Желанная и вероломная - Страница 3

Она гордо расправила плечи и решительно взглянула ему в глаза, моля Бога не оставить ее.

— Полковник, пейте и, будьте любезны, езжайте своей дорогой. Это территория Союза, и ваше присутствие здесь нежелательно.

К ее удивлению, он не сдвинулся с места. Что ж, она не сдастся на милость победителя, все давно решено. Келли величественно развернулась и прошествовала к дому с высоко поднятой головой.

— Келля! — окликнул Дэниел гневно.

Она ощутила его голос как прикосновение страждущего, которое отозвалось в душе и сердце страхом и вновь проснувшимся желанием.

Келли бросилась прочь, боясь оглянуться. Только бы поскорее добраться до дома!

Вбежав в дом, она закрыла дверь на засов и прислонилась к ней спиной.

— Келли! — снова крикнул он.

Она затаила дыхание и отскочила в сторону, потому что он забарабанил в дверь кулаком. Закусив губу, она попятилась вглубь комнаты. Должно же быть какое-то место, где можно спрятаться?!

Неужели он ее задушит? Нет. Пусть даже идет война, но ведь солдаты мятежников не душат женщин-янки.

— Прочь, Дэниел! Возвращайся к своим солдатам, к своей армии — на свой Юг!

Он все-таки вышиб дверь и теперь стоял на пороге, пристально глядя ей в глаза.

— Вот как? Разве нет поблизости доблестных солдат-янки, которые пришли бы к тебе на помощь, как только ты снова заманишь меня в постель?

Схватив со стола кофейную чашку, он» запустила ею в обидчика.

— Убирайся!

Он вовремя пригнулся, и чашка пролетела мимо.

— Убирайся? Как грубо, миссис Майклсон! Ведь я так долго ждал этого момента. Бессонными ночами мечтал о том, чтобы вернуться. Глупец! Да, урок не пошел мне на пользу!

Он сорвал с головы шляпу и швырнул ее на кухонный стол.

— Ну что ж, вот я и вернулся, ангелок. И горю нетерпением продолжить с того, на чем мы остановились. Давай-ка припомним, где это было… Кажется, в твоей спальне? А-а, вспомнил: в твоей постели! Припомни, где именно находились действующие лица?

— Вон из моего дома! — возмущенно оборвала его Келли.

— Ни за что, — произнес он, горько усмехнувшись. — Ни за что, мадам, и не мечтайте!

Полковник решительно шагнул вперед, и ее вдруг охватил жуткий страх. Он ничего не сделает, уговаривала она себя. Только не Дэниел! Он путает, дразнит ее, но и пальцем не тронет…

Нельзя позволять ему прикасаться к ней, иначе она не устоит.

— Не смей! — предупредила она.

— Ну уж нет, пусть хотя бы это вторжение на Север будет успешным, — заявил он, и от его слов у нее мороз по коже пробежал. Он усмехнулся, не сводя с нее недоброго взгляда.

Келли повалила стул, преградив ему дорогу.

— Не смей, черт бы тебя побрал! Ты должен меня выслушать… — начала она.

— Выслушать? — воскликнул он гневно. — У меня нет времени на пустую болтовню, Келли. Я тебя уже послушался однажды…

— Дэниел, не подходи. Ты должен…

— Да, должен закончить начатое. Возможно, после этого я снова смогу спать спокойно.

Камерон схватил ее за локоть, опалив своим синим взглядом. Таким она его еще не знала. Пребывание в лагере для военнопленных и долгие дни войны, несомненно, оставили свой след. Девушка и не подозревала, что он станет таким безжалостным.

— Дэниел, опомнись? — прошипела она сквозь зубы и рванулась прочь.

Он следовал за ней по пятам, вернее, безжалостно преследовал ее, как хищник.

Келли попыталась остановить его, с размаху швырнув вазу.

Но Камерон ловко увернулся, и ваза разбилась о стену. Тут уж полетели ботинок, книга, газета, но тщетно…

Вот и лестница!

Взбежав по ступеням, она едва успела перевести дух, как мужчина поймал ее за волосы. Вырываясь, как дикая кошка, и изо всех сил молотя кулачками по его груди, девушка встретилась с ним взглядом и на миг замерла.

— Давай закончим начатое, ангелок?

— Отпусти меня! — закричала Келли со слезами на глазах.

