Железная Империя (СИ) - Страница 144

— Добро пожаловать в императорский дворец.

Кажется, слух и зрение начали возвращаться, ранкор вас всех сожри, и первое, что оглушенный Малакор услышал — это мерзкий, издевающийся голос этого говнюка.

Строг поднял голову, и увидел, что лежит на ступенях, куда вынес его Шторм. Инквизитор стоял над ним, закрывая собой солнечный свет, оглядываясь по сторонам. Выглядел он не блестяще; его шелковый шлейф был оторван и висел грязными лоскутами, вся одежда была серой от грязи и мусора, и грязное от пыли лицо, на котором расплавленным золотом горели яростные глаза, иссечено в кровь.

Но его темная Сила, подпитываемая страхами, чужой болью, самым гнусными мыслями, оставалась при нем, и от этого он выглядел еще более зловеще и грозно. Казалось, она сочится из всех его пор и густыми тенями, черными ручейками, дымным туманом стекает по ступенях, на которых Инквизитор расположился с присущим ему изяществом.

"Даже сейчас рисуется", — с брезгливой неприязнью подумал Строг, жадно глотая воздух.

Люк тоже был рядом. Молодой джедай был потрепан меньше Инквизитора, кажется, его тутаминис уберег его от большинства повреждений, у него даже одежда не запылилась, когда он входил в своем защитном коконе в кипящий поток Шторма.

Все так же безмолвно, словно отрешенно, он ступил ближе к Строгу, и тот со стоном уронил голову, кляня себя в очередной ошибке.

Нужно было бросать всех и тотчас уходит самому, как только он понял, что именно провернул Инквизитор. Два абсолюта… это даже постичь трудно. И невозможно — победить.

— Твое время прошло, старик, — сиплым, словно сорванным голосом прохрипел Фрес, ступив еще на одну ступеньку вверх, свысока глядя на поверженного врага. Мысль об Аларии, которая рыщет где-то по дворцу, влекла его прочь, но Инквизитор не мог не насытиться унижением и отчаянием соперника, не мог уйти, не причинив ему еще большую боль. — Ты ставил на единство Повелителей, но тебя все предали, и ты остался один, а один ты не соперник мне. Повелители Ужаса могли только обманывать и пугать, но они всегда были слабы! Есть только Сила; и я ставлю знак равно между Силой и властью. Поэтому империя и галактика мои, а не твои. Ты слаб.

"Тщеславный щенок!! Да мы же и не бились один на один!! Ха-кха-кха…"

Фрес словно прочитал эти мысли Строга и зло оскалился, но смолчал. Он перевел взгляд своих злобных ситхских глаз на Люка и коротко кивнул на Строга:

— Начальник охраны, — произнес он, — займитесь нашим… гостем. Думаю, Император вскоре пожелает поговорить с ним.

Бисс славился своей пышной растительностью.

Темная зелень, напитанная влагой, даже на вид была сочной, свежей. Имперские сады были предметом отельной гордости сначала Палпатина, а затем и императрицы Евы.

Безупречно расчерченные дорожки, искусственные тихие пруды, окутанные туманом, лепестки цветущих деревьев, падающих на водную гладь, белоснежные изящные беседки, прекрасные цветы, мокро поблескивающая, словно лакированная трава, и деревья, тянущие свои развесистые кроны к небу.

Их крепкие ветви переплетались высоко над землей, сочная зеленая листва разрасталась пышными шапками, и под пологом этих гигантов всегда царил тихий зеленый полумрак.

Эния очень любила играть в саду; казалось, выбравшись из пустых гулких залов дворца, именно здесь, среди огромных старых деревьев, уходящих в небо, среди душистых ярких цветов и широких пушистых кустиков она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Больше всего привлекал малышку ручей, где на дне лежали круглые камешки, обточенные водой до абсолютной гладкости. Эния иногда усыпляла нянек, и пока они спали, она влезала в холодную воду и, сопя от усердия, вылавливала из прозрачных струй самые интересные экземпляры.

Ее красивые платьица намокали, кружевные манжеты раскисали и плыли в холодной воде, и когда являлись воспитатели и с криками ужаса вылавливали ее из воды, одна из туфелек, как правило, уже уплывала вниз по течению…

Каждый раз, когда Эния выходила на прогулку, охрана оцепляла территорию сада. Внутри же маленькая принцесса могла гулять свободно, все равно уследить ежеминутно за ней не мог никто.

