Желанное рабство - Страница 27

— Неужели ты расстанешься с ними? — Мать пришла в ярость, когда Лейла заговорила с ней о продаже драгоценностей. — Отец никогда бы не позволил!

Продав их ювелиру, Лейла, действительно, получила меньше, чем могла бы выручить, если бы занялась продажей камней самостоятельно.

Он не верил, что она способна на такое. Все его существо противилось подобному исходу их отношений. Пока лифт поднимал его в пентхауз, сердце готово было выскочить из груди, руки тряслись. Ему понадобилось добрых пять минут, чтобы прийти в себя, прежде чем он смог открыть дверь и войти. И лишь спустя еще пять минут прежняя ясность мышления вернулась к нему.

Теперь, спустя тринадцать часов, воспоминания еще клубились в его душе.

Не так просто забыть позор. Когда в церкви, окруженный гостями, он объявил, что венчание не состоится, он думал, что умрет от стыда и ярости.

Перед глазами постоянно всплывала картина: он стоит среди мраморных колонн и видит спины гостей, выходящих из храма. Смирив гордость, он опустился на колени перед алтарем и попросил у Господа прощения за тот позор, который по его вине пал на головы матери и сестер.

Всю дорогу он не смел поднять глаза на свое семейство. Сестры в белых платьях, украшенных живыми цветами, шмыгали носами и терли заплаканные глаза. Мать позволила себе разрыдаться только дома.

— За что нам такое несчастье, Данте? За что такая несправедливость?

Дома семейство обращалось с ним, как с больным мальчиком, всячески стараясь ему угодить, как-то показать свою любовь, беспрестанно убеждая его, что в будущем у него все всегда будет о'кей и в мире есть еще немало женщин, не таких взбалмошных и чокнутых.

Все его утешали кроме Элен.

— Ты тупоголовый! Что ты натворил? — шпыняла она его, едва сдерживаясь, чтоб не наградить брата хорошей затрещиной. — Как ты мог потерять лучшее, что было в твоей идиотской жизни?

— Заткнись! — бросил он и отвернулся от самой верной из своих сестер, которая жестокой правдой больно уколола его мужское самолюбие.

— Не заткнусь! Успехи с твоим «Классиком» вскружили тебе голову! Ты сам поверил в образ, который создал тебе твой собственный рекламный отдел! Никогда не подумала бы, что мой брат такая бесчувственная скотина!

— Станешь еще и не такой скотиной, когда тебя кидает мать твоих детей!

— Это говоришь ты, затеявший весь этот так называемый корпоративный брак?! — почти кричала Элен, все более заводясь. — Так ты у нас, оказывается, высоконравственный моралист, ха-ха-ха...

— Заносит тебя, Элен, так, что юбка задирается!

Элен влепила ему пощечину и отскочила на безопасное расстояние. На щеке Данте расцвел багровый отпечаток ее пятерни.

— Ты непроходимый, тупой сноб! Да ты со всей своей холеной тушкой мизинца ее не стоишь! Она права, что сбежала. Лучше жить одной, чем с таким... даже не знаю кем тебя назвать после этого!

— А мои дети? — растерянно потирая щеку, спросил он.

Он-то думал, что изучил характер каждого члена семьи, но последняя выходка Элен повергла его в изумление.

— О, не волнуйся, они не останутся сиротками, Данте! По счастью, их мать чистое золото. Она помнит свой родительский долг, на который наплевал их папочка.

— Я помню о своем долге, но как мне быть? Я не из тех, кто в последнюю минуту норовит шмыгнуть в кусты. Я честно предложил ей брак...

— Да, это правда, но ты не учел, что своим предложением обрушил в ад женщину, вознесенную тобой же до небес! Она же любит тебя!

— Ошибаешься, Элен, если б это было правдой, она бы так себя не вела!

— Что ты разыгрываешь из себя жертву? Ты что, чуда ожидал? Твое предложение — форменная провокация. Как ты думаешь, что должна пережить женщина, чтобы в последнюю минуту решиться бежать из-под венца?

— Я перестал понимать, что делает эта взбесившаяся самка.