Он жив, и она снова в его объятиях. Сколько дней и ночей она мечтала об этом! Если бы только он захотел выслушать ее объяснения, если бы понял, чтобы снова увидеть его улыбку, услышать смех…

Нет, он никогда не поверит. Для нее у него остались лишь оскорбительная жестокость и дикая ярость.

— Отпустить? — взревел он. — Помнится, я как-то пытался уйти. Из уважения к нашим убеждениям, к тому, что для нас свято. Но ты помчалась за мной, ангелок, умоляя, чтобы я остался. Помните, миссис Майклсон?

Подхватив ее на руки, он шагнул к кровати и отнюдь не бережно швырнул на постель. Сердце ее бешено колотилось, она пыталась подняться. Боже, как она презирает себя за мерзкий предательский трепет, охвативший все ее тело!

Но разве это имеет значение? Разве что-нибудь имеет значение теперь, когда он вернулся?! Когда она может протянуть руки и снова обнять его? Когда ночь способна снова унести их в страну забвения, где нет ни Севера, ни Юга, где им не помешают ни грохот артиллерии, ни ружейная стрельба, где в воздухе не пахнет порохом, где нет ни боли, ни смерти, ни горечи поражения?

Нет! Она не вправе обнять его и предаться страсти, ибо он жаждет мести, а не любви. Однажды он поклялся, что никогда не причинит ей боли — что ж, придется поверить ему на слово, потому что ей с ним не справиться.

— Не надо! — приказала она. — Даже не думай..

Но он вдруг оседлал девушку и до боли сжал ее запястья.

— О чем, по-твоему, я думаю, Келли? — спросил он, пронзая ее жестким взглядом.

— Не знаю. А о чем?

— Все вышло бы по-другому, если бы янки не использовали тебя в качестве своего орудия, — пробормотал он. — Неужели ты не помнишь, как хорошо нам было вместе?! Здесь, именно здесь! Мне сразу же понравилась твоя спальня: и мебель темного дерева, и белизна оконных занавесок и постельного белья. И мне понравилась ты… Никогда не забуду твои волосы: они как солнечные лучи сверкали на подушке — мягкие, душистые, такие соблазнительные… блестящие как шелк. А глаза! Продолжать, Келли? Я вспоминал тебя, находясь среди военнопленных, я вспоминал тебя, когда замышлял побег. Я мечтал о твоих поцелуях, Келли. У тебя такие чувственные губы!.. Точеная шея и красивая грудь… Я без конца вспоминал твое тело и хотел тебя, как еще никогда и никого не хотел! Ведь когда ты прикасалась ко мне, я словно бы умирал и возносился на небеса. Черт побери! Я тебя любил. Среди этого хаоса ты стала для меня островком мира и покоя. И я верил тебе — подумать только! — рядом с тобой я вдруг вновь ощутил, что жизнь прекрасна. Глупец!

— Дэниел… — в отчаянии прервала его Келли.

— Оставь! — бросил он резко.

Она почувствовала, как сжались его бедра. Сердце ее снова учащенно забилось.

— Оставь, — повторил он. — Молчи. И не говори, что ни в чем не виновата. Я скажу, о чем я думал все эти месяцы. Я думал, что ты предательница и заслуживаешь кары, уготованной каждому предателю. Мне хотелось задушить тебя. — Он провел тыльной стороной ладони по ее шее.

Она затаила дыхание как завороженная, прислушиваясь к его словам. — Но никогда не смог бы этого сделать, не смог бы обезобразить твою красоту. И тогда я решил тебя пристрелить. Долгими темными ночами я обдумывал различные способы расправы с тобой за предательство, Келли. Но знаешь, о чем я думал чаще всего?

Он приблизил к ней обиженное, злое лицо. Вот когда ей следовало бы бешено сопротивляться, стараться вырваться.

Но она только прошептала:

— О чем?

— О том, как бы снова увидеть тебя, оказаться на этой кровати. Я вспоминал твое тело и твою улыбку, когда ты щедро мне себя отдавала, все — сердце, душу, тело. Знаешь, твои глаза в такие моменты становятся серебристыми…

Он провел пальцами по кружевному лифу платья, Келли не шевелилась. И он снова заговорил:

— Мне захотелось узнать, какая ты теперь, когда я ненавижу тебя так же сильно, как раньше любил.

Она наконец опомнилась и попыталась залепить ему пощечину, но он перехватил ее руку.

— В таком случае можешь ненавидеть меня сколько угодно, болван! — воскликнула она сердито. — Можешь не давать мне возможности объясниться, не оставлять в покое, не прощать, не проявлять сострадания…