…Алария притаилась в тени одного из пышных зеленых кустов с яркими лиловыми цветами и наблюдала за ребенком Императора, хищно улыбаясь.

Шторм Силы откинул ее чуть дальше от Малакора и Люка с Инквизитором, которые, казалось, просто вцепились друг в друга в последней смертельной схватке.

Странно, хихикнув, подумала Алария.

Из всех троих никто не думал о смерти. Люк был готов к ней в своей светлой безупречности, он принял бы смерть, если бы ему удалось навсегда утянуть с собой Малакора. Инквизитор не думал о ней потому что его ярость и одержимость стали намного больше страха, и его наслаждение властью над соперником просто не допускало и тени мысли о том, что он может погибнуть.

А Малакор сопротивлялся, стараясь вывернуться из их чудовищного захвата, и умирать не собирался.

И в этой борьбе все трое позабыли о ней и о Дайтере…

Дайтера, кажется, откинуло вниз по лестнице, и он катился еще долго, хе-хе…

Сама Алария, хоть и крепко ушиблась, но нашла в себе силы подняться и уползти в тень галереи и пересидеть там за колонной, глуша панику, ужас и зажимая грязными, исцарапанными и окровавленными руками рот, чтобы пробегавшая мимо охрана не услышала ее дыхания, едва не срывающегося на вопль.

Пробус сказал, что они будут вместе! Он будет любить ее, он всегда будет с нею, и его ладонь будет ласкать ее лицо, отводя вьющиеся волосы от заалевшей щеки…

Нужно только прикончить эту девчонку, дочь Вейдера.

Алария, утирая шмыгающий нос ладонью, — черт, кажется, разбит! — растрепанной тенью метнулась под высокие своды, и ее быстрые шажки эхом торопливой дроби отразились от холодных стен.

После, наверное, ее поймает дворцовая охрана, Люк или Инквизитор.

Если Люк, то, вероятно, они поздороваются уже на темной стороне…

Инквизитор, вероятнее всего, изобьет; в мозгу Аларии ярко вспыхнули видения, где Лорд Фрес в ярости наотмашь бьет ее по лицу, и его ноги жестко и сильно бьют ее в живот, в спину. Алария даже ощутила вкус страха озверевшего Инквизитора — прозевать императорскую дочь не шутка.

Но в любом случае, они ее оставят на потом. Они оставят ее Дарту Вейдеру.

Это будет правильно.

…Не думать о том, что потом с ней сделает Вейдер…

Его ярость будет горяча и разрушительна, а ее смерть — молниеносна. Да, так. Энакин всегда был порывист, и та, далекая позабытая резня в поселке тускенов показывает, что он не способен на изощренную месть. Он не способен мучить, глядя в обезумевшие от боли глаза жертвы, и задавать один-единственный вопрос, — зачем? — ответ на который уже получен, но он не устраивает, а значит, пытки продолжатся…

Нет, Энакин не способен на такое хладнокровие и выдержку.

Он просто пронзит ее алым лучом своего меча. Рассечет надвое.

Убьет.

А новое пробуждение…

От одной мысли об этом у Аларии сладко сводило живот и она ощущала запах свежего постельного белья. Пробус обещал ей это. Он шептал ей это всякий раз, когда обнимал и долгими звездными ночами говорил о свободе. О том дне, когда оба они будут свободны.

Она поможет ему свершить его месть, а затем они будут вместе.

Она проснется уже в белых облаках, чистая, свободная от грязи, крови на руках и войны.

И он будет рядом.

Тогда он уже насытится своей местью и будет рядом. Всегда.

И Алария буквально постанывала, жаждя смертельного удара от рассвирепевшего Вейдера, за которым последует свет и покой… Ради этого она выпустила бы кишки и Лее, подвернись та под руку Аларии. Но коридоры, по которым металась обезумевшая ситх-леди, прислушиваясь к Силе, отыскивая маленькую принцессу, были тихи и пустынны, словно в дурном сне, и Алария едва не выла от нетерпения и страха, что не успеет, что попадется.