешь, я не знал?

Она замерла.

– Глупая девчонка, – повторил он. – Я создал тебя с интеллектом, но ты его используешь только для чтения книг. Ты ничего не понимаешь в этом мире. Ты действительно считаешь, что я не вижу, какая тьма бушует в моей собственной стране, в моём собственном дворце? Не все мы такие, как ты, дочь моя, – он сжал её запястье, и она чуть не вскрикнула боли. – Как думаешь, почему ты выходишь за него замуж?

– Чтобы... – прошептала она. – Чтобы... преодолеть различия между... Традиционализмом и Движением За Независимость. Чтобы укрепить... союз.

– Я ожидал, что ты будешь видеть истинную подоплёку этого союза, – сказал Эзод, – но, полагаю, я слишком многого от тебя хочу. В прошлом я переоценивал тебя, дочь моя; я не повторю этой ошибки снова. Ты выходишь замуж за скира Кинока, потому что он одновременно угроза и благо. Я не могу убить его. Если он умрёт, то станет мучеником. Его последователи восстанут против меня; половина Красного Совета отвернётся. И... я больше не хочу убивать его. Его работа может принести пользу мне и всем нам… если она будет успешной.

Турмалин. Он, должно быть, говорил о поисках Турмалина. Он просто не знает того, что известно Крайер.

Её отец тоже жаждет бессмертия?

Неужели он, подобно Рози с Паслёном, попался на ложь Кинока?

"Отец, – подумала она. – Что он тебе наобещал?"

– Поэтому ему нельзя умирать, – сказал Эзод. – Но не обольщайся: я не доверяю ему. Я хочу знать, что он там делает, сейчас и всегда. Держи врагов поближе, как говорят люди. Умная мысль – у них есть поговорки на все случаи жизни, – он наконец отпустил её руку. – Вот почему ты выходишь за него замуж, дочь моя. Вот зачем я тебя создал. Ты – шахматная фигура, подношение, жертва, которую я готов принести. Я давно играю в эту игру. Я всегда знал, что когда-нибудь появится враг, которого не смогу убить.

– Так ты всё знал о его планах? – глухо сказала Крайер. Остальные его слова просто не укладывались у неё в голове. – Он хочет править всеми нами, и ты это знал? Но… что тогда будет с людьми?

Что всемогущий Кинок сделает с человечеством?

– Разве волков волнует забой овец? – спросил Эзод.

Крайер отшатнулась, потом снова.

Она посмотрела на Эзода, по-настоящему посмотрела на него, и попыталась примирить стоящего перед ней автома с тем, кто её вырастил. С тем, кто позволял ей сидеть с ним в кабинете всю ночь, читать книги, разбирать корреспонденцию, иногда даже говорить о политике. С тем, кто... позволял ей делать всё это только для того, чтобы снисходительно улыбаться и отмахиваться от неё, когда она высказывала какие-либо убеждения, которые не совпадали с его собственными. С тем, кто знал, как сильно ей хотелось занять место в Красном Совете, пойти по его стопам, и ни разу, даже на мгновение, не воспринимал её всерьёз. С тем, кто считал её глупой и наивной за то, что... она не хотела быть чудовищем.

– Понятно, отец, – сказала она, склонив голову. – Ты прав, конечно. Прошу прощения за свою глупость.

– Ты испытываешь моё терпение, дитя моё, – сказал Эзод. Затем, на её глазах, холодная маска спала; он снова стал очаровательным, весёлым правителем Эзодом, которого забавляет наивность дочери. – Но я прощаю тебя, при условии, что ты немедленно отправишься в бальный зал. Церемония скоро начнётся, и служанки волнуются, где ты.

– Да, отец, – сказала она. – Увидимся там.

И она ушла от него.

В груди, там, где должно находиться сердце, было пусто. Возможно, у Крайер есть что-то общее с Киноком. С этого дня она больше не верит в семью.

С этого дня Эзод больше ей не отец.

Мысли странным образом успокоились. Она чувствовала себя вне собственного тела, будто удалилась в какой-то дальний уголок своей головы, в какое-то мягкое и беззвучное место. Тело что-то делало, а она только смотрит, как отстранённый наблюдатель, которому любопытно знать, что произойдёт дальше.

Тело подождало, пока она с гвардейцами окажутся вне пределов слышимости стражи отца. Затем тело приказало гвардейцам идти в бальный зал впереди, поскольку отец велел ей побыть несколько минут в одиночестве – последние минуты в качестве свободной девушки. Когда гвардейцы заколебались, тело сказало:

– Приказ правителя. Хотите вернуться и оспорить его приказ?

Оставшись одна, Крайер прошла через дворец в покои Кинока. Она шла ровным шагом, высоко подняв подбородок, по позолоченным коридорам, спустилась по мраморным лестницам и прошла мимо множества гвардейцев, и никто из них не осмелился приблизиться к ней. Она добралась до покоев Кинока, и тело открыло замок на двери в его кабинет. Это было легко; она делала это раньше. Он в это время был наверху, приветствовал гостей, обаятельный и любезный со всеми.

Тело скользнуло внутрь. Позади стола стоял книжный шкаф. На одной из полок, рядом с маленьким стеклянным шариком, лежал тяжёлый золотой медальон с красным драгоценным камнем. Он выглядел точно так же, как тот, что сейчас спрятан в её матрасе этажом и двумя крыльями выше. Тело взяло его, сунуло за пазуху платья и покинуло кабинет.

Тело, двигавшееся теперь быстрее, вернулось в её покои.

Фэй по-прежнему находилась там, сидела на кровати Крайер, уставившись в пространство, и ей потребовалось много времени, чтобы отреагировать, когда Крайер вошла. Как будто она тоже была здесь и не здесь одновременно.

– Миледи, – сказала Фэй. – Разве вам скоро не выходить замуж?

– Нет, – сказала Крайер. – Нет, не думаю. Мне снова нужна твоя помощь, Фэй.

Фэй посмотрела на неё долгим взглядом. Это было так странно, то, как она приходила в себя и теряла ясность, то, как она иногда всё понимала, а иногда терялась. Может быть, это было не так уж странно.

– Кажется, это будет что-то опасное.

– Это и есть опасно, – подтвердила Крайер.

– Что мне терять? – воскликнула Фэй, и Крайер услышала: – Я уже потеряла самое дорогое.

Считанные минуты – и Фэй сбросила с себя одежду, а Крайер в отчаянии выпутывалась из свадебного платья, как насекомое, застрявшее в тонкой паутине. Она влезла в одежду судомойки Фэй: свободную рубашку и брюки из грубой красной ткани, коловшей кожу, пахнущую щелочным мылом и человеческим потом. Вместо мягких тапочек она сунула ноги в потрёпанные кожаные туфли Фэй. Она стерла с лица всю косметику, сняла все церемониальные украшения, оставив только пару медальонов, затем дрожащими руками расчесала волосы из витиеватой косички и заплела их сзади в единственную растрёпанную косу, заправленную сзади под рубашку.