— Хорошо. Начинаем урок. Краткая лекция пойдет тебе на пользу. — На глазах Элен выступили слезинки, но их осушил рвущийся наружу огонь негодования. — Ты мой брат, и я люблю тебя... Но... Ты ломаешь любящих тебя, и они начинают ненавидеть.

Сказав эти слова, она как-то вся съежилась и села на диван.

— Не надо, не плачь. — Он заключил ее в объятия. — Может быть, мы с Лейлой еще сможем все исправить.

Подняв лицо вверх, Элен поймала его взгляд.

— Ты вернешься к ней, Данте?

Такого в его жизни еще не было. Может, права была Лейла, когда говорила: «Все дороги ведут в Рим, солнце встает на востоке, любящие должны быть вместе». Все дороги ведут к Лейле. Он должен все исправить.

— Я подумаю, — вслух сказал он.

— Однажды мы пытались с Тони завязать отношения, но появился ты... Что ж, он может попробовать снова, — сказала она ему на прощание, зная, что тем самым рискует потерять Данте навсегда.

Энтони вел себя как преданный друг, что чрезвычайно радовало Лейлу.

Любые воспоминания о неудачном романе с Данте были бы для нее сейчас невыносимы.

Слишком горда была она когда-то тем, что завоевала его в первую же неделю знакомства, с каждым днем становясь все более и более счастливой. Ах, как она высоко взлетела на крыльях любви, как тяжело было падать. Так много обещавшее лето сменилось осенью отчужденности. Крах. Полный крах веры в вечную любовь. Осталась могильная усталость.

Хотя... Не все было так мрачно. Уединенный домик на берегу, дивная природа, свежий прозрачный воздух. От токсикоза не осталось и следа, а ведь первые три месяца беременности протекали довольно тяжело.

Она коротала часы, прогуливаясь вдоль залива, подбирая ракушки на берегу или листая подшивки старых газет, которые в обилии имелись в домашней библиотеке. Она училась быть счастливой без Данте.

Заметив ее любовь к дарам моря, Дейл старался наполнить холодильник самыми изысканными деликатесами. Но на глаза ей попадался редко. То она замечала, как Дейл подновляет дорожку, ведущую к дому, то — как сервирует ей завтрак.

Жена Дейла Джун проявляла трогательную заботу о будущих детях Лейлы. Как только солнце скрывалось за горизонтом, она готовила Лейле теплую ванну с ароматными травами.

Ее тело само знало, что делать. Но волосы тускнели, кожа блекла, Лейла все реже далеко уходила от дома, помногу спала. Мягкие перины навевали приятные сны. Иногда во сне она видела Данте, но к утру от таких снов не оставалось и следа.

Иногда мысли о будущем и о судьбе близнецов приходили к ней, как печальная гадалка. Сердце подсказывало: «Иди к нему, твоя жизнь неразрывно связана с любимым». Но одинокий день сменялся другим, ничего не происходило. Часто Лейлу видели задумчиво сидящей на пристани. Она глядела вдаль, всегда одна. Пока не кончились солнечные деньки, Лейле было даже хорошо с ее грустью, но погода переменилась, потянуло холодом, и вместе с непогодой пришла тоска.

На шестнадцатой неделе она ощутила движение нарождающейся жизни внутри себя. С этих пор все ее существо заполнилось новыми ощущениями и она все реже возвращалась мыслями к Данте.

Дважды побывала на осмотре в клинике Науэл-Ривер на материке, рекомендованной ее доктором. Лейла звонила матери каждое воскресенье. Клео нагадала рождение близнецов с трехнедельной задержкой.

Тем временем из Вены вернулся Энтони, который познакомил ее с пожилой супружеской парой Лью и Клер Драммонд, которые проводили на острове каждое лето.

Где-то в середине июня, в одну из пятниц, когда она уже и думать забыла о воссоединении с Данте, Драммонды пригласили ее на традиционный коктейль, которым они открывали летний сезон и на который съезжались все их друзья по колледжу, как бы далеко они ни жили. С раннего утра в залив стали прибывать самые разные суденышки, ближе к полудню началось оживленное движение: моторные катера доставляли к причалу гостей с больших парусных яхт, бросивших якорь на рейде в заливе.

Когда около семи вечера Лейла подошла на лужайку перед домом Драммондов, вечеринка уже набирала обороты.